Сергей Абрамов - 05-Мой престол - Небо (Дилогия)

• Название: 05-Мой престол - Небо (Дилогия)
• Автор: Сергей Абрамов
• Жанр: Научная Фантастика

Содержание: 1. Место покоя Моего 2. Чаша ярости

---

Э. Дай вам Бог, Петр. Или не дай Бог… Ну, ладно, забыли лирику. Итак революция. Почему великая? По многим причинам. Во-первых, она зрела более тысячи лет. Во-вторых, она произошла не спонтанно, взрывом, как известные нам революции типа тоже Великой Французской или еще более великой — Октябрьской, а почти незаметно, мягко, медленно и продолжалась долго, столетия… В-третьих, она сначала захватывала души, потом сознания, а только потом телеграф и почту. И то — телеграф и почту, извините за вольность, захватывали не революционеры, а те, кто всегда приходит на их место — собиратели падали…

М. Это вы об отцах Церкви?

Э. Нужна формулировка? Извольте — об отчимах. Настоящие отцы были ловцами человеков, ловцами душ, а не их собственности…

М. Тут, знаете ли, тоже были свои… э-э… перегибы, мягко говоря. Кровищи-то…

Э. Революции не бывают бескровными. Только сначала казнят революционеров первых, и только третьи или десятые, прикрываясь святостью первых, приступают к пролитию крови в промышленных масштабах.

М. Я позволю себе добавить «в-четвертых»: в этой революции первые возникали спустя столетия друг от друга, и их было много…

Э. Не так и много. Просто революционная ситуация накапливалась столетиями, а прорывалась в те моменты, которые и были революционными. Как там у классика: «низы не хотят, а верхи не могут…»

М. Первый — Авраам, так?

Э. Естественно.

М. И что у него были за «верхи»?

Э. Что за дурацкая манера все понимать буквально!

М. Не злитесь, Клэр. Я же — даун.

Э. Да, верно, дорогой даун… Авраам дал евреям Бога, веру, свою собственную — то есть Богом данную — землю и, главное, единство, основанное на идее богоизбранности народа. Именно с Авраама начинается история евреев как народа, именно ему Бог отдал вечные права на землю Ханаанскую, которые с тех пор напропалую оспариваются кем ни попадя, именно Авраам повел свой народ на разрыв с язычеством — это ли не революция! Монотеизм в истории человечества начался с Авраама. Так что он — революционер, принадлежащий сегодня всем народам, исповедующим единобожие, а не только евреям.

М. «Я сделаю тебя отцом множества народов…» Э. И сделал. Христианство. Иудаизм. Мусульманство. Три четверти мира! Куда какое множество!.. М. Иудаизм?

Э. А что вы удивляетесь? Да, иудаизм. До конца Иудейской войны, до семидесятого года нашей эры иудей был всего лишь жителем Иудеи, а не последователем иудаизма.

М. А до того…

Э. До того без малого две тысячи лет существовал Бог, множилась Вера, росла, крепла, процветала Религия. Вот так: просто Бог, просто Вера, просто Религия. И еще — просто Храм. Без имени… Имя Бога, как вы знаете, вообще не упоминалось. Третья заповедь: «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно».

М. А не напрасно?

Э. Словесная эквилибристика, Петр, вам ли к ней прибегать… Откуда кто знает, что напрасно, а что нет? Если, тем более, за ошибкой следует наказание!

М. Иудаизм и по сей день не изменяет третьей заповеди.

Э. Он не изменил заповеди. Он изменил принципы Богослужения. В основе Религии в течение девятнадцати веков было жертвоприношение Богу. Вот идея: если ты хочешь обратиться к Богу, делай это не с пустыми руками. Сам Господь подтвердил это: «…и пусть не являются пред лицо Мое с пустыми руками»… Может быть, я пристрастна, но Религия до появления иудаизма, как такового, была яркой, многолюдной, звонкой, внушительной. Что я вам говорю: вы видели Храм… Иудаисты предпочли камерность, молитву, явную обособленность от внешнего мира. Мне кажется, что испуг, поселившийся в душах Йоханана Бен Заккая и его учеников в дни страшной Иудейской войны, стал некой подспудной доминантой иудаизма. Я не сравниваю, не говорю, что лучше и что хуже, что правильно, а что нет. Я лишь высказываю свою точку зрения.

М. Можно еще вопрос, Клэр?

Э. Завтра, Петр. Я устала, простите. Вы же все равно завтра заявитесь и начнете меня выжимать, да?.. Ну, так потерпите… Кстати, ваш мальчик уже удивил разумом и ответами своими храмовых учителей?

М. Э-э… ну, вообще-то да. А что?

Э. Ваша работа?

М. Наша.

Э. А вы никогда не задумывались, перечитывая Евангелие от Луки, что апостол описал в этом эпизоде всего лишь процедуру бар-мицвы? Поймите, я не о вашей работе в поле, я лишь по-своему толкую евангельскую историю от Луки, которой придается бессмысленно, на мой взгляд, большое значение… Вашему Иешуа тринадцать?

М. Нашему?.. Нашему — двенадцать с хвостиком. Э. Не обижайтесь. Нашему, нашему… Семья приходила в Иерусалим раз в год, чаще Иосиф не мог позволить отлучаться от дома и хозяйства. Значит, в следующий раз они придут в Храм, когда Иисусу будет тринадцать с хвостиком. То есть бар-мицву он вынужден будет пройти в деревенской синагоге у малообразованного раввина. А ему хотелось — в Храме… Он просто решил поправить своих родителей, поэтому и сбежал от них — в Храм. А они застали его как раз во время службы, где он публично выполнял мицву, чтобы стать «сыном заповеди» и, как взрослый уже, выполнять законы, данные Моисею Богом… Я ничего не знаю, Петр, что задра-шу, то есть лекцию, вы ему приготовили, какими знаниями его напичкали — вероятно, все было, как подразумевал Лука, — но в одном уверена: в этом эпизоде, Петр, заложен ключ к будущему характеру мальчика. Он всегда будет стремиться стать первым и всегда будет поступать по-своему. Запомните, Петр, это — ключ к его характеру, а значит, и ко всем его грядущим поступкам: он — первый. А вы, как вам это ни грустно, всегда будете после него…

ДЕЙСТВИЕ — 2 ЭПИЗОД — 1 ИУДЕЯ, КУМРАНСКОЕ УЩЕЛЬЕ, 24 год от P.X., месяц Шеват

Петру было зябко, он кутался в шерстяной плащ, закрывал им лицо от ветра, но все эти мелкие ухищрения не спасали от холода — еще зимнего, конец января на дворе, зима в этом году оказалась холоднее обычного, а в горах — особенно. Как они здесь живут, думал Петр, не в силах унять внутреннюю дрожь, как они терпят эти вечные изнуряющие холода, сюда ведь даже летом не доходит жара из долины Иордана.

Петру было искренне жалко Иоанна: столько лет в Кумране, столько лет немыслимых самоограничений — и это с его характером, и по сей день тяжело выносящим изоляцию и от мира, и от ближайших соратников. О такой ли судьбе для единственного сына мечтал священник Закария?.. Вряд ли, вряд ли… Хотя Иоанн не слишком озабочен переживаниями старых родителей. У него иная судьба, и причиной ее стала та — давняя для Иоанна и невероятно близкая для Петра встреча Учителя и Ученика на забитой гуляющим народом тесной улице Терапийон празднующего Песах Иершалаима.

Тогда был шестой год, сейчас — двадцать четвертый. Тогда Иоанну было тринадцать, совершеннолетие по иудейским понятиям, изучение всерьез Закона, правил и таинств богослужения под руководством отца, и все-таки — мальчишеские игры, все-таки острое не по-детски желание мирского вопреки предначертанному отцом жизненному пути, он еще Саулом был, а никаким не Иоанном — до встречи с Петром… А сейчас ему — тридцать два, не так давно исполнилось, взрослый мужчина, прошедший длинный и невероятно трудный для него путь служения аскетическому Богу ессеев в Кумранской обители и уже начавший исполнять свое евангельское предназначение — Крещение, которое еще не стало Крещением, а называется Иоанном то Посвящением, то Очищением, и проповедь явления грядущего Мессии. И это ему — с его яростным, непримиримым характером, с его постоянным желанием не просто найти во всем истину, а вгрызться в нее, не поверить ей, а проверить ее на прочность, — как же ему бесконечно трудно!

Если быть честным перед самим собой — а Петр всегда предпочитал честность, если к тому же ее не надо выносить на суд внешний, а можно оставить внутри себя, в душе, в тайной области самокопаний, — то он-то и есть главный виновник совсем не слабых жизненных испытаний ученика.

Хотел ли их ученик?

Кто сейчас скажет?!

Да и кто спрашивает ученика…

Иоанн неожиданно возник из темноты, научно говоря — материализовался, спросил:

— Не замерз, Раввуни?

Раввуни, Равви. Буквально — великий господин. Практически — Учитель. Иоанн привык называть так Петра, а Петр легко принимал это имя: он ведь и был Учителем, кем еще…

— Замерз, — сварливо ответил Петр. — Ты опоздал.

— Кто из нас опоздал… — Петр не видел в ночи, но, судя по изменившемуся тону, Иоанн позволил себе иронию. — Я — на мгновения, ты — на месяцы. Я тебя давно заждался, Раввуни.