Борис Галенин - Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том I

• Название: Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том I
• Автор: Борис Галенин
• Издательство: Крафт+
• Жанр: Военная история
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-93675-153-0

Книга рассказывает о продвижении и расширении Российского государства на Восток начиная с похода Ермака и заканчивая Цусимским сражением, поставившем в этом продвижении точку.

Автор широко использует в своей работе материалы, на которые до сих пор не обратили должного внимания исследователи, занимавшиеся проблемами русско-японской войны 1904-1905 годов. Так, даже поверхностное знакомство с документами, связанными с занятием Россией Порт-Артура и Квантунского полуострова, приводит к выводу, что эти события были крупнейшим провалом русского МИДа, граничащим с государственной изменой.

Также в работе немало места уделено многочисленным «странностям», связанным с подготовкой России к вполне ожидаемому военному конфликту на Дальнем Востоке, которые являют собой ряд энергичных, целеустремленных и высокоорганизованных действий, создавших максимально неблагоприятные условия для участия России в предполагаемом конфликте.

Особое внимание автор обращает на методы командования русской Маньчжурской армией, традиционно объясняемые «бездарностью» царских военачальников. Приведенные в книге документы и свидетельства склоняют к мысли, что командование это было скорее гениальным. Вопрос только — в чьих интересах оно действовало.

Книга печатается в авторской редакции.

---

С 13 февраля 1900 года тогда еще не очень знаменитый художник Валентин Серов писал ставший очень знаменитым портрет Государя Императора Николая П.

Пятница, третий сеанс. Поборов в себе первоначальное чувство неловкости и боязни (а вдруг не получится?), Серов обратился к Государю:

— Ваше Величество! Мой долг просить Вас о Мамонтове. Мы все — Репин, Васнецов, Поленов, все наше множество, очень сожалеем о случившимся с Саввой Ивановичем. Он верный друг художников. Всегда поддерживал самое даровитое — молодое, новое, а потому еще не всегда признанное…

— Я уже сделал распоряжение, — ответил Государь.

— Спасибо, Ваше Величество… Я в этом деле до сих пор разобраться не могу, ничего не понимаю в коммерции.

— Я тоже не понимаю, — и, помолчав, Государь добавил: — Третьякова и Мамонтова я всегда почитал за людей, много сделавших для русского искусства. 

Процесс

23 июня 1900 года в Митрофаньевском зале Московского окружного суда началось слушание дела коммерции советника Саввы Ивановича Мамонтова; его брата, потомственного почетного гражданина Николая Ивановича Мамонтова; двоих сыновей С.И. Мамонтова: поручика запаса гвардейской кавалерии Сергея Мамонтова и потомственного почетного гражданина Всеволода Мамонтова; дворянина Константина Дмитриевича Арцыбушева и потомственного почетного гражданина Александра Васильевича Кривошеина.

Председательствовал на первом слушании председатель суда Н.В. Давыдов.

С.И. Мамонтова защищал его бывший университетский товарищ — известный адвокат, присяжный поверенный Ф.Н. Плевако. 

О новых людях и дороговизне строительства

Федор Никифорович строил защиту на том, что выявленные нарушения не были результатом злого умысла{480}.

Ему удалось убедить суд, что эта история была лишь формальным нарушением закона, поскольку до конца 1898 года (до продажи большого числа акций железной дороги Международному банку) и железные дороги, и Невский завод почти целиком находились в руках Мамонтовых.

Лишь когда «внедрились» новые люди, дело стало приобретать криминальный оттенок.

Отвечая на обвинение в дороговизне строительства, Плевако отмечал:

«До той поры концессионным типом хозяйства была постройка с наибольшими восполнениями из средств казны при стремлении выполнить работу с наименьшим расходом…

Савва Иванович выполнил работу иным путем: руководимый уроками Чижова[344] и заработав законную долю прибыли… он мог удовлетворить подряд, положив рельсы… более дешевого типа, но он… не обязанный договором, ставил рельсы, которые вынесут большее движение, принесут пользу — тогда, когда его дело уже будет сдано и когда выгоды прочной постройкой будут принадлежать не ему». 

Витте дорогие рельсы не положит. И другим класть не даст

К словам национального гения русской адвокатуры уместно добавить, что при строительстве Великого Сибирского пути, которое Витте со свойственной ему юношеской скромностью считает в своих мемуарах исключительно своей заслугой, дорогие рельсы отнюдь не употреблялись. Как писал компетентный современник:

«Кто не помнит нескончаемую полемику, возбужденную в технической и периодической прессе по поводу типа рельс Сибирского пути. Писали чересчур много, но кончили классической ошибкой, построив дорогу с рельсами легкого типа (18 фунтов), громадными перегонами (50 верст), крутыми уклонами, малыми радиусами кривых и недостаточной пропускной способностью.

Первая потребность в услугах дороги (Японская война) выяснила всю ее несостоятельность»{481}.

Ох уж эти витте-куропаткинские ошибки! Так, глядишь, вслед за несчастным Куропаткиным и высокоталантливого Витте в бездарности упрекнут. 

Согласно с обстоятельствами и на пользу общества

Обвиняемые признавали фактическую сторону дела, «но доверия акционеров не нарушали, полагая, что поступают согласно с обстоятельствами и на пользу акционерного общества», «начтенный на них убыток железной дороге преувеличен вследствие чрезмерно низкой оценки Невского завода».

Это действительно было так: акции завода пошли по 30 коп. за рубль, а, как отмечал свидетель Путилов, даже земля под заводом могла стоить дороже.

К.Д. Арцыбушев, который занимался делами Невского завода и полтора года там практически жил, подробно изложил свою позицию: ознакомившись с положением дел Невского завода, он пришел к выводу о необходимости субсидиями со стороны железной дороги дать заводу расплатиться с другими кредиторами, поскольку завод мог бы заплатить эти долги по получении заказов, связанных со строительством рельсового пути от Вятки до Петербурга, а также, добавим, предполагался многомиллионный заказ от Морского Ведомства.

Невский завод, как известно, неоднократно выполнял крупные заказы этого Ведомства к взаимному удовлетворению.

Следствию так и не удалось найти корыстный интерес в действиях подсудимых. 

Свидетели обвинения. Облико морале…

Из допроса свидетеля Хитрово:

Плевако: Каковы отношения Невского завода к Ярославо-Архангельской дороге в настоящее время?

Хитрово: Невский завод и сейчас работает для дороги и вполне справляется с заказами.

Плевако: Сколько жалованья получали директора старого правления?

Хитрово: 6000 и 4000.

Плевако: А теперь?

Хитрово: 25 000.

Вам все ясно, читатель? 

Заключительная речь

В заключительной речи Федор Никифорович Плевако посильно раскрыл характер «поощрения и развития» Витте отечественной промышленности. В частности, он сказал:

«Мамонтова судят за то, что при другом стечении обстоятельств могло стать предпринимательским триумфом… Унижение такого незаурядного человека, как Мамонтов, — это подлинный вред, наносимый обществу…

Время возникновения нового правления знаменательно. В это время разрешается вопрос о Вятской дороге. Впервые устав дороги меняется. Выпустятся новые акции. Старые — получат право на получение новых по шести на одну. В мире биржи и спекуляции оживление. Акции поднимаются, несмотря на слухи о задолженности и неудаче по постройке Архангельской линии.

В это знаменательное время в неясных контурах обрисовываются новые деятели, по-видимому, решившие, что страдное время работ по устройству северных путей прошло и приближается жатва.

Савву Ивановича приглашают вступить в синдикат; его акции выкупаются от банка, который, будучи мало осведомлен в железнодорожном деле, тяготится портфелем (акции Саввы Ивановича лежали в банке для Внешней торговли): они переходят по солидной стоимости в Международный банк.

Приходится Савве Ивановичу вести разговор о синдикате, знакомиться с деятелем с фамилией не на “ов”, к каким он привык в своем северном районе.

Услужливый юрист, тоже с фамилией не на “ов”, а на “вич”, не помню его фамилии (в это время подсудимый Савва Мамонтов поправляет защитника, громко напоминая фамилию Шайкевича), пишет условие сделки: полторы тысячи акций должны перейти в портфель Международного банка не в залог, а в собственность.

Все спутывается… Будущая дорога перейдет в руки деятелей, которым чужда идея спасти ошибку старого путем солидарности между заводом и дорогой.

Для них завод — только неисправный должник, стоящий столько, сколько можно выручить от продажи его с молотка.

Мечты Саввы Ивановича лопаются.

Его мероприятия, из которых он тайны не делал, которые все занесены в книги, напечатаны в балансах и утверждены своевременно общими собраниями, объявляются сплошным рядом преступлений, и человека, которого восторженно благодарили за 25-летнюю службу акционеры, получившие по несколько сот рублей на акцию дивиденда, которые аплодировали его смелым планам, — теперь, при первой неудаче, сбившей с акций лить биржевую спекуляционную цену и спустившей ее до цифры в 500 руб. (почти вчетверо против номинальных 150!), бросают под предводительством господина Хитрово в камеру прокурора…»

Невиновен!

30 июня 1900 года в 8 часов 10 минут раздался призывный звонок… «Суд идет, прошу встать!»

Судьи заняли свои места.

Двери совещательной комнаты открылись, и с листом в руке вышел присяжный старшина, а за ним присяжные заседатели. В зале настороженная тишина…

Старшина зачитывает первый вопрос: