Сергей Абрамов - 05-Мой престол - Небо (Дилогия)

• Название: 05-Мой престол - Небо (Дилогия)
• Автор: Сергей Абрамов
• Жанр: Научная Фантастика

Содержание: 1. Место покоя Моего 2. Чаша ярости

---

Иерусалим — город контрастов. Истина банальная, но, как оказывается, исторически справедливая.

— Мастер, — сказал Жан-Пьер, — я так понял, вы уже почистили мальчика? Он ничего не помнит…

— Да, Асаф, вчера ночью я им позанимался. Кое-что стер, кое-чему научил. Снял блокаду с биополя. Оно пока слабенькое, но должно развиться. Вот что меня волнует, так это матрица. Точнее, ее молчание. Что-то здесь не так. — Петр смотрел Сквозь дверной проем на Иешуа, жадно уплетающего холодное мясо.

— А мы и не знаем, что так, а что не так, Мастер. Мы — первые. На нашем опыте станут учиться;

— Если станут, если будет — чему… Право, очень хотелось бы… задумчиво сказал Петр. Поежился. — Пошли-ка в дом, зябко что-то.

Давид-Кевин полностью занял внимание мальчика, рассказывая ему какую-то смешную историю. Техник не просто рассказывал — он ее играл: строил рожи, жестикулировал, менял голос, коверкал слова. Иешуа заливался смехом: от настороженности не осталось и следа. Все-таки не зря Петр обратил внимание на еще одно — педагогическое — образование Кевина Бакстера, когда перечитывал перед броском его досье. И ведь раньше не раз читал, но прихотлива память человеческая: не нужен был Бакстер-педагог — Петр и не помнил о нем…

— Иешуа, ты поел? — Петр сел за низкий столик напротив мальчика. — Доктор, уберите, пожалуйста, все со стола. Хотя нет, чашку оставьте.

На низком мраморном столе, в самом центре одиноко осталась небольшая глиняная чаша без ручек. Обыкновенная дешевая чашка, грубая, тяжелая, каких много в небогатых еврейских домах.

— Смотри, Иешуа…

Мастер поймал взгляд мальчика, глазами указал ему на чашку. Она чуть пошевелилась, словно раздумывая, а потом стала двигаться к мальчику. Телекинез, трюк из начальной школы… Глаза Иешуа округлились, он закричал, отскочил неловко. В следующее мгновение он уже сидел на корточках в дальнем углу комнаты. Обхватил руками коленки, дрожал. Петр поймал чашку, вздохнул, посмотрел на Техников. Те посмеивались.

— Нечего хихикать. — Подошел к Иешуа, сел рядом. — Ну, чего ты боишься, глупый. Это же не страшно…

— Она… сама! — Мальчик источал едко кислый запах, ощущаемый только Петром — запах страха.

— Она не сама. Это я ее двигал. Успокойся. Ты тоже так можешь. Я тебя научу, хочешь? — Кислота становилась не такой резкой, к страху примешалось любопытство.

— Я смогу ее подвинуть? Как? — Иешуа недоверчиво глядел на Мастера: что же он за человек? Кто эти двое? Как я здесь оказался? Как двигалась чашка?..

Петр легко читал мысленные вопросы мальчика.

— Если ты не будешь убегать, я тебе все покажу. — Взял за руку, подвел к столику, усадил на подушку. — Смотри…

Чашка, постукивая донышком о столешницу, затанцевала на середине стола. Мальчик секундно вздрогнул, в глазах промелькнул испуг, но сразу же пропал. Без моего вмешательства, подумал Петр, успокаивать не пришлось. Молодец Иешуа, ты быстро учишься…

— Как это, Учитель?!

— Смотри на чашку. Упрись в нее взглядом. Представь, что ты двигаешь ее рукой… Да нет, руки убери! Глазами, только глазами… Иешуа выпучил глаза, уставился на чашку, подался вперед…

— Не получается. Учитель. Я не понимаю, что надо делать.

— Получится. Не торопись, попробуй еще. Представь, что ты толкаешь большой камень. Тебе тяжело. Напрягись… Да убери же ты руки!.. Ну!..

Мальчик набрал воздуха, задержал дыхание, сжался — чашка не шелохнулась.

— Не получается.

Петр встал позади Иешуа, положил ему руку на затылок, прошептал на ухо:

— Сейчас получится. Ты только верь, что получится… Ну, давай…

Чашка как бы нехотя, медленно поползла к краю стола.

— Я чувствую это, Учитель! — радостно крикнул Иешуа, повернул сияющую рожицу к Петру. Чашка затормозила.

— Не отвлекайся. — Мастер чуть отстранил руку от головы мальчика: дальше сам. — Продолжай.

Чашка под взглядом Иешуа, чуть подрагивая на ровной поверхности стола, медленно, ползком перемещалась к краю. Доползла, остановилась. Мальчик взглянул на Мастера, тот слегка кивнул: давай дальше. Чашка резко дернулась, соскочила со стола на подушку для сидения, затем на пол. Под восторженным взглядом мальчика каталась по полу, подскакивала, переворачивалась, пока наконец не раскололась, ударившись о стену.

— Простите, — с сожалением произнес Иешуа.

— Не страшно. — Петр улыбался. — Новую купим. А ты молодец, Иешуа. Не устал?

— Нет, Учитель! — Мальчик явно готов был двигать в комнате все — от мебели до стен.

— На сегодня хватит. Делай так иногда, чтобы не забыть, но никому не показывай свое умение. Понял?

— Понял. — Мальчик кивнул. — А почему?

— Просто не показывай. Об этом никто не должен знать… — Сказал, закрепил мысленным блоком в голове Иешуа: «никому не показывать».

Все-таки мальчик чуть изменился… Петр смотрел на Иешуа, собирающего глиняные черепки разбитой чашки. Что-то неуловимое, непонятное даже Мастеру… Чуть сдержаннее стали реакции на происходящее вокруг? Да. Поумерилась детская восторженность? Пожалуй… И еще — этот взгляд… Как будто он понимает, что с ним происходит… Только как понимает? И что понимает?..

— Иешуа, зачем они тебе? — Пётр смотрел на кучку глиняных обломков в руках мальчика.

— Я возьму на память. Один. — Иешуа аккуратно сложил черепки на стол, выбрал самый ровный, почти прямоугольный, зажал в кулаке.

— Хорошо, — улыбнулся Мастер. — Не хочешь прогуляться? Ответом был молчаливый кивок. Иешуа взял протянутую руку Петра, и они вышли на улицу. Жан-Пьер сказал:

— Похоже, надо потихоньку готовиться к обратному броску. Петр вернется, все должно быть собрано; Эй, Давид бен Матари, вставай!

Кевин был иного мнения.

— Успеем. Петр вернется не скоро. Давай лучше сходим, галилейского еще купим. Оно здесь очень ничего.

— Вот именно: ничего, — презрительно сказал Жан-Пьер. — Пустое место…

По его справедливому мнению, настоящее вино могло быть родом лишь из одной страны. И это явно не Галилея первого века.

— Ты сноб, Жан-Пьер. — Кевин подтолкнул француза к выходу. — Пойдем проверим: может, в местные супермаркеты бордо завезли…

А Мастер и главный персонаж проекта «Мессия» в это время шли не торопясь по утреннему Терапийону, приходящему в себя после вчерашнего гулянья. Впрочем, праздник продолжался и сегодня, но в городе уже почти не осталось паломников; догуливал свое в основном местный люд. Суетливая жизнь большой улицы большого города уже не впечатляла Иешуа, как раньше. Мальчик успел насмотреться на всякое за мигом промчавшиеся четыре дня. Да и мысли его были заняты беседой с Петром — легкой беседой ни о чем. Обсуждали погоду, одежду богатых иноземных купцов. Мальчик рассуждал о том, как было бы здорово, если бы люди могли летать по воздуху как птицы и передвигаться по воде безо всяких лодок. И все это мысленно, не произнося ни звука. Петр настойчиво тренировал Иешуа: пусть привыкает к чужому голосу, звучащему в мозгу. И пусть учится строить свои мысли четко, как фразы.

Дошли до Храма.

По широкой каменной лестнице поднялись на тоже широкий, просторный даже, арочный мост, вошли в крытую высокую галерею. В ней было прохладно и оживленно. Близилось самое бойкое торговое время — полдень. Купцы побогаче раскладывали свой товар на прилавках — каменных высоких столах, торговцы победнее расстилали холсты прямо на земле. Из-за поворота, из перпендикулярно уходящего продолжения галереи раздавалось мучительное блеяние: там еще торговали ягнятами и баранами, жертвенник еще ждал новой крови. А здесь кричали менялы. Здесь можно было обменять все, что угодно, любые монеты любых стран, объединенных Римом; да не только их — вообще любых! Благодатное время праздника позволяло неплохо заработать на паломниках. Выменянные вчера у приезжих купцов товары продавались сегодня по совсем другой, более высокой, цене — другим купцам, которые повезут купленное в иные города. Крики торговцев, перебранки покупателей, шарканье ног, звон металла, стук дерева и камня — такие обычные для торгового места звуки сливались в единый шумовой фон — достаточно высокий. Поневоле приходилось напрягать голос, чтобы быть услышанным. Но не Петру и Иешуа. Пробираясь сквозь толпу, они продолжали вести безмолвную беседу.

«Не устал? Давай спустимся»… «Нет, не устал… Такие высокие стены… У нас в Нацрате таких не видели…»

Они снова спустились вниз, к подножию стен Храма. Несмотря на архитектурное единство комплекса — да, с точки зрения Петра, именно так и следовало называть Храм! — в нем четко и строго соблюдалось социальное и ритуальное деление. Храм — это всего лишь понятие, включившее в себя разностороннюю жизнь евреев вообще и священнослужителей, левитов, коэнов в частности. Храм был всем! Местом ритуальных жертвоприношений. Местом молитв не обязательно, но все же, все же. Местом торговли. Местом встреч деловых людей со всего мира: если они — верующие евреи, конечно. Или не евреи — греки, критяне, римляне. Новообращенные, прозелиты. Иными словами — торговой биржей, где в дни праздников совершалось множество внушительных сделок, и Храм имел с них положенную долю. Поэтому и банком был Храм, ибо также и десятая часть дохода каждого жителя доставалась Храму. И деньги не лежали мертво — работали. Выдавались ссуды, возвращались долги с процентами. Зря, что ли, римляне — и не только они! — с назойливой регулярностью покушались на богатства Храма. Законными и абсолютно незаконными способами. Конечно же, священникам это не нравилось…