Михаил Федоров - Искатель. 2014. Выпуск №4

• Название: Искатель. 2014. Выпуск №4
• Автор: Михаил Федоров
• Издательство: ООО «Книги «Искателя»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2014
• ISBN: 0130-66-34

«ИСКАТЕЛЬ» — советский и российский литературный альманах. Издаётся с 1961 года. Публикует фантастические, приключенческие, детективные, военно-патриотические произведения, научно-популярные очерки и статьи. В 1961–1996 годах — литературное приложение к журналу «Вокруг света», с 1996 года — независимое издание.

В 1961–1996 годах выходил шесть раз в год, в 1997–2002 годах — ежемесячно; с 2003 года выходит непериодически.

Содержание:

Михаил Федоров МЕНТОВКА (повесть)

Александр Голиков А ЗА УГЛОМ — АРМАГЕДДОН… (рассказ)

---

— Пока все сходится на Кисуневе.

— И отпечатки совпадают?

— Он у меня пока в бегах. Только потянул к себе, как у него в одночасье тетка умерла.

— Так, так, — Дубняш побарабанил по столу. — Не знаю, как там с тетей, а уж дядю мы со дна морского поднимем.

— Какого еще дядю…

— Самых честных правил… Кису, конечно. Я же ведь кто? Я — опер. А стало быть, должен знать все. Вот только ты, Комлев, для меня загадка природы. Не пьешь. Не куришь. На чужой постели не светишься. Но подожди. Я и тебя выведу на чистую воду. 'А теперь собирайся. Кисунева ловить будем.

Когда сели в машину, Дубняш скомандовал водителю:

— В поселок!

В конце извилистой дороги показалась вытянутая, словно размазанная по земле, коробка хлебозавода. Лихо повернув, въехали в узкий переулок, густо поросший муравой. У дряхлого домишки с кучей угля рядом и со стопой листов шифера в кустах смородины Дубняш велел остановиться.

— Это вы к Балыкову? — спросил водитель.

Афанасий вспомнил своего сослуживца из вытрезвителя и, ничего не понимая, глянул на оперуполномоченного. Тот подмигнул:

— Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто пришел от подруг… Пока его незабвенную тетушку другие хоронят. Гляди, чья рожа в окошке!

Комлев узнал лицо Кисунева, которое туг же скрылось.

— Теперь живее! А-то сбежит, — бросил Дубняш и ринулся к калитке.

Когда вбежали в заваленный всяким барахлом двор, то услышали, как сзади дома хлопнула дверь.

— Стой! Бородавка плешивая! — рявкнул опер, и они кинулись вокруг дома.

В несколько прыжков Дубняш нагнал Кисунева, уже почти залезшего на забор, и ухватил его за штанину. Сдернул на землю:

— Ты чтой-то от нас?

— А вы чтой-то за мной? — сказал тусклым голосом Кисунев, поднимаясь с земли и растерянно поводя своими кошачьими глазами.

— У нас, брательник, работа такая, — важно произнес опер. — А вот ты что тут делаешь?

— Тетку поминаю.

— А сам хозяин где?

— Уже помянул…

— Поедешь с нами в отдел. Все вопросы там будешь задавать, — сказал Комлев.

Машина тронулась с места. Кисунев все-таки спросил:

— Что так приспичило? Меня же на похоронах ждут.

— Куда ехать? Подскочим вместе, — продолжил опер.

— Для такого святого дела вы мне компания не слишком подходящая, — огрызнулся Кисунев.

Входя в милицейскую дежурку, он отряхнул вымазанные землей брюки и пригладил волосы. Как ни в чем не бывало, уселся на стул в кабинете Комлева и небрежно забросил ногу на ногу.

— Так что стряслось? — спросил нагло, задрав вверх свой мясистый бородавчатый нос.

— Ты, Кисунев, знаешь, что у гражданки Клюевой, проживающей по Прянишному переулку, произошли квартирная кража?

— Да, да.

— Похищены драгоценности. А ты один из приятелей Зинаиды Ивановны, — начал Комлев.

— Допустим, что так.

— Допустим, — вмешался опер, — что ты нам сейчас отпечатки пальцев своих оставишь.

Дубняш взял с подоконника металлическую коробочку, открыл, достал черный валик с краской.

— А с члена моего вы не хотите отпечаток снять, — со сдержанной яростью прошипел Кисунев, сбросив ногу с колена и напряженно подрагивая ей.

— В прошлую пятницу у Зинки дома был? — спросил Дубняш.

— Ну и что!

— Комод открывал? — подключился Комлев.

— А что мне там делать в ее комоде!

— Знал, что у нее драгоценности? — продолжал вопросы.

— А у какой буфетчицы их нет.

— Чист? Тогда что ты тут дергаешься?

— Для меня вся эта процедура оскорбительна!

— А через забор сигать гордость тебе не помешала? — спросил Дубняш.

— А это уж не ваше дело! На подворье друга я могу хоть на голове стоять. А сейчас мне идти надо. И не фиг мне тут делать! — оттолкнулся ладонями от боковинок стула.

Комлев с Дубняшом переглянулись.

— Руки крутить тебе сейчас не будем. Не хочешь по-хорошему, сделаем так, что потом свету белого не взвидишь, — смягчив тон, произнес Дубняш. — А пока иди.

Положил коробочку на подоконник.

Глядя на округлившиеся глаза Комлева, мол, чего это ты отпустил его, сказал:

— Чую, с этим горлопаном ты еще намуздыкаешься. Но не переживай. Нам пока и вот этого с тобой хватит, — подняв стул к свету, показал на сальные отпечатки пальцев, оставленные сержантом на плоских боковинках. — Сгодятся?

— Пусть Сова этим займется, — повеселел Афанасий.

Дубняш вышел со стулом в коридор, торжественно неся его перед собой.

— Ты что это? — спросил его на ходу Тормошилов. — Место новое получил?

— Ага, тебе готовлю повышение по службе!

Кисунев сидел перед Фуфаевым красный, как рак. Даже бородавка на носу сделалась пунцовой.

— Ты что заявился! — отчитывал его Никодим Никодимыч, как всегда, дымя папиросой и раскладывая привычный дневной пасьянс из писем.

— Накрыли, Никодим Никодимыч! Дуб меня вычислил.

— Мать твою! — Фуфаев вскочил и забегал по кабинету. — Ну, а дальше?

— Привезли в отдел, хотели пианино сделать, — поиграл пальцами. — Я не позволил.

— Вопросы задавали?

— Спрашивали. Я подтвердил, что был у нее. Может, вы обо мне с начальником поговорите? А?

— Не-ет, ты уж меня в свои дела не впутывай. Дружба дружбой, а неприятности врозь Мне тоже моя рубаха ближе к телу.

— А, Никодим Никодимыч! Как вытрезвляемых ощипывать, так все свои, а как заступиться — сразу чужие!

Фуфаев подошел к Кисуневу, взял его обеими руками за ворот рубахи и со всей мочи рванул на себя. Раздался треск рвущейся материи:

— Сколько раз говорил, без самодеятельности! Все мало!

После командировки в отделе появился Саранчин. Настроение у него было препаршивое. Еще бы! Получил втык от министерского начальства. Как будто он и сам не знает, что законы в милиции нарушаются на каждом шагу. «Вы там преступность развели», — вспомнил последние слова начальника главка. «С кем поведешься, от того и наберешься», — подумал тогда Петр Владимирович.

Было Саранчину ох как неуютно. Когда Комлев принес ему от Совы отпечатки пальцев сержанта Кисунева, Петр Владимирович почувствовал, что у него земля опять уходит под ногами.

Единственное, что сказал следователю:

— Положи.

Только Афанасий вышел, как Саранчин схватился за тюбик с нитроглицерином. Когда полегчало, нажал клавишу селектора:

— Фуфаева! Срочно!

В девять тридцать в кабинет осторожно заглянул начальник вытрезвителя.

— Вызывали, дорогой Петр Владимирович?

— Заходи.

— Я к вам давно собирался. Вот пятиминутку провел и…

— У нас тут сейчас другая летучка начнется. Я тебя не на пять минут вызвал.

— В каком смысле, Петр Владимирович?

— А таком, что все мы можем к чертовой матери полететь. Как же допустил такое? Второй случай в твоем подразделении. Зама посадили. Раз. А теперь сержант на подозрении. Совсем распустил подчиненных.

— Товарищ подполковник! Так еще же ничего не доказано. У Комлева есть зуб на Кисунева. Вот роет по старой памяти.

— Не зуб он имеет, а вот что! — положил перед Фуфаевым лист с фотографиями. — Тут пальцы Кисунева.

— Товарищ начальник! Мы там у себя разберемся.

— Слушай, фуфло! Ты из меня идиота не делай! Развел уголовную малину в трезвяке. Хочешь и меня под монастырь подвести? Так и тебе не усидеть! Без погон останешься. Это уж точно!

— Малина, малина…

Голос Фуфаева внезапно перешел на отчаянный, звериный крик:

— А у вас туг что — клубничка безнитратная!

— Что мелешь, — рявкнул было Саранчин.

— А то! — мгновенно осадил его Фуфаев. И на той же высочайшей ноте продолжил (кабаньи клыки его резко обозначились. На них появилась белая пена):

— Ты меня погончиками-то не стращай! Мне ниже вытрезвителя катиться некуда. Ты что думаешь, я своего сержанта покрывать пришел? Я и о тебе пекусь. Что, забыл, что на тебе мертвяк висит! Ты ж его тогда в речке… А под суд другого… Безвинного. Ведь это ж мы с Кисой тебе полное алиби сделали. Вспомни, сколько страху у тебя в штанах было. А теперь осмелел. Да ведь стоит сержанту сейчас рот открыть, как позолота с тебя вмиг осыпется!

Саранчин часто и хрипло дышал, как рыба, выброшенная на берег. А Фуфаев тем временем продолжал:

— Я на кисуневском деле никакого навара не имею. Сам из-за этой сволоты покоя лишился. Но ведь и мне не хочется свои вытрезвительские крохи терять. Бог ему судья с этой кражей. Ты думай сейчас, как бы нам с тобой в тартарары не загреметь…

Глаза Саранчина, налившиеся кровью, стали белеть.

— Ну, что орешь! — оглянулся на дверь. — Поясни толком, что делать надо?

— Для начала попридержи в уздечке следователя. А я Кисуневу еще хребет надломлю. Найдется золотишко. Петя ты, Петя…