Кнуд Ромер - «В Датском королевстве…»

• Название: «В Датском королевстве…»
• Автор: Кнуд Ромер
• Издательство: Иностранная литература
• Жанр: Публицистика
• Год: 2014

Номер открывается фрагментами романа Кнуда Ромера «Ничего, кроме страха». В 2006 году известный телеведущий, специалист по рекламе и актер, снимавшийся в фильме Ларса фон Триера «Идиоты», опубликовал свой дебютный роман, который сразу же сделал его знаменитым. Роман Кнуда Ромера, повествующий об истории нескольких поколений одной семьи на фоне исторических событий XX века и удостоенный нескольких престижных премий, переведен на пятнадцать языков.

В рубрике «Литературное наследие» представлен один из самых интересных датских писателей первой половины XIX века. Стена Стенсена Бликера принято считать отцом датской новеллы. Он создал свой собственный художественный мир и оригинальную прозу, которая не укладывается в рамки утвердившегося к двадцатым годам XIX века романтизма. В основе сюжета его произведений — часто необычная ситуация, которая вдобавок разрешается совершенно неожиданным образом. Рассказчик, alteregoавтора, становится случайным свидетелем драматических событий, разворачивающихся на фоне унылых ютландских пейзажей, и сопереживает героям, страдающим от несправедливости мироустройства.

Классик датской литературы Клаус Рифбьерг, который за свою долгую творческую жизнь попробовал себя во всех жанрах, представлен в номере небольшой новеллой «Столовые приборы», в центре которой судьба поколения, принимавшего участие в протестных молодежных акциях 1968 года.

Еще об одном классике датской литературы — Карен Бликсен — в рубрике «Портрет в зеркалах» рассказывают такие признанные мастера, как Марио Варгас Льоса, Джон Апдайк и Трумен Капоте.

---

— Послушай, Бьёрк, да в чем дело? Что я сказал-то? — Вильям по опыту знал, что влюбленные очень чувствительны.

Вильям занервничал. Положение Бьёркена он сравнил с тем, в котором сам однажды побывал, и спросил:

— А ваши чувства взаимны?

Бьёркен кивнул. Взгляд его принялся блуждать по комнате, избегая останавливаться на Вильяме.

Они посидели молча, погруженные каждый в свои мысли. Внутри у Вильяма все клокотало. Его подозрения пока не переросли в уверенность, а спросить он не решался, боясь, что они подтвердятся. И тут Бьёркен милостиво его добил:

— Я уже несколько недель не сплю, — поведал он шепотом. — Извел совсем Сизого Носа и Малыша Лассе, брожу по ночам, как привидение. Ее пышное тело и розовые губки везде меня преследуют, — он повернулся к Вильяму, и, продемонстрировав полные слез глаза, тихо спросил: — Продашь мне свое право, Вильям?

Мозг Вильяма на мгновение отключился. Но тут же заработал на полную мощь, мысли так и зароились. Вильям был в замешательстве. Эмма его предала. Эмма предпочла этого мучного червя настоящему мужчине. Она была с Бьёркеном и, что еще хуже, любила его. Он представил себе Эмму и ружье, которое отдал Мэдсу Мэдсену, и в его голове замаячила мысль о выгодной сделке.

— Что ты за нее даешь? — спросил он холодно.

— Все, что захочешь, — с надеждой в голосе произнес Бьёркен.

— А что у тебя есть, Бьёрк?

— Ничего, — честно ответил влюбленный. — Шкуры прошлогодние пошли в уплату татуировщику, ружье у меня старое, а собаки у нас с Сизым Носом и Малышом Лассе общие.

— Хмм… — Вильям раздумывал. — Ну что-то же у тебя должно быть, — заявил он, — у всех что-нибудь ценное да есть.

Бьёркен задумчиво стянул исландский свитер и повернулся к Вильяму спиной.

— Вот, — заявил он, — единственная моя ценность. Бери ее, Вильям, а мне уступи право на Эмму.

Вильям уставился на спину Бьёркена. От самых плеч до талии на ней красовался восхитительный огнедышащий дракон. Когда Бьёркен играл мускулами, дракон, казалось, танцевал и извергал из пасти длинные языки красного пламени.

— Но я же не могу его с твоей спины содрать, — произнес Вильям, не в силах глаз оторвать от дракона.

— Не можешь, — ответил Бьёркен. — Он останется на своем месте. Но будет принадлежать тебе. А когда я помру, сделаешь с ним, что захочешь.

Вильям протянул руку и пощупал дракона. Потрясающий дракон, как на вид, так и на ощупь.

— Ну, если у тебя больше ничего нет, — протянул Вильям, — похоже, мне придется довольствоваться чудовищем, — и он слегка ущипнул Бьёркена, чтобы посмотреть, не поменяется ли цвет татуировки. Не поменялся. — Однако помни, Бьёрк, что дракон теперь мой. Не вздумай его без разрешения никому показывать. Не забудь об этом!

— Отныне и вовеки, — торжественно пообещал Бьёркен. — Теперь Эмма моя?

— Твоя, — мрачно подтвердил Вильям.

К тому времени, когда пришел Мэдс Мэдсен, Бьёркен уже уехал. Вильям доложил о том, что случилось, не скрывая, что, по большому счету, остался доволен сделкой. В последнее время Эмма ему поднадоела, а если уж совсем начистоту, избавившись от нее, он испытал облегчение. К тому же все теперь станут его уважать. Еще бы! Не каждый может похвастаться многоцветным огнедышащим драконом, да еще тем, что у него есть кто-то, кто согласился этого дракона на себе носить!

С этим Мэдсу Мэдсену спорить было трудно. Он накрутил на палец клок бороды и почесал себя этим пальцем за ухом.

— Ну и чертовщина, — покачал он головой. Мэдс думал о Бьёркене, который сейчас направляется на север, чтобы обменять свое право на Эмму Лудвигу за отличную подзорную трубу. — Что-то в ней такое было, — кивнул он. — Роскошная все же была баба.

— Шикарная, почти как живая, — вздохнул Вильям, который сидел и думал о своем огнедышащем драконе.

Веселые похороны

Ялле умер первого ноября, что с его стороны было, прямо скажем, свинством. Отчего он помер, Лодвиг не понял, но довольно быстро сообразил, что причина, вероятно, кроется где-то внутри, поскольку снаружи ничего заметно не было. Случилось это перед обедом. Ялле шел к дому, неся на закорках здоровенную ледяную глыбу. В этом месяце настала очередь Ялле дежурить по хозяйству, потому Лодвиг и озверел. Он стоял перед домом, собираясь опробовать свое 89-миллимитровое, на котором накануне вечером подпилил мушку, и вдруг услышал, как Ялле захрипел, увидел, что тот зашатался, а потом и повалился на снег, уронив ледяную глыбу на живот.

— Ну нет, дружочек, так не пойдет, — крикнул Лодвиг. Он проголодался и собирался пообедать. — Вставай-ка, напарник.

Но Ялле не встал. И даже когда Лодвиг пнул его сапогом на деревянной подошве, тот все равно продолжал неподвижно лежать на снегу.

— Ну нет, так не пойдет, — зарычал Лодвиг. — Твоя очередь дежурить, а ты тут кони двинул?

Ялле не ответил. Он находился далеко, за пределами слышимости. Лодвиг схватил его за руки, затащил в дом, в тепло.

— Вот сейчас оттаешь, — приговаривал он, — и займешься обедом. Так себя приличные охотники не ведут, скажу я тебе.

Он уложил Ялле на нижние нары, его, Лодвига, собственные нары, и снял с товарища рукавицы и меховую шапку.

Прождав около получаса, Лодвиг сообразил, что от Ялле теперь обеда не добьешься. Поставил кастрюлю с тюленьим мясом на плиту, затопил. Дожидаясь, пока закипит вода, уселся за стол и принялся честить Ялле.

— Хороший ты охотник, нечего сказать, — произнес он с горечью. — Жрал целый месяц то, что я готовил, а как подошла твоя очередь, сразу дуба дал! Как это называется, а? — он со злостью посмотрел на покойного. — И что теперь прикажешь с тобой делать? Закопать, может? Камни долбить на чертовом морозе прикажешь, да? — он грохнул кулаком об стол. — Хороший ты товарищ, ничего не скажешь. Нашел время ноги протянуть — посреди зимы. Подождать не мог, работать небось не хотелось, хитрый ты лис.

Лодвиг раздраженно забарабанил костяшками пальцев по столу, поглядывая то на Ялле, то на кастрюлю.

— Что за дела, — пробормотал он. — И именно сейчас, когда я только-только снова начал привыкать к напарнику. Вот дерьмо, — и он огорченно покачал головой. — Я всегда говорил: моторы у этих фарерцев никуда не годятся, ведь тут и сомнений никаких нет: именно мотор полетел.

Лодвиг посидел немного, наблюдая за бурлением воды в кастрюле. Мысли у него в голове роились, как пчелы в улье: есть о чем задуматься, когда товарищ вот так взял и приказал долго жить. Через полчаса он снял мясо и закрыл заслонку. Снова уселся за стол и принялся за еду. Время от времени он поглядывал на покойника, с разинутым ртом лежавшего на его нарах.

— Рот разинул, — ворчал Лодвиг. — Думаешь, бифштекс получишь? Как бы не так. Тебе-то хорошо тут лежать, пока я работаю. Не то, чтобы мне в одиночестве было худо, этого себе не воображай, но с тобой-то что делать прикажешь?

Поскольку день в некотором смысле оказался необычным, Лодвиг поднялся и принес из шкафа бутылку с самогоном. Налив стакан до краев, он повернулся к бледному Ялле.

— За тебя вот пью, дружище, за твой уход, — и он выпил, — и за здравие на том свете, — и снова выпил.

Самогон немного смягчил Лодвига. Хоть и скверно, что Ялле ушел в поля вечной охоты, но нельзя не увидеть и некоторых преимуществ создавшегося положения. Теперь он мог в одиночестве употребить восемь литров самогона, оставшихся от их запасов, и никогда больше ему не придется выслушивать рассказы Ялле о маленьких островах на северо-востоке Атлантического океана, откуда тот был родом. К тому же не придется беспокоиться о трех банках свинины, которые Лодвиг припрятал в одном из сарайчиков. И самое главное: теперь Лодвиг мог спокойно пользоваться новым ружьем Ялле, гладкоствольным «Ремингтоном» с оптическим прицелом. В общем, дело осталось за малым: закопать товарища.

— Знаешь, Ялле, — объяснял Лодвиг покойнику, — коль склеил ласты в ноябре, довольствуйся скромными похоронами. И не воображай себе, что я примусь камни долбить под снегом, чтобы тебя засыпать. Мне и о хозяйстве, и о лисах надо думать, не жди от меня ничего особенного. Но поминки уж будут, так полагается, хоть вовремя человек отошел, хоть не вовремя.

И он пододвинул стул к нарам. Взгляд покойника был пустым и, как показалось Лодвигу, довольно глупым.

— Ну, красавцем ты никогда не был, — отметил он почти дружелюбно, нежно поглаживая бутылку, которую из рук так и не выпустил. — И уж после смерти точно краше не стал. Может, и надо тебя немного в порядок привести, перед тем как мы отправимся созывать гостей на поминки.

Ялле не отвечал, но Лодвиг этого и не ждал. Он несколько лет прожил в бухте Росса в одиночестве и привык разговаривать сам с собой.

— Челюсть мы подвяжем, пока ты еще не застыл, — кивнул он, — да и глаза прикроем, чтобы вид был поприятней. — Лодвиг поднялся и принялся за дело. — И надо тебя как следует усадить, иначе сверзишься с саней. Может, есть смысл подержать тебя немного на холоде, посидишь тут рядышком на стуле, будешь в окошко поглядывать, если заскучаешь.