Николай Пияшев - Воровский

• Название: Воровский
• Автор: Николай Пияшев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1959

Книга рассказывает о жизни Вацлава Вацлавовича Воровского (1871–1923) — российского политического деятеля, публициста, одного из первых литературных критиков-марксистов.

---

Скромную квартиру «красного посла» на Биргерярлсгатан, 14. осаждали жаждущие поехать в Россию или в Финляндию. Попав в непривычную для них обстановку, когда нередко сам «посол» открывал двери и принимал просителей в комнате, где стояла детская кровать, они долго не могли освоиться с советскими нравами.

Как-то раз, в первые дни после назначения Воровского полномочным представителем, к нему обратился важный коммерсант-норвежец. Он хотел поехать с семьей в Финляндию. Когда Воровский завизировал ему паспорт, тот спросил:

— Сколько с меня следует?

— Ничего…

Посетитель был немало удивлен, он никак не мог понять, как это «господин посол» ставит визы бесплатно (в первые недели паспорта визировались бесплатно из-за отсутствия канцелярии). Норвежец был озадачен, он порывался хотя бы дать «на конфеты» дочери посла. Но когда Вацлав Вацлавович сказал, что и этого не полагается, норвежец ушел совершенно сбитый с толку.

Простота и сердечность в обращении с посетителями, ясность ответов — все это покоряло многих иностранцев, посещавших в те годы Воровского.

Однажды в советское посольство на обратном пути из Петрограда в Швецию зашел адвокат Аксель Карлсон, которому Воровский давал визу. Швед специально пришел, чтобы выразить свой восторг. Будучи в Петрограде, он посетил В. И. Ленина и других руководителей Советского правительства.

— Что за люди! — заявил он Воровскому. — Что за милые, ласковые люди! Как все просто, человечно делают они, без волокиты, без бюрократической переписки! Я никогда не забуду этого…

Это говорил человек, отнюдь не сочувствующий большевикам, человек крайне правых убеждений.

В первые же дни своей дипломатической деятельности Воровский установил тесный контакт с нашей границей в Торнео, с комиссаром Светличным, впоследствии расстрелянным белофиннами. Через Светличного наладилась связь с Россией. Свои письма Воровский шифровал собственным кодом, чрезвычайно трудным. Не раз заместитель Наркоминдела Г. В. Чичерин[32] обращался к Ганецкому, знавшему шифр Воровского, чтобы тот помог прочесть письмо или телеграмму из Стокгольма.

Так как Воровский был первым и вначале единственным комиссаром Советского правительства за границей, то ему приходилось заниматься всевозможными вопросами: и дипломатическими, и партийными, и политическими, и коммерческими, и даже военными.

Чтобы ускорить дело, он нередко сам обращался непосредственно к В. И. Ленину. При этом Воровский проявлял большую инициативу.

С акционерным обществом Гуннер-Андерсон Воровский заключил несколько торговых сделок на поставку в Россию кос, серпов, топоров и других металлических изделий, в которых чувствовалась большая нужда, в обмен на русский лен и пеньку.

Зная нужды Родины, Воровский телеграфировал Ленину о том, что имеется возможность закупить в Дании огородные семена.

В другой телеграмме Ленину Воровский сообщал о безобразиях некоторых руководителей из революционного комитета в Архангельске, реквизировавших груз одной заграничной фирмы, хотя на вывоз у фирмы было личное разрешение Владимира Ильича. Воровский просил Ленина разобраться и принять немедленные меры к отправке груза.

А когда в Гельсингфорсе реквизировали 8 тысяч пудов смазочного масла, предназначавшегося для Швеции, Вацлав Вацлавович телеграфировал Владимиру Ильичу, чтобы доставили новую партию.

В. И. Ленин также обращался к Воровскому. «Срочно подыщите и пришлите сюда трех бухгалтеров высокой квалификации для работы по реформе банков, — телеграфировал однажды Ленин. — Знание русского языка обязательно. Оплату установите сами, сообразуясь с местными условиями».

Постепенно Воровский подыскал себе сотрудников. Он делал это осторожно, так как в Стокгольме в это время орудовала белогвардейская банда под руководством полковника Хаджи Лаше, объявившая террор большевикам. Были случаи, когда члены этой банды под разными предлогами являлись в советское посольство и предлагали свои услуги. Но благодаря бдительности Воровского банде Хаджи Лаше не удалось проникнуть в посольство, чтобы иметь там свои глаза и уши.

Секретарем посольства Воровский определил Арона Циммермана, известного Воровскому еще по подпольной работе в Одессе. Взял на службу в посольство и Николая Клементьевича Клышко, честного и исполнительного человека, когда тот, возвращаясь из Англии в Россию, проездом оказался в Стокгольме. Курьером некоторое время работал Вельтман (брат М. Павловича, известного большевика. — Н. П.).

В декабре 1917 года Воровский сообщил В. Д. Бонч-Бруевичу, что в Петроград выехал Вельтман, и просил телеграфировать, приехал ли он. Вельтман привез Бонч-Бруевичу письмо от Воровского, из которого видно, что советский посол к тому времени (29 декабря 1917 года) уже хорошо освоился со своими обязанностями, вполне постиг тонкости дипломатической деятельности. В письме Воровский давал советы, как привезти к нему необходимые «гостинцы», как оформить их и т. д.

«Все это велите заделать в пакет и запечатать, — сообщал он. — Не знаю, знакомы ли наши с техникой отправки курьеров: пакет должен быть за печатями Комиссариата иностранных дел и у курьера должен быть курьерский лист вроде того, с которым я его послал, и этот лист должен быть визирован в шведском посольстве (хотя последний пункт при выезде из России, кажется, не нужен)».

Целыми днями Воровский был занят в посольстве. Домой он приходил после шести часов, но и тогда его рабочий день еще не кончался: прибывали посетители, которые не считали возможным по каким-либо причинам посещать посольство.

Воровский пил кофе, расстегивал серый в елочку однобортный пиджак, но не снимал его (авось кто придет: послу надо быть в форме!), садился читать газеты. Жена ворчала, что он много работает, не жалеет себя. Утешая ее, Воровский отвечал, что сейчас только и можно тем взять, что работать за троих, ведь людей так мало!

В начале 1918 года из России прибыл курьер. Он привез диппочту, передал приветы от Ленина, Ганецкого, Луначарского, Бонч-Бруевича и других товарищей. Воровский не успел его расспросить, как тот исчез. Единственное, о чем сообщил он, так это о Луначарском, о его скорби по поводу гибели произведений искусства.

«Конечно, революция, как всякая война, — рассуждал Воровский, — приносит и известную долю горечи, особенно таким эстетическим натурам, как, например, Луначарский. Да разве мне не было больно, — думал Воровский, — когда я читал, как Красная гвардия обстреливала Кремль, где засели юнкера. Ведь там собраны несметные сокровища, гордость русского гения. Но война есть война. Когда речь идет кто — кого, не приходится сокрушаться, что гибнут произведения культуры. Когда пушки смолкнут, народ займется культурой. Конечно, наше пролетарское искусство будет строиться не на песке, оно вберет в себя все лучшее, все передовое из прошлого, и поэтому мы должны стараться сохранить искусство прошлого, но не любой ценой. Главное сейчас — укрепить власть. И вот это, видимо, еще не все уяснили себе. Но они поймут. Ильич поможет…»

Все еще находясь под впечатлением услышанного, Воровский засел за письма.

«Ну, ну! — писал он Вере Михайловне Величкиной, жене Бонч-Бруевича. — Как Вам нравится эта сказка из «1001 ночи»? Вы в министерских сферах витаете, а я чуть не «посланник»! Где же Каруж?! (Улица в Женеве, на которой жили большевики в эмиграции накануне первой русской революции.. — Н. П.)

Страшно интересное и захватывающее время! В такое время хочется жить… Мир увидит, как говорит и действует пролетариат, который достигает власти.

Мы уже совсем было собрались в Россию, да назначение комиссаром задержало. Живем так себе, беда, что все-таки оторваны, мало имеем сведений, газеты запаздывают, телеграммы скудны».

ПИСЬМО ИЛЬИЧУ

«Дорогой Владимир Ильич, — писал Воровский 20 января 1918 года. — Я давно чувствую потребность с Вами побеседовать, и, хотя Вы адски заняты, может, удосужитесь прочесть это письмо, а кто знает, может, ответите на него. Я принял предложенную мне должность представителя правительства в Скандинавии, так сказать, с закрытыми глазами: не имея возможности ни повидаться с товарищами в Питере, ни обсудить политическое положение и мою роль, ни даже ознакомиться с новым порядком в России, с составом и официальной физиономией правительства, с его точкой зрения и намерениями. Но я считал, что в такой горячий момент лучше сделать некоторые ошибки, действуя быстро, чем ради безошибочных поступков тратить уйму времени на поездку в Питер и разговоры».

Далее в письме Воровский сообщал, что, учтя все это, он начал действовать, как подсказывали ему его большевистское понимание момента, интересы рабочего правительства и его здравый смысл. Он писал, что ему страшно хочется поговорить с Владимиром Ильичем по душам, узнать, как Ильич сам думает. Но сейчас это, видимо, только мечта. И Воровский делился с Лениным своими мыслями. Воровский заверял Ленина, что он всей душой с ним и по мере сил своими делами старается помочь общему делу.