Владимир Арсеньев - Жизнь и приключение в тайге

• Название: Жизнь и приключение в тайге
• Автор: Владимир Арсеньев
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1957

В составленном М. К. Азадовским и публикуемом ныне сборнике особенно ценны и интересны печатавшиеся в газете «Приамурье» корреспонденции В. К. Арсеньева, которые он отправлял непосредственно из тайги, во время путешествий в горах Сихотэ-Алинь и по реке Уссури. Наибольшее количество их относится к Сихотэ-Алиньской экспедиции 1908–1910 гг.; они появлялись в газете с довольно большими перерывами под общим заглавием: «Из путевого дневника».

---

В. Арсеньев.

7

г. Хабаровск. Музей 28 мая 1914 г.

Дорогой, глубокоуважаемый Лев Яковлевич!

Ваше письмо я получил и все поручения исполнил[243]. Прилагаю при этом две расписки на 135 руб. и одну на 15 руб. Я пересмотрел все вещи в инородческом отделе выставки и отобрал самое лучшее на сумму 306 руб. 70 коп. Список вещей при этом прилагаю. Особенно интересны костюмы, расшитые бисером. Костюмы из рыбьей кожи быстро сходят со сцены. Пень я выслал. Прилагаю описание посланных Вам идолов и пня. Буду с удовольствием содействовать Музею имени Петра Великого. Если вышлете мне просимые книги, очень обяжете. Сейчас печатается моя брошюра: «Причина вымирания амурских инородцев» — лекция, прочитанная на съезде врачей в г. Хабаровске в 1913 г.[244] Зарубин[245] хотел попасть на восток. Я за него хлопотал и достиг цели. Когда открылась вакансия, его стали искать и на все телеграммы получились ответы «Не доставлена за выбытием». Теперь из Вашего письма я знаю, что он на Памире. Если поеду к орочам, то просьбу Вашу относительно родственных названий по инструкции у Азадовского исполню. Выше я написал: «Если поеду». Написал я это потому, что я не уверен, поеду или нет. Дело в том, что Гондатти только умеет обещать и никогда слов не держит. Он много говорит, всем и все обещает, но никогда не исполняет этих обещаний! Многие из-за этого разорились — начали работать в кредит и сели на мель. Еще хуже — он отказывается от своих слов. То же самое случилось и со мной. Два года я сижу на месте и не могу закончить работы. Гондатти обещал мне дать денег на поездку и надул. Я три раза был у него, говорил с ним, он обещал — и вот до сего времени сижу безвыездно. У нас в Хабаровске есть чиновник… Человек, который никогда ничего не читал по этнографии и впредь читать ничего не будет. Человек, который не знает, кто такой Анучнн, кто был Шренк. Гондатти дал ему 800 рублей на обследование инородцев. Я и Лопатин (естественник, этнограф, изучающий гольдов [246]) сидим два года на месте; а… (собирателю и любителю парнографических карточек) выдаются деньги — обидно! Сидим в Хабаровске и ждем времен лучших. В этом отношении Уптербергер[247] был много чистоплотнее. Прав был Радлов, ставя Уптербергера выше нашего талмейстера[248]. Последнему нужны не знания и печатные труды, а родство и связи. Книжки с опросными листами я получил и распределил их так: себе взял пять и по пяти дал двум этнографам: Кириллову и Лопатину. Я не согласен, что книжки эти следует раздавать налево и направо: учителям, инженерам, священникам и т. д. Работу эту может выполнить только человек подготовленный, а интеллигентные лица, не изучающие этнографии, наврут. До сих пор многие из них не разбираются в гиляках, ольчах и сроках. Ольчи сходят за гиляков, ороки за орочен, ламуты за тунгусов и юкагиры за якутов. Сведения о народностях с охотского побережья, что около Шантарских островов, поступают в канцелярию генерал-губернатора от приставов исключительно. Ну что могут дать научные люди без всякого образовательного ценза?! Попытаюсь, пойду наведу справки, но сомневаюсь в их ценности. Отчего Вы, Лев Яковлевич, орочей, удэ h ге называете кекарями? Сами себя они так никогда не называют и обижаются, когда их так называют. Уверяю Вас, что название удэ h е будет правильное. Слово «орочи» я прибавляю, чтобы указать, о ком именно идет речь. Орочи Императорской Гавани только в насмешку называют их кяка, кякала, кякари и кека кекари. Я думаю, что если народ этот названия такие считает для себя обидными, они (то есть названия) не будут истинными. Я хотел было ехать к этим последним, но никак с начала февраля не могу добиться толку от Гондатти. Он кормит меня «завтраками» и водит за нос. Из моей телеграммы Вы уже знаете, что вещи для Вас уже купил на 306 руб. Денег еще не получил, счета на 136 руб. и 15 рубл. посылаю, ровно посылаю и описание посланных Вам трех этнографических предметов. Был у меня от Вас Понятовский. Мы хорошо познакомились, измеряли инородцев и лепили с них маски. Полное содействие я ему оказал.

Будьте здоровы, дорогой Лев Яковлевич!

Желаю Вам всяких радостей.

Искренне преданный и сердечно Вас уважающий

В. Арсеньев.

8

Хабаровск, 18 августа 1914 г.

Глубокоуважаемый, дорогой Лев Яковлевич!

Прежде всего приношу Вам горячую благодарность за книжки Леб-бока и Тэйлора[249]. Вы их покупали, потратили деньги. Сообщите, что я Вам за них должен выслать. Второе — поручения я Ваши исполнил. На присланные мне деньги я купил для Вашего музея ламутские и коряцкие вещи. Список их и счет при этом посылаю. Всего на сумму двести девяносто восемь рублей 80 коп. (298 р. 80 коп.). Если помните, у меня оставалось пятнадцать руб. от прежде полученных 150 руб. Итого у меня академических денег была сумма 315 руб. Наложенный платеж на перевозку вещей, покупку ящиков обошелся в 2 р. 30 коп. Счет при этом приложен, значит, весь расход выражается в 298 р. 80 коп.+ 2 р. 30 к.= 301 р. 10 к. В остатке у меня на руках 315 р.-301 р. 10 к.=13 р. 90 к.

Третье — посылаю Вам (уже послал) только что вышедшую из печати свою книгу «Китайцы в Уссурийском крае» — очерк историко-этнографиче-ский и послал еще брошюру «Вымирание инородцев Амурского края». Книги эти Вам передаст С. Ф. Понятовский. Он пробыл у нас в г. Хабаровске довольно долго. Мы познакомились и немного занимались вместе. Он научил меня снимать с инородцев маски. Спасибо за то, что Вы посылаете ко мне с письмами людей, любящих антропологию и этнографию. От него я узнал новости из научной литературы и вообще почерпываю знания.

Сейчас у нас в Хабаровске находится военнопленный профессор Балог (венгерец). Я взял его под свое покровительство и на днях переселяю его к себе на квартиру. Он прочел нам четыре лекции по фонетической транскрипции. Нас было трое слушателей. Я его познакомил со своим орочским словарем. Он нашел его составленным правильно и посоветовал только свою транскрипцию заменить общепринятою. Сейчас я пишу самую большую свою книгу: «По Уссурийскому краю». Физико-географическое описание пройденных мною маршрутов. Орочей удэ(hе) я отложил. Торопиться с этою работою я не буду. Мне надо съездить к ним еще раз. Мы сговорились (я, Балог и Понятовский) поехать вместе к инородцам в 1915 г., когда кончится война.

Эту зиму будем опять читать и вести собеседования. Прочитаем Леб-бока и Тэйлора.

Приезжайте к нам, Лев Яковлевич! Я часто Вас вспоминаю. Будьте здоровы.

Имею просьбу. Проверьте посланные вещи по списку. Не послал ли я лишних три вещи: два меховых ламутских костюма и халат из рыбьей кожи. Их я у себя не досчитываюсь. Сообщите, если найдете.

Сердечно Вас уважающий и искренно преданный

В. Арсеньев.

9

Хабаровск, 10 апреля 1915 г.

Дорогой и многоуважаемый Лев Яковлевич!

Спешу Вас уведомить, что письмо Ваше и деньги я получил. Чтобы они не болтались у меня на руках, я положил их на книжку в сберегательную кассу Государственного казначейства. Накопившиеся за эти дни проценты приобщу к делу, о чем Вас уведомлю, когда буду отчитываться. Я уже получил уведомление, что мне ассигнуется небольшая сумма для подготовки к путешествию. Вопрос об экспедиции решится окончательно в конце апреля или в начале мая. Предполагалось, что в марте он выльется уже в определенную форму, и я немедленно тронусь в путь. Если бы «паче чаяния» почему-либо экспедиция моя не состоялась бы, я в тот же день переведу Вам деньги обратно. Чужие деньги меня сильно беспокоят. Генерал-губернатор на мою экспедицию дал свое принципиальное согласие. Вопрос только в ассигновании денежных средств, но и он, повидимому, разрешается весьма благоприятно. Как только получу уведомление, то со своей стороны уведомлю Вас телеграммой. Область, которую я наметил, меня чрезвычайно интересует. В этнографическом отношении это «terra incognita». За эти четыре года я хорошо проштудировал Шренка и Мид-дендорфа (еще раз), Ратцеля, Ранке, Шурпа, Харузина, Бушана, Леббока, Тейлора [250] (спасибо за них! Сердечное спасибо. Сколько они стоят? Я до сих пор у Вас в долгу?) и перечитал почти всю краевую этнографическую литературу. Теперь я залезаю в этнографические редкости: Бошняк, Фишер, Миллер, Шперк, Баралевский, Иакинф, Васильев и т. д.[251]. На мое счастье, книги эти имеются в нашей библиотеке. По вечерам читаю Обермайера, «Человек», изданное под редакцией Мензбира. Как видите, вся перечисленная литература, прочитанная мною от двух до трех раз (это уже не простое чтение, а изучение предмета), позволяет мне немного смелее взяться за работу без опасения наделать грубых ошибок, но убеждает меня в то же время быть как можно тщательнее и осторожнее в своих исследованиях.

За все Ваши советы благодарю. Приму их к сведению. Чем больше я занимаюсь местной этнографией, тем больше убеждаюсь, что народности, населяющие Амурский край, раньше не имели собственных названий и называли себя просто на а/ни с прибавлением нарицательных имен: приморский, береговой, речной и т. д. Даже роды называются не по тотемным животным, а по месту прежнего жительства: Бизанка (от бухты Биза), Ауканка (от залива Аука), Мулинка (от реки Мули). Эх! В письме места мало. С удовольствием поделился бы с Вами своими мыслями и наблюдениями! Отложим это до Петербурга.