Юрий Шушкевич - "Вексель Судьбы" (книга первая)

• Название: "Вексель Судьбы" (книга первая)
• Автор: Юрий Шушкевич
• Жанр: Научная Фантастика

В основе сюжета - судьба двух советских разведчиков-диверсантов, которые в результате хронопортации переносятся из 1942 в 2012 год. В нашем сегодняшнем мире им удаётся быстро "акклиматизироваться" и стать участниками многочисленных событий, связанных с розысками исчезнувшего за рубежом крупного царского вклада. Однако вместо капиталов, лёгших в основу мировой финансовой системы и с известных пор правящих миром, героям романа удаётся обрести сокровища иного рода. Роман интересен многочисленными историческими коллизиями и футурологическими прогнозами, которые, будучи преломлёнными в сознании людей первой половины XX века, зачастую раскрываются с неожиданной стороны.

---

Внезапно затрещала рация, и из трубки радиотелефона раздалось сквозь помехи: "Десятый? С Козловым порядок, фирма наша. А ещё знаешь новость, десятый? Задержанная твоим нарядом наркоманка оказалась дочкой министра, в отделение уже вызвали генерала, лучше туда не суйся".

Услыхав последние слова, полицейский за рулём присвистнул и резко затормозил. Все трое переглянулись, после чего один из них протянул Петровичу удостоверение охранника Козлова и вполне дружелюбно спросил: "Может, подбросить куда? Далеко живёшь?"

Петрович не знал, где он живёт, и поэтому, поблагодарив полицейского, вежливо отказался, попросив высадить его у ближайшей остановки или станции метро. Однако капитан, запомнивший его кирзовые сапоги, решительно запротестовал: "Куда ж он в таком виде -- до первого патруля? Поехали, подвезём домой. Где живешь всё-таки?"

Врать было нельзя, и Здравый признался, что проживает на Остоженке. Именно там, в одном из переулков, в изолированной комнате перенаселённой коммунальной квартиры, он был законно прописан с декабря 1934 года.

Реакция полицейских на эти слова неприятно изумила Петровича, поскольку кто-то в ответ рассмеялся, а другой пробубнил непонятное про "квартал миллионеров". Тем не менее полицейская машина набрала ход, и уже на огромной скорости, оставляя по левую руку сияющую в свете прожекторов потрясающую громадину небоскрёба с различимой золотой звездой на верхушке шпиля, влетала на широкий и высокий мост, с которого открывался поразительной красоты вид на ночной город. После моста удивил до неузнаваемости переделанный Хамовнический плац, сразу же за которым взгляд оказался прикованным молниеносно распахнувшимся ностальгическим видом Москва-реки с изящными острыми пилонами Крымского моста. Спустя уже минуту машина притормаживала на Остоженке.

-- У кого служишь, Козлов? Где высадить?

На душе у Петровича полегчало. Он уже понял, что простые граждане в центре Москвы теперь не проживают, и перспектива продолжить играть столь пригодившуюся роль охранника его вполне устраивала. Он попросил притормозить между Померанцевым и Мансуровским переулками, ещё раз сердечно поблагодарил полицейских и тотчас же скрылся за ближайшим поворотом.

"Ну, друг Козлов, спасибо тебе! -- наконец-то спокойно выдохнув, произнёс про себя Петрович, воздавая пусть запоздалую, но искреннюю благодарность пьяному сторожу за изъятые у него утром документы . -- Куда бы теперь... ведь я ничего здесь не узнаю!"

Действительно, и сама бывшая Метростроевская улица, и её переулки, и здания изменились до неузнаваемости. Когда-то сплошь серые и похожие друг на друга коробки домов радикально поменяли свой облик, фасады заиграли нарочитой индивидуальностью, приобрели глянцевость и пышность. Из-за моросящего дождя асфальт и стёкла ярко блестели. Проезжая часть и стены зданий были эффектно освещены, тротуары выложены гранитной брусчаткой, которую местами подпирали колеса припаркованных дорогих автомобилей, а откуда-то сверху расточался непередаваемый пьянящий аромат дорогой и изысканной кухни.

Остерегаясь новых приключений, Здравый решил не выходить на оживлённую Остоженку и медленной походкой двинулся вдоль переулка, опустив руки в карманы и с интересом разглядывая фасады с многочисленными эркерами и балконами, великолепные оконные рамы, кованные решетки, светильники из венецианского стекла и немногочисленные освещённые окна, в основном наглухо задрапированные разноцветными шторами и портьерами. Возле одного из домов он на несколько мгновений остановился, не без удивления рассматривая необычного каменного купидона над подъездной аркой. Переулок с начала и до конца был безлюден, опасности не предвиделось и он, расслабившись, даже не заметил, как позади отворилась дверь и чья-то рука, ухватив его за рукав куртки, с силой потащила вовнутрь:

-- Петрович, Петрович! Ну что ж ты стоишь, скорее, времени же нет!

Он очутился в тёплой и ярко освещённой прихожей и окончательно пришел в себя лишь тогда, когда за спиной негромко клацнул замок тяжеленной двери, отделанной дубом. К своему изумлению он увидел, что затащила его сюда женщина лет сорока в белоснежном атласном платье с оборками и не по возрасту кокетливыми фонариками на коротких рукавах, в синем переднике и белом чепце. У дамы было строгое точёное лицо, она носила округлые очки в довольно толстой оправе, а её густые тёмно-русые волосы были тщательно прибраны посредством многочисленных шпилек.

Здравый едва ли не в первый раз за эти два дня по-настоящему растерялся и, наверное, смотрелся в этот момент беспомощно и даже жалко. Правда, он сразу же понял, что женщина плохо видит даже через сильные очки -- видимо, по этой причине она обозналась.

-- Петрович! -- властно произнесла она, стараясь смотреть прямо ему в лицо. -- Где ты полчаса шлялся? Я просила быть на месте ровно в девять, а сколько сейчас? Владлена Марковна звонила, они только что приземлились в Шереметьево, но ещё будут заезжать в к Мариночке в Леонтьевский. Я всё прибрала, но сейчас должна уйти в комнату к себе, прошу меня не дёргать! В третьей уборной течёт унитаз, срочно почини! В гардеробной надо закрепить вешалку, ты её сразу увидишь, как зайдешь. Давай, чего стоишь, до полуночи надо всё привести в порядок!

Здравому, по отчеству оказавшемуся тёзкой какого-то другого то ли слесаря, то ли охранника, ничего не оставалось, как согласиться сыграть чужую роль. Конечно, он понимал, что рискует оказаться разоблачённым в чужой и, по-видимому, очень богатой квартире, полной прислуги, и иметь в связи с этим либо очередное удовольствие от общения с полицией, либо ещё одну проверку ловкости и быстроты ног. С другой стороны, имелся и безусловный плюс: здесь можно было без ущерба для хозяев разжиться кое-какой верхней одеждой и обувью -- намётанный глаз разведчика сразу же приметил в дальнем углу обширной прихожей не меньше дюжины различных курток и пальто, вывешенных на длиннейшей штанге. Поэтому, не колеблясь, Петрович извиняющимся голосом спросил:

-- Да, всё ясно, а где унитаз течёт?

-- Да я ж сказала -- в третьей уборной! -- одновременно и властно, и немного обиженно ответила дама, и машинально провела рукой в направлении парадной анфилады. Поскольку ясности это не прибавило, Петрович опустил глаза и двинулся следом за дамой, являвшейся, как он теперь понимал, старшей горничной этого дома. Если бы уборная находилась в другом месте, его незнание было бы немедленно обнаружено со всеми вытекающими последствиями, но, к счастью, всё обошлось. За одной из дверей он услышал, как громко сипит подтекающая вода, толкнул дверь за золочёную витую ручку и сразу же оказался в нужном помещении. Горничная, прошедшая чуть вперёд, вернулась, ещё раз, близоруко прищуриваясь, осмотрела место предстоящего ремонта и сказала, что отнесла ящик с инструментом в гардеробную, куда ему потом предстоит отправиться для ремонта вешалки. Она хотела, по-видимому, сообщить или приказать что-то ещё или, возможно, отругать за то, что он прошёл в интимные покои не разувшись, -- однако внезапно из соседней комнаты раздался ласковый мужской голос: "Лисёнок! Лисёнок, где же ты? Ну давай же, давай же сюда, Лисёнок! Скорее!"

Краем глаза через приоткрытую дверь Петрович на мгновение увидел чей-то обнажённый торс с накинутым на плечо огромным полотенцем канареечного цвета, быстро скрывшийся за ширмой. Горничная немедленно развернулась на своих изящных туфельках с крошечным каблучком и поспешила в соседнюю комнату, плотно затворив за собою дверь и клацнув защёлкой.

Петрович осмотрелся. Он находился один в великолепном мраморном помещении, в котором располагался внушительных размеров бассейн с нежно-голубой постоянно тёплой водой, за ним в отдалении виднелась вынесенная на постамент ванна удручающе вычурной формы на высоких гнутых ножках, в деревянных кадках росли несколько пальм и совсем рядом со входом сипел, пуская прерывистые струи воды, злополучный унитаз. Приподняв крышку со сливного бачка, Петрович быстро разобрался в конструкции и обнаружил причину течи. Взяв со столика возле умывальника баночку нежно-розовой мази, пахнущей дорогими духами, он нанёс несколько мазков на резиновую грушу запорного устройства. Течь прекратилась.

Петрович вздохнул и вышел обратно в коридор с целью разыскать гардеробную. Позаглядывав в несколько комнат, которые в ещё большей степени поражали своими размерами и небрежной роскошью, он вернулся в прихожую, где обнаружил малозаметную дверь, за которой простирался длинный тёмный коридор. Когда он зажёг свет, то оказалось, что коридор есть ни что иное, как искомая гардеробная комната, с обеих сторон которой за стеклянными дверями шкафов-купе висели бесчисленные пиджаки, сорочки, женские платья, пальто, шубы и спортивные костюмы. В открытых шкафах лежали заботливо сложенные брюки и свитера, на высоких полках в коробках и без оных красовались женские шляпки, а внизу длинными рядами выстроилась превосходная обувь. Одна из штанг действительно была сломана, и снятые с неё предметы одежды были аккуратно разложены на специально принесённых сюда стульях. С противоположного конца комнаты-коридора имелась дверь, рядом к которой была заметна красная кнопка с надписью "For Exit". Нажав на кнопку и приоткрыв дверь, Петрович не без удивления обнаружил, что она ведёт во внутренний двор.