Владимир Щербаков - Болид над озером

• Название: Болид над озером
• Автор: Владимир Щербаков
• Издательство: Издательство "Знание"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1986

Книга состоит из повестей и отдельных рассказов, среди которых особое место занимает повесть «Далекая Атлантида» — романтическое произведение о легендарной земле, спор о которой ведется уже более двух тысячелетий. Обращение автора к этой теме отнюдь не случайно, он давно занимается изысканиями в этой области и достаточно известен среди атлантологов.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Щербаков Владимир Иванович — писатель, сценарист, член Союза писателей СССР. В прошлом специалист в области электронных систем и математической лингвистики, много лет работает в научной журналистике. Автор научно-фантастических романов «Семь стихий», «Чаша бурь», военной повести «Летучие зарницы» и других произведений.

***

Художник Г. Басыров.

---

Раздался звонок. Прежде чем поднять трубку, я попытался угадать, кто звонит. Мне это не удалось. Я услышал голос Хацзу Хироаки, того самого японца, который писал мне о глубоководных рыбах:

— Здравствуйте… Вы меня узнаете?

— Конечно, Хироаки. Как же я могу не узнать собрата-атлантолога? Вы где?

— В отеле. Хотел… видеть вас. — Он делал паузы между словами, и я вспомнил, что говорит по-русски он неважно и по этой причине не расстается с японско-русским словарем.

Я закрыл трубку ладонью, повернулся к Руте, по одному только выражению моего лица она поняла смысл немого вопроса, обращенного к ней.

— Я готова, — сказала она. — Можем пойти с ним вместе.

— Мы приглашаем вас поужинать, — сказал я Хироаки. — Ждем у входа в Большой театр.

— Вас… много? — спросил он.

— Двое.

Так мы оказались сначала у Большого театра, а потом в Доме литераторов. Я сказал Хироаки, что если он так редко будет ездить в Союз, то не скоро овладеет русским.

— В совершенстве?.. — Переспросил он с выражением изумления, потом полез в словарь. Рута не могла сдержать улыбки, когда он повторял за мной какое-нибудь слово так горячо и удивленно, словно хотел навсегда запомнить его.

— Ваши письма помогли мне, — сказал я. — Оказывается, даже люди, разделенные половиной земного шара, могут работать над одной темой.

— Над одной темой? — переспросил Хироаки, низко наклонившись над столом, и очки его оказались на кончике носа.

— Ну да, над темой Атлантиды Платона, — подтвердил я. — Представьте, я нашел новое доказательство правдивости легенды о Ману… — я замолчал, дожидаясь, пока он поймет смысл сказанного: — Ману, помните?

— Ману! — вскрикнул он так темпераментно, что Рута расхохоталась.

Впервые в жизни я видел, как она смеется. Хорошо, что она может смеяться… Глаза и зубы ее казались драгоценными камнями с розовыми и голубоватыми оттенками, с белым и темным блеском, с приглушенным свечением, шедшим изнутри.

— Ману, — подтвердил я. — Это правда… В Средиземном море есть острова, где жили минойцы, очень давно, Минойская культура. Крит. Санторин и другие… — я намеренно говорил медленно, чтобы он успевал понять.

— Крит! Санторин! — Как громкое эхо откликнулся Хироаки.

— Да. Найдены города, засыпанные вулканическим пеплом. Еще в шестидесятых годах нашли город на острове. Там побывали Джеймс Мейвор из океанографического института в Вудс-Холе, Эмилия Вермель, профессор археологии из Уэлсли-колледж, Спиридон Маринатос из Афинского университета. Они открыли минойский дворец, двух- и трехэтажные дома с деревянными колоннами. Вы понимаете?

— Да, да, — кивнул японец, — это я знаю.

— Все это давно известно. Только некоторые склонны видеть в этих городах остатки Атлантиды. Это не так.

— Не так, — подтвердил Хироаки. — Есть Атлантика….

— Вот именно, Атлантика. Но дело не в споре с коллегами-атлантологами, а в другом. В одном из поселений найдены амфоры с вином и оливковым маслом, скелеты собак, свиней, овец, но нет золота.

— Нет золота? — воскликнул Хироаки.

— Нет. Люди унесли его с собой. И нет человеческих останков, как это было в Помпее. Только недавно я обратил внимание на некоторые детали бегства жителей… Они успели собраться, приготовиться, они взяли с собой золотые украшения и все необходимое… понимаете?

— Все необходимое… да, да, я понимаю!

— В этом суть, главное. Они знали об извержении вулкана заранее. Знали то, что не дано было знать нам даже три с половиной тысячи лет спустя!

Хироаки молчал, глядя на меня из-под очков, потом засуетился, в руках его я увидел маленький магнитофон и жестом он пригласил меня повторить сказанное. Я повторил. И добавил:

— Минойское искусство это яркое, полнокровное искусство, Хироаки. Минойцы с неподражаемым мастерством изображали на амфорах осьминогов, рыб, каракатиц, самых разных обитателей морских глубин. Они знали и любили море, их корабли бороздили его просторы до самой Атлантики, как позже корабли этрусков. Море… искусство их выросло из моря, и море ожило на их фресках и амфорах. И они знали о нем намного больше, чем мы. Атлантида была. Люди и до минойцев учились у моря искусству, краскам, переливам света в глубине, движению. Понимаете?

— Да! — откликнулся Хироаки.

— И атланты, и минойцы знали, что каракатицы и рыбы всплывают задолго до катастроф. Может быть, они знали и то, о чем мы до сих пор не догадываемся. Вот почему они успели уйти, уплыть от вулкана, успели покинуть дома.

— О, это так, — сказал Хироаки. — Я понимаю. Ману прав.

— Да, легенда о Ману перестала быть легендой. Потоп был, и люди его предвидели. Рыба говорит в легендах и сказках человеческим голосом. Но она нема. Понимать ее надо на ее собственном языке, языке моря.

— Языке моря! — откликнулся Хироаки. — И вы знаете язык моря? — Обратился он к Руте.

Рута улыбнулась, промолчала. Я ответил за нее:

— Да. Она тоже понимает язык рыб и осьминогов, хотя она инопланетянка, — и тут я встретил укоризненный взгляд Руты, она даже погрозила пальцем.

— Инопланетянка! — закричал Хироаки и стал листать словарь… — Инопланетянка!

Нам наконец подали корейку, пиво, салаты, и, пользуясь минутой тишины, я исправил свою ошибку: сказал, что это шутка.

— Здоров ли профессор Ясуо Суехиро? — спросил я.

— Профессор хорошо работает… — ответил Хироаки. — Он изучает, изучает животных…

— Это тот самый профессор, — сказал я для Руты, — который открыл эффект каракатицы, если это можно так назвать.

— Передайте профессору, что минойцы подтвердили его правоту.

— Его правоту, — отозвался Хироаки.

— Да, его правоту… за три с половиной тысячи лет до его опытов и наблюдений.

Атлантида погибла летом!.

Я искал для Руты и ее друзей подтверждения необыкновенным способностям кроманьонцев выживать в трудных условиях. И находил их… в современных данных метеорологии, например. На всей планете, тогда и сейчас, атмосфера дышит, в ней рождаются и умирают течения и вихри, тепло и холод переносятся на тысячи километров вместе с воздухом. Но перед тем, как мы погружаемся в холодное или теплое течение, пришедшее, быть может, с противолежащего континента или полярных островов, возникают едва ощутимые изменения. Никто не знает, почему некоторые люди одарены способностью предсказывать погоду на три дня вперед. Может быть, им помогают аэроионы?

Организм наш может улавливать первые же признаки борьбы между двумя воздушными массами: перед сменой фронтов погоды кровь свертывается быстрее; она гораздо скорее рассасывает сгустки, грозящие нашему здоровью, если ожидается наступление холодного фронта. Я нашел описание тех изменений, которые наверняка должны происходить, но которые не всегда известны медикам: особенно чувствительны эндокринные железы, они меняют содержание в крови сахара, кальция, магния, фосфора. Мне осталось сопоставить эти цифры с картами расселения кроманьонцев, с маршрутами их передвижений, с местами временных стоянок. Когда я сообщил о своей работе Руте, она была изумлена:

— Ты доказал, что кроманьонцы улавливали такие изменения в собственном организме, какие нельзя измерить даже чувствительными приборами! Что ты думаешь об ионизации воздуха?

— Думаю, что перед грозой именно положительные ионы дают о себе знать. Самочувствие резко ухудшается, страдают не только астматики и больные туберкулезом, но и вполне здоровые люди. Наоборот, после грозы наступает улучшение, и это только оттого, что в воздухе много отрицательных, полезных для нас ионов.

— Но ты приписываешь кроманьонцам способность предсказывать сильные грозы за два дня до того, как они разражались над их головами.

— Приписываю? Ничуть не бывало. Они и вправду предсказывали их. Может быть, ощущали ионный состав воздуха, а может…

— Что?

— Наверное, они видели будущее. Были ясновидцами, что ли… Ты знаешь мою точку зрения.

— Знаю. Им действительно нужно было видеть будущее, знать его. И если глубоководные рыбы опережали в этом человека, предвосхищая всем своим поведением катастрофы и извержения, то человек тоже… мог.

— Конечно, мог. И может. Один мой знакомый, по крайней мере…

— Кто?

— Санин. Он изучает майя, ацтеков, этрусков.

— И предсказывает будущее…

— Да, если угодно. Только он просил об этом не распространяться. Могу познакомить тебя с ним.

— Мы уже знакомы…

— Вот как?

— Да, но это долгая история. Произошло это на нашей базе в Хосте или даже еще раньше…

_ Хорошо, что вы с ним знакомы. Почему же он молчал?

— А ты?

— Я думал, об этом не стоило распространяться. Контакты меняют будущее.

— Вы с ним единомышленники?