Людмила Новикова - Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере

• Название: Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере
• Автор: Людмила Новикова
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4448-0301-1

В глазах многих современников и историков российской Гражданской войны Белое движение было делом прежних имперских элит, не понявших и не принявших революцию. Белые желали вернуть прежнюю Россию. Это подчеркивал и возвышенный цветаевский образ «белогвардейской рати святой», и совсем не поэтичная белая «контрреволюция», о которой писали советские историки. Но к чему в действительности стремились белые правительства? Как белые управляли подконтрольной им территорией и мобилизовывали свои армии? Как население относилось к белым правительствам и к экспедиционным отрядам Антанты, выступившим в поддержку белых? И почему жители российских окраин нередко воевали вместе с белыми против большевиков? Исследование Людмилы Новиковой, посвященное истории антибольшевистской Северной области, – попытка дать ответы на эти вопросы. Основанная на материалах российских и зарубежных архивов, книга обращает главное внимание на политические пародоксы Белого движения, а также на провинциальный контекст белой борьбы, который в значительной мере определил ход и исход российской Гражданской войны.

---

Эсеры в Архангельске, как и в целом по стране, на протяжении большей части 1917 г. доминировали на политической сцене. Только на первое организационное собрание партии 14 марта 1917 г. здесь явилось 400 человек, а к маю численность Архангельской организации доходила до 600 членов[182]. Среди губернских эсеров преобладали центристы, и на протяжении всего 1917 г. организация не страдала от фракционных расколов. Хотя в начале 1918 г. в Архангельске появилась группа левых эсеров, они до мая не имели собственной организации и не играли самостоятельной политической роли. Самая многочисленная группа эсеров действовала в Архангельске. Эсеры работали в городской думе и, наряду с социал-демократами, занимали ведущие позиции в Архангельском совете, пользуясь популярностью среди рабочих, солдат гарнизона и матросов флотилии. Эсеровские партийные группы действовали в уездных городах – Шенкурске, Онеге, Мурманске и Кеми. Под влиянием эсеров находились губернский и уездные советы и съезды крестьянских депутатов[183].

Несмотря на то что самые крупные эсеровские организации действовали в городах, эсеры, пользуясь репутацией крестьянской партии, расширяли свое влияние и в деревне. Эсеры состояли в руководстве кооперативных организаций, возглавляли сельские и волостные комитеты, управы и советы. Популярности эсеров содействовала архангельская эсеровская газета «Воля Севера», расходившаяся по волостям тиражом в 5 тыс. экземпляров[184]. Влияние эсеров в губернии особенно сказалось на результатах выборов в Учредительное собрание, на которых кандидаты партии А.А. Иванов и М.Ф. Квятковский собрали около двух третей голосов. Как в Исполкоме губернского совета крестьянских депутатов объяснял крестьянские предпочтения один из уездных делегатов, лозунг «Земля и Воля», а также, учитывая местные природные особенности, «Лес и Воля» и «Море и Воля» – «им всего дороже»[185]. Не удивительно, что позже многие волостные советы и земства, уездные управы и союзы кооперативов, находившиеся под влиянием эсеров, резко протестовали против разгона Учредительного собрания большевиками[186].

Эсеры делили центральное место в губернской политике с социал-демократами, которые вплоть до лета 1917 г. имели в Архангельске объединенную организацию, включавшую в себя все социал-демократические течения – от большевиков до плехановцев. Преобладающее влияние в ней имели меньшевики. Хотя Архангельский комитет РСДРП в марте 1917 г. был образован по инициативе латышских рабочих-большевиков, в частности Я.А. Тимме, М.С. Новова и О.И. Валюшиса, все наиболее важные позиции в Архангельском совете и губернских комитетах остались за меньшевиками. Председателем Архангельского совета рабочих и солдатских депутатов был меньшевик К.А. Кошкин, в мае 1917 г. его сменил меньшевик В.В. Бустрем. Меньшевик А.А. Житков являлся председателем Комитета общественной безопасности, а с августа 1917 г. – председателем городской думы.

По общему признанию, архангельские меньшевики имели одаренных ораторов и организаторов. Тем временем губернские большевики, большинство из которых являлись латышскими рабочими-транспортниками, эвакуированными в Архангельск в годы мировой войны, из-за плохого знания русского языка были лишены более широкого влияния. Даже большевистские собрания в Архангельске проводились чаще всего не на русском, а на латышском языке. У губернских большевиков не было ни своего печатного органа, ни денег для заказа газет из центра. В целом, на протяжении большей части 1917 г. они казались малозаметными в провинциальной политике[187].

Политическую незначительность архангельских большевиков обнажил их выход из объединенной организации РСДРП. В мае 1917 г. под влиянием решений апрельской партийной конференции в Петрограде и постановлений ЦК РСДРП(б) о своем выходе заявила большевистская латышская секция в Архангельске. Вскоре за ними последовали оставшиеся большевики, и 10 июня была сформирована отдельная организация РСДРП(б). Последствия этого шага для архангельских большевиков оказались катастрофическими. После раскола у них осталось около 100 членов, в то время как меньшевики продолжали укреплять свое влияние и к августу насчитывали в своих рядах уже 700 человек[188]. Новым сильным ударом по организации стало июльское восстание некоторых частей гарнизона и рабочих в Петрограде, после которого архангельский комитет покинули даже несколько руководящих членов. Попытка местного большевика Т.П. Зинкевича снять с партии вину за июльские события окончилась провалом. Его заявление, что во всем виноваты «примазавшиеся» «контрреволюционеры и провокаторы», было встречено порицанием архангельского совета, сопровождаемым ехидным замечанием рабочего С. Туфиаса: «Я не я и лошадь не моя»[189].

Выход архангельских большевиков из объединенного комитета РСДРП и их стремление отделаться от союза с «соглашателями» поставили их вне эсеровско-социал-демократического блока, который руководил губернскими органами самоуправления – от Архангельского совета до переизбранной городской думы. Это фактически лишило большевиков влияния в провинциальной политике. В августе 1917 г. на выборах в городскую думу эсеры и меньшевики выставили «единый революционно-демократический список кандидатов», чтобы не разбивать голоса «демократии». Большевики тогда участвовать в выборах отказались. В результате умеренные социалисты получили 42 из 60 мест[190]. Представители умеренно-социалистического блока преобладали и в руководстве профсоюзов. Хотя архангельские большевики несколько укрепили свои позиции после августовского выступления генерала Л.Г. Корнилова против правительства А.Ф. Керенского, даже осенью 1917 г. они все еще не играли ведущей роли в выборных органах края. Так, среди 400 делегатов Архангельского совета в большевистской фракции числилось всего 17 членов. Тем временем даже «сочувствующие» большевикам в совете предпочитали голосовать за «беспартийные» резолюции умеренно-социалистического блока[191]. Вплоть до середины декабря 1917 г. руководство совета продолжало осуждать самостоятельные партийные выступления и настаивало на совместной работе всех социалистов, «не уклоняясь в сторону вражды между партиями»[192].

Таким образом, если в Петрограде и в ряде провинциальных городов, в частности в Поволжье и на Урале, большевики уже в начале осени 1917 г. контролировали советы[193], то в Архангельской губернии они не имели большого влияния. На Севере не отдельные партии, а умеренно-социалистический блок, сложившийся уже в первые месяцы революции, вплоть до конца года продолжал определять провинциальную политику. И даже в первой половине 1918 г. меньшевики и эсеры удерживали влиятельные позиции в городских органах самоуправления и профсоюзах.

Социалистический блок, ставший лицом провинциальной политики на Севере в 1917 г., оставался важным фактором и в годы Гражданской войны. В антибольшевистской Северной области умеренные социалисты сохраняли руководящую роль в органах местного самоуправления. И даже на выборы в Архангельскую городскую думу в октябре 1918 г. они шли тем же самым объединенным социалистическим блоком, как и в 1917 г.[194] Их влияние не только отчасти сделало северную «контрреволюцию» преемницей провинциальной революции, но и содействовало устойчивости антибольшевистской власти на Севере. Именно неизменная поддержка со стороны архангельских социалистов помогала белому правительству преодолевать политические кризисы.

Архангельский Октябрь 1917 года

Большевистские лидеры винили в запоздалом установлении советской власти в Архангельской губернии экономическую и политическую отсталость Русского Севера. Говоря о трудностях перехода к социализму, В.И. Ленин писал, что к северу от Вологды и на других окраинах России «царит патриархальщина, полудикость и самая настоящая дикость»[195]. М.С. Кедров, с именем которого связано становление большевистской администрации в Архангельской губернии, отмечал, что Север в политическом отношении был, «пожалуй, самый темный угол в мракобесной царской России»[196]. Действительно «Октябрьская» революция в Архангельской губернии «опоздала» на несколько месяцев, наступив, по мнению большинства исследователей, не ранее зимы – весны 1918 г.[197] Современники же и вовсе относили ее к лету 1918 г., подразумевая, что только тогда большевики окончательно получили под свой контроль Архангельский совет, ликвидировали прежние органы губернской власти и при помощи политических эмиссаров и военных отрядов укрепили свое влияние в большинстве уездных городов губернии[198].

Архангельская политическая элита жила предчувствием грозных перемен уже с начала осени 1917 г. Умеренно-социалистическое руководство Архангельского совета, городской думы и профсоюзов вполне отдавало себе отчет в том, что положение простого населения стремительно ухудшалось и что это остро сказывалось на авторитете органов губернского и центрального управления. «Отсутствие или слабость власти, как назначенной, так и демократической», говоря словами председателя Шенкурской уездной управы Е. Едовина, не было секретом ни для кого[199]. На собраниях рабочих и флотских комитетов все громче раздавались требования удалить из правительства «министров-капиталистов» и передать власть советам. Губернский и местные советы, профсоюзы и комитеты в Архангельской губернии, так же как и в других регионах страны, уже с лета 1917 г. теряли прежнее влияние[200]. Рабочие и солдаты, видя ухудшение своего положения, упрекали выборные органы в потворстве «буржуазии». Они порой открыто «разносил[и] комитеты и всю их деятельность», прибавляя даже, что «лучше было при старом строе»[201].