Виталий Гладкий - Жестокая охота

• Название: Жестокая охота
• Автор: Виталий Гладкий
• Издательство: Малое изд. предприятие “Отечество”
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1993
• ISBN: 5-7707-3618-6

В книге Виталий Гладкий представляет читателю остросюжетные повести и цикл северных рассказов, собранных под общим названием "Колымская быль".

"Крутой детектив", приключения, картины дикой северной природы и перипетии жестокой борьбы за жизнь — все это можно найти на страницах сборника.

---

— Что так?

— Долго рассказывать, да нечего слушать… Обычная история… — Горькая складка легла на сс высоким лоб. — Колыма, будь она неладна… Приехали сюда денег подсобрать на кооперативную квартиру. Мечтатели… Появились деньги, зарабатывали неплохо. Вначале дали нам комнатку в семейном общежитии, потом квартиру в бараке. Жить можно было. А потом… В кармане не пусто, червонцы шелестят, в магазине водки хоть залейся, опять же, дружки, пьянь-рвань залетная… И пошло-поехало… до белой горячки… В общем, вместо цветущей жизни в будущем, о которой было столько говорено-переговорено с моим ненаглядным. — в голосе Валентины зазвучали злые нотки, — остались мы оба у разбитого корыта. Он уехал, точнее, в шею вытолкала, а я… Ни вдова, ни девка… Кручусь. Теплицу завела, кур держу. Деньгу зашибаю… Кому, зачем? Детей нет, а мне много ли нужно? Да ну его все!..

— Неладно… — Ивану было искренне ее жаль.

— Да уж… — Валентина пригорюнилась.

— Может, еще чуток? — потянулся за ее рюмкой Иван.

— Хватит. Спасибо, — Она вдруг схватила его руку и заговорила быстро, сбивчиво: — Вы не подумайте чего… У меня правда день рождения. Если честно, эго был еще и удобный предлог встретиться с вами. И рассказать… — Валентина запнулась, подыскивая слова. — В общем, слышала я недоброе. Наши мужики недовольны вами. Ну за это все… То, что вольница их закончилась, что нельзя в тайге промышлять, как прежде. Браконьерствовать. Поостерегитесь, прошу вас. Народу нас разный, а уж если выпьют… Никакого сладу. На все способны. Грозились… А тайга хранит тайны крепко. Ельмаков был такой же…

Кудрин проводил Валентину до околицы поселка. Распрощались они суховато, сдержанно. Валентина была непривычно робкая, неразговорчивая, а у Ивана под впечатлением ее предупреждения и вовсе пропала охота о чем-либо говорить.

Он поверил сіі сразу и не стал ни о чем расспрашивать. Даже о Ельмакове; хотя складывалось такое впечатление, что она кое-что знала о событиях, связанных с его гибелью — больше, нежели про то было известно другим. Кудрин шел обратно не спеша и вспоминал прошлую субботу…

Тропинка над озером уже просохла, н он вышагивал споро, не глядя под нош. Где-то рядом, в зарослях, неслышным призраком бежал Молчан, и Иван радостно улыбался — пес наконец привык к нему и теперь везде сопровождал. Правда, пока таился, старался не показываться на глаза, что не всегда ему удавалось — Кудрин был опытным следопытом, — но его незримое присутствие Иван ощущал на каждом шагу: то на тропу заяц выметнется, то рябчик взмоет свечой и сядет на дерево к пределах выстрела, а однажды, ломая кусты, прямо на него вымахнул перепуганный лось. Это была работа Молчана, великолепного охотничьего пса. Видимо, он очень удивлялся, почему Кудрин не стреляет…

Наконец тропинка вывела Ивана на открытое место, где кончался лозняк и белела крупная галька на берегу. Здесь в озеро вливался неширокий ручей, через который было перекинуто бревно. И тут Кудрин в удивлении замер — на его пути встал Молчан. Едва лесничий шагнул к нему, как пес угрожающе оскалил зубы. “Что это с ним? — недоумевал Иван. — Не пускает… Странно… Ладно, обойдем его стороной…" — И он свернул с тропинки.

А Молчан тем временем разгребал лапами прошлогодние листья. И только когда наблюдавший за ним Кудрин увидел присыпанную песком и каменной крошкой цепь, стало понятно недружелюбное настроение пса — кто-то насторожил капкан прямо на тропинке!

Молчан, поняв, что лесничий заметил коварную ловушку, скрылся в зарослях. Кудрин нагнулся, потянул за цепь, которая была захлестнута вокруг дерева и заперта скобой с двумя болтами, и покачал головой — капкан был самодельный, устрашающих размеров, с острыми зубьями на створках. Он представил на миг, что сталось бы с его ногой, не будь Молчана — такие, “медвежьи” капканы легко дробят кости, — и содрогнулся.

Иван освободил пружину, и акульи челюсти ловушки с лязгом захлопнулись. Он оттащил ее подальше, к кустам, и уже было направился дальше, как вдруг раздался резкий хлопок, будто неподалеку хлестнули пастушьим кнутом. Уже падая на землю, Кудрин услышал зудящий голос пули. По-пластунски уползая в заросли, он машинально отметил, что стреляли из малокалиберки, но патрон был с усиленным пороховым зарядом — звук выстрела более густой, басовитый. А стрелок, похоже, таился на противоположном берегу озера.

Осторожничая, Иван пролежал без движения минут пять, наблюдая за прибрежными зарослями. Что это было — случайный выстрел? Вряд ли, — вспомнил он о капкане. Значит, кому-то стал поперек дороги…

В субботний день Кудрин возвратился домой раньше обычного. На душе было муторно. Поразмыслив, он решил, что и капкан, и выстрел — предупреждение, возможно, первое и последнее. Озеро в том месте суживалось метров до пятидесяти, и хороший стрелок из мелкашки, даже без оптики, мог запросто продырявить ему голову. Мог, но не захотел. Попридержался. Надолго ли?

Лето выдалось знойным, сухим. Кудрин забыл, что такое нормальный сон, похудел, потемнел от копоти пожарищ — не было недели, чтобы на его участке не горела тайга. Жгли ее и любители воскресных пикников, по небрежности, и сенокосчики, заготавливающие сено для нужд животноводческого совхоза; люди в основном случайные, бесшабашные, которые по пьянке устраивали кострища огромных размеров; а ведь достаточно было искры, чтобы валки скошенной травы вспыхнули, как порох.

Издерганный начальник райлесхоза Швырков выглядел не лучше Ивана. Районное начальство настоятельно требовало наказать “нерадивого" лесничего Кудрина — пожароопасная обстановка была почти по всей Колыме, но горела тайга в основном на участке Ивана. Теперь Швырков наезжал в лесничество едва не через день и отводил душу наедине с Кудриным — ругал нехорошими словами вся и всех. “Козла отпущения ищут! — кричал он, грохая кулаком по столу. — Дудки им! Просил, умолял — дайте разрешение на летний период перекрыть сюда дорогу всем праздношатающимся. Выделите усиленные наряды милиции и ГАИ, помогите с техникой для пожаротушения. И что? Даже пальцем никто не пошевелил. Мол, крутись сам, как знаешь. Убеждал — затраты на все эти мероприятия мизерные по сравнению е теми миллионами, которые улетучиваются с дымом. Народное добро гибнет, помогите! А мне в ответ — не паникуй, трудись, и вообще нужно правильно понимать текущий момент; не твоя тайга сейчас главное. Ты бы, говорят, лучше порядок навел в своем хозяйстве с кадрами. И твое имечко склоняют… Эх, Иван, Иван, дернула тебя нелегкая этих паразитов с прокурорским карабином прихватить! Где прокурор? В область перевели, на повышение. Ценный кадр. Выговором отделался. А что такое выговор? Блошиный укус — местное покраснение с легким зудом… А те молодчики штраф заплатили и — гуляй Федя. Вот так-то…"

Запыхавшийся Гараня, оставляя своими “болотками” грязные следы по полу, ввалился на кухню, где Иван затеял стирку.

— Там! — выпалил он. тяжело дыша и вытирая пот с лица рукавом засаленной штормовки.

— Что — там? — спросил Иван, брезгливо отстраняясь — от Гарани несло сивухой. — Опять пожар?

— He-а. Браконьеры. Лосиху забили.

— Где? — Иван стал торопливо надевать рубаху.

— Возле Соленой Дайки…

Кудрин хорошо знал это место. Раньше там был богатый прииск. По запасы истощились, старательская артель перешла на другой участок, и выработки заросли кустарниками. Соленая Дайка находилась в часе быстрой ходьбы от лесничества. Таежное зверье, в особенности лоси и олени, очень часто посещали заброшенные выработки — их влекли туда выходы солонцов, вскрытые во время промывки золотоносных песков. Браконьерам про то известно было не хуже, чем таежной живности. но промышлять на Соленой Дайке редко кто осмеливался: чересчур близко от поселка, и спрягаться в случае чего особо негде — вокруг голые холмы отвалов и лиственничное редколесье, которое просматривалось насквозь.

“Кто бы это мог быть? — недоумевал Иван. — Местные? Вряд ли. А чужие больше вглубь тайги забираются, под перевал…”

Повыше подтянув голенища резиновых “болоток", он едва не бежал по руслу мелководного ручья — решил пройти к Соленой Дайке напрямик, что сокращало путь почти вдвое.

— Не узнал — кто? — на ходу спросил Иван у Гарани, который, пыхтя, шлепал сзади.

— Я близко не подходил… Побоялся… — в голосе Гарани слышались виноватые нотки.

Иван его жалел. Гараня был существом добрым, безотказным, им помыкали все, кто хотел. Недоучившийся студент технического вуза, несостоявшийся актер провинциального театра, он попал на Колыму волей случая — его сманили подвыпившие старатели-отпускники, посулив полный карман денег и вольную жизнь. Первый сезон удача побаловала — Гараня получил при расчете двенадцать тысяч и отбыл в теплые края в радужном настроении и с намерением купить “Жигули”. Но домой он так и не доехал. 8 Москве у него оказалось неожиданно много дружков и приятелей, которых он педели две кормил и поил за свой счет в лучших ресторанах столицы. Однажды, после очередного загула, Гараня проснулся а медвытрезвителе без гроша в кармане. Пропали также аккредитивы и документы.