Кнуд Ромер - «В Датском королевстве…»

• Название: «В Датском королевстве…»
• Автор: Кнуд Ромер
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: Публицистика
• Год: 2014

Номер открывается фрагментами романа Кнуда Ромера «Ничего, кроме страха». В 2006 году известный телеведущий, специалист по рекламе и актер, снимавшийся в фильме Ларса фон Триера «Идиоты», опубликовал свой дебютный роман, который сразу же сделал его знаменитым. Роман Кнуда Ромера, повествующий об истории нескольких поколений одной семьи на фоне исторических событий XX века и удостоенный нескольких престижных премий, переведен на пятнадцать языков.

В рубрике «Литературное наследие» представлен один из самых интересных датских писателей первой половины XIX века. Стена Стенсена Бликера принято считать отцом датской новеллы. Он создал свой собственный художественный мир и оригинальную прозу, которая не укладывается в рамки утвердившегося к двадцатым годам XIX века романтизма. В основе сюжета его произведений — часто необычная ситуация, которая вдобавок разрешается совершенно неожиданным образом. Рассказчик, alteregoавтора, становится случайным свидетелем драматических событий, разворачивающихся на фоне унылых ютландских пейзажей, и сопереживает героям, страдающим от несправедливости мироустройства.

Классик датской литературы Клаус Рифбьерг, который за свою долгую творческую жизнь попробовал себя во всех жанрах, представлен в номере небольшой новеллой «Столовые приборы», в центре которой судьба поколения, принимавшего участие в протестных молодежных акциях 1968 года.

Еще об одном классике датской литературы — Карен Бликсен — в рубрике «Портрет в зеркалах» рассказывают такие признанные мастера, как Марио Варгас Льоса, Джон Апдайк и Трумен Капоте.

---

Семейный праздник удался на славу. «Вечерняя газета» сделала о нем небольшой, симпатичный репортаж под названием «Времена меняются». Рядом с заметкой напечатали две фотографии: на одной, снятой еще «тогда», бородатые мужчины и женщины в больших шляпах бродят между индейских вигвамов и курят чиллум; на другом снимке, относившемся к современности, был запечатлен сотрудник газеты, знаменитый репортер и комментатор в окружении «своих близких» (сказано это было в ироническом ключе, так как на фотографии было не менее шестидесяти человек).

Поздним утром, когда праздник уже подходил к концу, Кристиан вошел в спальню. На кровати, похрапывая, лежала Бодиль. Одеяло немного задралось, заметно оголив ее ягодицы. Он стоял и не мог отвести взгляда от этой белеющей плоти. Такой знакомой, и все равно такой чужой. На мгновение ему представилось, как долго будет колыхаться воткнутая вилка, если ее вонзить в этот жир. Но вдруг сердце его переполнилось нежностью, и, почувствовав головокружение, он закрыл глаза.

Может, лучше ему уехать обратно в Ютландию.

Поздно, слишком поздно.

Он открыл глаза. Подошел к кровати и, опустившись на колени, поцеловал оголенную плоть. Подтянул одеяло и прикрыл ее.

Йорн Риль Из цикла «Эмма и другие байки» © Перевод Гаянэ Орлова

Эмма

Мэдс Мэдсен недавно вернулся с вакаций, и оттого долгая зима его не страшила. Чего он только ни повидал в южных краях и теперь сам развлекался воспоминаниями и развлекал своего напарника, Черного Вильяма.

Когда запас его историй иссяк, он, потехи ради, насочинял новых. И вот что забавно: они были даже интереснее и красочнее тех, что произошли в действительности.

Однажды вечером, болтая о том о сем, он вдруг, сам изумившись, выдумал Эмму.

— Вот мы говорили о дамах, — сказал он как бы небрежно, — а тема эта и вдохновляющая, и поучительная. — Мэдс Мэдсен задумчиво пожевал длинный ус. — Ты ведь знаешь, Вильям, что, когда человек попадает во влажный и жаркий южный климат, с ним происходят перемены. Он забывает о главном и начинает интересоваться всякой ерундой, вроде женщин.

Тут Мэдс выдержал паузу, чтобы Вильям успел настроиться на тему. Ведь Мэдс коснулся чего-то не просто редкого, а прямо-таки непостижимого в Северо-Восточной Гренландии, и прекрасно сознавал, сколь деликатного подхода требует сия взрывоопасная материя. В Арктике женщины становятся предметом вожделенных мечтаний, касаясь которых мужчины обычно прибегают к неопределенным, туманным оборотам. Нечасто можно услышать, как, говоря об этих необыкновенных существах, они употребляют грубые или пошлые выражения. Каждый охотник хранит воспоминание о каком-нибудь красивом легком романчике и предпочитает о нем не распространяться. Мэдс Мэдсен вообще-то хотел просто поговорить о женщинах, рассказать о небольшом приключении, которое было приятно пережить и столь же приятно завершить. Но тут на сцену вышла Эмма. Всецело — порождение его фантазии, совершенный образ, который появился на свет Божий еще до того, как сам автор это осознал.

— Эмма, — осторожно, с опаской прошептал он себе под нос.

— Что ты сказал? — Вильям удивленно взглянул на напарника.

— Я сказал, Эмма. — На сей раз голос Мэдса Мэдсена звучал увереннее.

— Какая еще Эмма? — спросил Черный Вильям.

— Какая Эмма? Хм, да разве ее опишешь? — Мэдс Мэдсен озадаченно уставился в закопченный потолок. — Что только о ней не скажешь, все будет мало, — завел он. — Во всех отношениях замечательная женщина, — и Мэдс мечтательно вздохнул и позволил женскому образу окончательно оформиться у него в голове. А затем описал то, что увидел. — Вот слушай. Эмма как будто вся сплошь состоит из пончиков. Повсюду пончики. И грудь, и попка, и щеки — всё-всё. Сплошные пончики, мой мальчик. И среди всего этого великолепия — два небесно-голубых глаза и пухлые розовые губки.

Вильям поднял глаза на черное пятно на потолке, которое разглядывал Мэдс Мэдсен. Он пытался представить себе аппетитную Эмму.

— А ты хорошо знал Эмму, ну, ты понимаешь, о чем я?

— Да, хорошо, — глубоко вздохнул Мэдс Мэдсен. — Я понимаю, о чем ты.

— А где ты с ней познакомился?

Мэдс Мэдсен прищурился и предоставил отвечать Эмме.

— А познакомился я с ней в одном заведении в Ольборге, где эта девица работала стряпкой, — произнес он. Ответ изрядно удивил его самого, поскольку все знакомство Мэдса со славным городом Ольборгом сводилось к дружбе с этикеткой на бутылке шнапса.

— Аа-а… — протянул Вильям. Он еще ни разу не встречал девицы, с тряпкой или без. Вообще-то он до сих пор был знаком только с одним существом женского пола и преданно хранил этот образ в сердце. Звали ее Суфия, жила она в небольшом поселении в нескольких сотнях километров от мыса Томпсон. Эскимоска Суфия с тряпкой не работала, да и девицей не была. Зато отличалась гостеприимством, и Вильям всегда говорил о ней как о своей невесте.

— А она была белой или смуглолицей, как моя невеста? — спросил он. Обделенному воображением Вильяму трудно было представить себе незнакомку.

— Хм, да как сказать? — Мэдс Мэдсен мысленно уставился на порожденную силой его фантазии прекрасную Эмму. — Кожа у нее такая розовенькая, — ответил он. — Да, розовенькая, и упругая, и гладенькая, как у чистенького молочного поросеночка. Хорошо, что ты ее не можешь ясно представить, как вот я, а то сразу бы забыл свою Суфию.

— Ты просто не знаешь Суфию, — вступился Вильям за невесту. Ну, тут он слегка ошибался, ведь и Мэдс Мэдсен, было дело, заглядывал в поселение в районе Гусиного острова.

— А ты не знаешь Эммы, — ответил Мэдс Мэдсен. — Кабы знал, признал бы мою правоту. Внешность у нее — чистый ангел, а что до нутра, тут и говорить нечего.

— А что там? — поинтересовался Вильям.

— Тоже красота, — сообщил Мэдс Мэдсен, — но другого рода, конечно. Вот, например, заговорит она — будто ангелы поют. Голос у нее не похож на мой или, скажем, на твой. Мы ведь как: просто говорим себе — и никакой красоты. А Эмма, она поет, мой друг, а ты сидишь и слушаешь ее песню, и даже смысл слов не всегда понимаешь.

— То же самое с Суфией, — заявил Вильям. — Я вот сижу и просто слушаю ее голос и не понимаю ни слова из того, что она говорит.

— Нечего даже сравнивать Эмму и Суфию, — возразил Мэдс Мэдсен. — А что до смысла слов… ты-то о Суфии ничего сказать не можешь, а я вот знаю: что бы из ротика Эммы ни выходило, все так умно, искренне и понятно простым людям… Этой девочке известно много такого, о чем ты даже представления не имеешь. Чего только ни узнаешь на такой-то работе, доложу я тебе.

— А ты правда с ней был? — удивлялся Вильям.

— Она была со мной, не путай, — Мэдс Мэдсен расправил широкую спину. — Мы с Эммой очень подходим друг другу. Мы, так сказать, гармоничная пара.

— А, вот как, значит, — Вильям смущенно отвел глаза и уставился на дверь.

Он не знал, были ли они с Суфией гармоничной парой.

— Именно так. — Мэдс Мэдсен вытащил нож из ножен и принялся ковырять им в зубах.

— Скажи-ка, Мэдс Мэдсен, а у тебя есть еще право на Эмму? — поинтересовался Вильям.

Мэдс Мэдсен вынул нож изо рта и принялся разглядывать прилипшие к нему волокна мяса.

— Конечно. Эмма — верная душа. Она будет ждать меня, сколько потребуется. Необыкновенная девушка, Вильям.

Сам того не зная, Мэдс Мэдсен растревожил душу Вильяма. Если раньше все помыслы его напарника были направлены на Суфию, то теперь он стал томиться по Эмме. Не слишком увлекаясь, конечно, и втайне. Ему никак не удавалось прогнать мысли о розовокожей Эмме, и, укладываясь спать, Вильям стал брать ее с собой в постель. Там он подолгу наблюдал за предметом своих воздыханий и через какое-то время пришел к выводу, что изучил ее основательно. Он жадно разглядывал аппетитное тело, тысячекратно утопал в голубизне прекрасных глаз. Проведя так с Эммой пару недель в постели, Вильям стал брать ее с собой, когда отправлялся проверять ловушки. Он немного нервничал из-за Мэдса Мэдсена, ведь, как никак, это была его женщина.

Поездки у них получались замечательные. Вильям воображал, что Эмма, в его новой оленьей шубе, сидит на нартах, опершись о стойку, а сам он бежит рядом и изредка щиплет ее за пухлые щечки. Черный Вильям представлял себе и разное другое. На открытом воздухе она принадлежала только ему, здесь они могли вести себя так, как это и свойственно молодым людям. Он совершенно позабыл о Суфии, что было нехорошо с его стороны, но Суфия от этого не страдала. Она давно вышла замуж за своего друга детства и позабыла Вильяма. Но одно Вильям помнил крепко: Эмма была девушкой Мэдса Мэдсена. Он говорил с ней об этом, и они вместе оплакивали свою горькую участь, и вот однажды вечером, вернувшись из поездки к Губбе-фьорду с добычей в мешке — шестью лисами и нерпой, — Вильям решился, наконец, начистоту поговорить с Мэдсом Мэдсеном.