Михаил Озеров - От Гринвича до экватора

• Название: От Гринвича до экватора
• Автор: Михаил Озеров
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1984

В основе книги Михаила Озерова "От Гринвича до экватора" — жизненный материал, почерпнутый в результате поездок писателя, публициста-международника (Индия, Шри Ланка, Вьетнам, Кампучия и др.). Большой раздел книги посвящен современной Великобритании. Немалый интерес представляют главы, рассказывающие о ФРГ, Италии, Испании, США, Австрии, Голландии.

За первое издание книги М. Озерову присуждена премия Ленинского комсомола 1982 года.

---

Со всех концов света приезжают сюда, чтобы взглянуть на это чудо зодчества, а также на еще одну достопримечательность — железную колонну у подножия башни. Она непостижимым образом не ржавеет, хотя открыта всем ветрам и дождям. Столб отлит из особого, до сих пор не разгаданного сплава черного металла. Согласно легенде, тот, кто обхватит колонну руками, встав к ней спиной, будет жить счастливо. Миллионы людей пытались сделать это за шестнадцать веков (потому на расстоянии примерно метра от земли столб гладко отполирован), но мало кому удавалось.

Я тоже не сумел, хотя здоровенный индиец в чалме изо всех сил тянул мои руки, приговаривая: «Чуть-чуть, ну еще чуть-чуть!» Потом он то же самое говорил другому, третьему, четвертому… И всякий раз просил вознаграждение за труды.

Железная колонна в Дели

А вот девушка и ее спутник обхватили колонну без помощи индийца. Правда, они… взяли друг друга за руки.

— Мы вчера стали мужем и женой и представляем собой теперь одно целое, — засмеялась девушка. И добавила уже серьезно: — Мы хотим, чтобы наша семья была счастливой.

— А что такое, по-вашему, счастье? — поинтересовался я.

Девушка на секунду задумалась:

— Это когда любят друг друга. И когда верят, что завтрашний день будет радостным.

Чтобы завтрашний день был радостным… К этому стремятся люди всей планеты, у них общее представление о счастье. Как тут опять не вспомнить слова: «Нет Востока, и Запада нет»!

Еще не раз я оказывался среди вечного лета. Страны, о которых пойдет сейчас речь, тоже с полным основанием можно именовать прекрасной землей, они богаты историей, культурой.

Однако, к глубочайшему сожалению, не всегда мне было до того, чтобы любоваться красотами природы, изучать традиции — в нелегкий момент посещал эти края.

4. «Идем вперед»

Они знают, что такое ад

Попутчица

Рано утром машина покидает Хошимин. Часа через два впереди появляется шлагбаум, возле него солдаты. По одну сторону развевается флаг Социалистической Республики Вьетнам, по другую — Народной Республики Кампучии: красное полотнище, на котором изображены золотые башни храма Ангкор Ват.

Но и без шлагбаума не ошибешься, где проходит граница. Сзади осталось море нежно-зеленых рисовых кустиков, стада коров, буйволов. А тут голая, выжженная земля. Обуглившиеся стволы сахарных пальм. Даже пномы — высокие холмы, на склонах которых раньше добывали драгоценные камни, — изъедены, будто оспой, воронками от снарядов.

Мы едем в Пномпень. Впрочем, слово «едем» мало подходит. Выпрыгиваем из глубоких рытвин и снова падаем в них, буксуем в грязи.

За три часа «осиливаем» лишь сорок километров. А прежде через всю страну с юга на север, хотя она по территории больше Бельгии, Дании, Ирландии и Голландии, вместе взятых, можно было промчаться за шесть-семь часов. Шоссе же, по которому мы сейчас движемся, именовалось «государственная магистраль № 1», оно связывало кхмерскую столицу с Сайгоном, и его содержали в образцовом порядке. В полную негодность пришли даже километровые столбы: искорежены, согнуты, цифры разобрать невозможно.

На одном из ухабов подпрыгиваем так, что переднее колесо отлетает в сторону. Ругаясь на чем свет стоит, шофер вылезает из машины.

Вынужденная остановка в Свайриенге. Когда-то это был большой и красивый город. Пока шофер меняет колесо, осматриваюсь. Где же изящные домики? Где желтые пагоды с крышами из красной черепицы?

От домов и пагод — одни «ребра» — каменные подпорки. А если стена и уцелела, она похожа на решето: пробита снарядами и пулями. Обуглившееся тряпье. Горы щебня, мусора. Пулемет.

На вьетнамской границе

А где люди? Неужели никого не осталось в Свайриенге?

Остались. Медленно, с опаской к нашей машине подходят ребятишки. Многие похожи на скелеты — кожа да кости. В Шри Ланке, Индии, Вьетнаме, других азиатских странах дети любят фотографироваться, и я навожу на них аппарат. Бросаются врассыпную. Самый маленький падает и начинает горько рыдать.

Они привыкли, что на человека наводят только автомат…

Какая-то женщина берет малыша на руки, успокаивает. Потом обращается к нам:

— Не довезете до Пномпеня?

Конечно, ведь колесо уже на месте. Однако минут через десять попутчица вдруг сползает с сиденья — потеряла сознание. Выносим ее из машины, укладываем в тени мангового дерева, растираем виски тигровой мазью, которая нашлась у шофера. Наконец женщина открывает глаза.

— Извините, я забыла предупредить. У меня каждый день приступы.

…Тхай Сет, как практически всех жителей Свайриенга, Пномпеня и других городов, полпотовцы, придя в 1975 году к власти, сразу отправили в джунгли. Там создали «народные коммуны» — по сути дела, концентрационные лагеря. В каждом была пулеметная вышка. Запрещалось покидать территорию, посещать родственников.

В их коммуне все пять тысяч человек с рассвета до темноты выращивали рис. Люди падали от усталости, каждый день кто-то умирал. Тем более что есть было нечего: кормили супом из батата, а то и одними отрубями.

— Как свиней, — говорит Сет.

Каждый день кого-нибудь убивали. За что? За то, что пожаловался на недомогание, или опоздал на работу, или подобрал с земли банан.

— Моего соседа убили, когда он отказался жениться.

— Жениться?

— Да. На шестидесятилетней монахине.

— Но почему он должен был это сделать?

— Во имя борьбы с религией.

Помолчав, Сет добавила:

— А мою подругу казнили за то, что она влюбилась.

Любовь считалась серьезным преступлением. Молодым людям не разрешали даже разговаривать друг с другом.

Расправа обычно происходила следующим образом: человека били мотыгами по голове. Стрелять не стреляли — берегли пули для «главного врага» — Вьетнама.

Это называлось «трудовым перевоспитанием». Пол Пот, он занимал пост премьер-министра, заявлял членам делегации из Бельгии: «Плохих людей мы посылаем работать на специально отведенных для них участках. Там они получают правильную ориентацию».

Три с лишним года для Сет были, по ее словам, одной кошмарной ночью. Однажды женщину вызвал для беседы староста. Сет понимала, что это означает: после беседы люди бесследно исчезали.

— Ты, оказывается, учила французский. Значит, агент империализма! Будешь казнена, — объявил староста. Откуда-то он прознал, что Сет — в прошлом студентка пномпеньского лицея.

Напрасно она умоляла: разрешите проститься с сыном. Ее заперли в сарай и утром повели в джунгли.

Я совершенно не боялась умереть, — рассказывает Сет, — Было совсем другое чувство — голода. Я шла мимо банановых деревьев и думала: съесть бы перед смертью банан. Я очень люблю фрукты.

— Но у вас изобилие фруктов, — замечаю я.

— Нам запрещали рвать фрукты, это могли делать лишь солдаты. А как выглядит еда из мяса или птицы, мы вообще забыли.

Их было двенадцать. Шесть мужчин, пять женщин и десятилетняя девочка. Каждому дали нож и велели рыть яму. Они долбили твердую землю, а каратели смеялись: «Скоро туда вместе уляжетесь».

— За что казнили? — спросил я.

— Почти все были из городов, горожан полпотовцы особенно ненавидели. А с девочкой произошло вот что. У нас три раза в неделю проводили собрания. В тот раз речь шла о Вьетнаме: он, мол, предатель, неполноценная раса, они должны быть рабами кхмеров. Тут девочка закашляла, она была простужена. И ее сразу увели.

Солдаты поставили своих жертв на колени лицом к яме. И завели долгий спор: каждый хотел выступить в роли палача. Наконец один взял в руки мотыгу.

Сет стояла ближе всех к карателю и первой упала в яму.

…Боль и тяжесть. Больше она ничего не чувствовала. Страшная боль в голове. И такая тяжесть, будто на ней лежат каменные глыбы. Но лежали не камни — трупы. Именно это, видимо, спасло ее: каратели убедились, что те, кто сверху, — мертвы, а проверять нижних поленились. Они засыпали тела известью, бросили несколько лопат земли и ушли.

Сет не в состоянии сказать, как она выбралась из могилы. Только помнит огромное облегчение, которое почувствовала, когда оказалась у ручья и опустила лицо в прохладную воду. Она могла лишь ползти. Сколько ползла? День? Два? Не знает. Она все время теряла сознание. А когда приходила в себя, думала: добраться бы до хижины, встретить людей!

Встретила! Но не людей — полпотовцев. Они ехали по дороге и заметили лежащую в траве окровавленную женщину. Бросили в кузов и повезли. Сет по-прежнему то теряла сознание, то ненадолго приходила в себя. И последнее, что запомнила: снова яма, и солдат поднимает дубину.

Ее убили во второй раз.