Константин Бальмонт - Том 3. Стихотворения

• Название: Том 3. Стихотворения
• Автор: Константин Бальмонт
• Жанр: Поэзия
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-904656-82-9, 978-5-904656-85-0

Константин Дмитриевич Бальмонт (1867–1942) – русский поэт-символист и переводчик, виднейший представитель Серебряного века. Именно с него начался русский символизм.

Стихи Бальмонта удивительно музыкальны, недаром его называли «Паганини русского стиха». Его поэзия пронизана романтичностью, духовностью, красотой. Она свободна от условностей, любовь и жизнь воспеваются даже в такие страшные годы как 1905 или 1914.

Собрание сочинений Константина Дмитриевича – изысканная коллекция самых значительных и самых красивых творений метра русской поэзии, принесших ему российскую и мировую славу. Произведения, включенные в Собрание сочинений, дают самое полное представление о всех гранях творчества Бальмонта – волшебника слова.

Уникальными являются первые три тома – в них без сокращений воспроизведено «Полное собрание стихов К. Бальмонта в 10 томах», изданное в 1904-14 гг. В третий том собрания вошли сборники стихов «Зеленый вертоград», «Птицы в воздухе», «Хоровод времен» и «Белый зодчий».

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Фиджи

Последний оплот потонувшей страны,
Что в синих глубинах на дне.
Как крепость, излучины гор сплетены
В начальном узорчатом сне.

Утес за утесом – изваянный взрыв,
Застывший навек водомет,
Базальта и лавы взнесенный извив,
Века здесь утратили счет.

Гигантов была здесь когда-то игра,
Вулканы метали огонь.
Но витязь небесный промолвил: «Пора»,
И белый означился конь.

Он медленно шел от ущербной луны
По скатам лазурных высот,
И дрогнули башни великой страны,
Спускаясь в глубинности вод.

Сомкнулась над алой мечтой синева,
Лишь Фиджи осталось как весть,
Что сказка была здесь когда-то жива
И в грезе по-прежнему есть.

И черные лица фиджийцев немых,
И странный блестящий их взор –
О прошлом безгласно-тоскующий стих,
Легенда сомкнувшихся гор.

Праздник Мига

В Новой сказочной Гвинее
У мужчин глаза блестящи,
И у женщин, умудренных
Пеньем крови, жарок взор.
Быстры девушки, как змеи,
Помню рощи, помню чащи,
Тишь лагун отъединенных,
С милой срывный разговор.

О, восторг согласной сказки,
Зыбь зажженной Солнцем дали,
Мысль, которой нет предела,
Пирамиды диких гор.
Грудки нежной Папуаски
Под рукой моей дрожали,
Тело смуглое горело,
Подошла любовь в упор.

Мы давно молились счастью,
И бежав от глаз блестящих,
От очей бежав станицы,
Слили вольные сердца.
Так друг к другу жаркой страстью
Были кинуты мы в чащах,
Как летят друг к другу птицы,
Все изведать до конца.

Вот он, трепет настоящий,
Пенье крови, всем родное,
На высотах небосклона
Мысли Божьего лица.
Солнца глаз, огнем глядящий,
И в крылатой ласке двое,
Два парящих фаэтона,
Два горячие гонца.

Новолунье

Пальмы змеино мерцают в ночи,
Новая светит победно Луна,
Белые тянутся с неба лучи,
В сердце размерно поет тишина.

Тихо качаю златую мечту.
Нежность далекая, любишь меня?
Тонкия струны из света плету,
Сердце поет, все тобою звеня.

Я отдалился за крайность морей,
Смело доверился я кораблю.
Слышишь ли, счастье, душою своей,
Как я тебя бесконечно люблю!

Уплывает корабль

Уплывает корабль, уплывает, восставая на дальней черте,
И прощально печаль мне свевает, оставляя меня в темноте.
В полутьме, озаренной по скатам и ростущей из впадин холмов,
Он уплыл, осиянный закатом, уходя до иных берегов.

Вот он срезан водой вполовину. Вот уж мачты содвинулись вниз.
Вот уж мачты маячат чуть зримо. С воскуреньями дыма слились.
Он уплыл. Он ушел. Не вернется. Над вспененной я стыну волной.
Чем же сердце полночно зажжется? Или мертвой ущербной Луной?

«Тофа!»

Прощальный марш играют в бесконечности,
    Ты слышишь ли его?
Я слышу. Да. Прости, мои беспечности.
    Погасло торжество.

Ушел от нас в ликующей багряности,
    Нам радостный пожар.
Он скрылся там, без нас, в безвестной пьяности
    Влюбленно-алый шар.

И мы следим в седеющей туманности,
    Где сладко так «Люблю»,
Чтоб в верный путь не впуталось нежданности
    И нам, и кораблю.

Дух тревожный

Мной владеет жар тревоги,
Он ведет мою мечту.
Люди медлят на пороге,
Я сверкаю на лету.

Мной владеет дух тревожный,
Ранит, жалит, гонит прочь.
Миг касанья – праздник ложный,
Тут нельзя душе помочь.

Манит берег неизвестный,
Восхотевший досягнул: –
Мир широк был – стал он тесный.
Замер Моря дальний гул.

В путь, моряк. В иные страны.
Стань, глядящий, у руля.
Сказку ткут в морях туманы.
Свежесть в скрипах корабля.

Это я водил круженья
Финикийских кораблей,
И людекия достиженья
Разбросал среди морей.

Скандинавские драконы,
Бороздившие моря,
Я, презревший все законы,
Вел, как день ведет заря.

Мной живут в Океании
Вырезные острова,
Мной живут пути морские,
Только мною жизнь жива.

Праздник восхода Солнца

Семь островов их, кроме Мангайи,
  Что означает Покой,
Семь разноцветных светятся Солнцу,
  В синей лагуне морской.
В сине-зеленой, в нежно-воздушной,
  Семь поднялось островов.
Взрывом вулканов, грезой кораллов,
  Тихим решеньем веков.
Строят кораллы столько мгновений,
  Сколько найдешь их в мечте,
Мыслят вулканы, сколько желают,
  Копят огонь в темноте.
Строят кораллы, как строятся мысли,
  Смутной дружиной в уме.
В глубях пророчут, тихо хохочут,
  Медлят вулканы во тьме.
О, как ветвисты, молча речисты,
  Вьются кораллы в мечте.
О, как хохочут, жгут и грохочут
  Брызги огней в высоте.
Малые сонмы сделали дело,
  Жерла разрушили темь.
Силой содружной выстроен остров,
  Целый венец их, – их семь.
Семь островов их, кроме Мангайи,
  Что означает Покой.
Самый могучий из них – Раротонга,
  Западно-Южный Прибой.
Рядом – Уступчатый Сон, Ауау,
  Ставший Мангайей потом,
Сказкой Огня он отмечен особо,
  Строил здесь Пламень свой дом.
Литутаки есть Богом ведомый,
  Атиу – Старший из всех.
Мауки – Край Первожителя Мира,
  Край, где родился наш смех.
Лик Океана еще, Митиаро,
  Мануай – Сборище птиц.
Семь в полнапевных напевах прилива
  Нежно-зеленых станиц.
Каждый тот остров – двойной, потому что
  Двое построили их,
Две их замыслили разные силы,
  В рифме сдвояется стих.
Тело у каждого острова зримо,
  Словно пропетое вслух,
С телом содружный, и с телом раздельный,
  Каждого острова дух.
Тело на зыбях, и Солнцеl\1 согрето,
  Духу колдует Луна,
В Крае живут Теневой привиденья,
  Скрытая это страна.
Тело означено именем здешним,
  Духам – свои имена,
Каждое имя чарует как Солнце,
  И ворожит как Луна.
Первый в Краю Привидений есть Эхо,
  И Равновесный – второй.
Третий – Гирлянда для пляски с цветами,
  Нежно-пахучий извой.
Птичий затон – так зовется четвертый,
  Пятый – Игра в барабан,
Дух же шестой есть Обширное войско,
  К бою раскинутый стан.
Самый причудливый в действии тайном,
  Самый богатый – седьмой,
С именем – Лес попугаев багряных,
  В жизни он самый живой.

Семь этих духов, семь привидений,
  Бодрствуя, входят в семь тел.
Море покличет, откликнется Эхо,
  Запад и Юг загудел.
Все же уступчатый остров Мангайя,
  Слыша, как шепчет волна,
Светы качает в немом равновесьи;
  Мудрая в нем тишина.
Эхо проносится дальше, тревожа
  Нежно-пахучий извой,
Юные лики оделись цветами,
  В пляске живут круговой.
Пляска, ведомая богом красивым,
  Рушится в Птичий Затон,
Смехи, купанье, и всклики, и пенье,
  Клекот, и ласки, и стон.
В Море буруны, угрозные струны,
  Волны как вражеский стан.
Войско на войско, два войска обширных,
  Громко поет барабан.
Только в Лесу Попугаев Багряных
  Клик, переклик, пересмех.
Эхо на эхо, все стонет от смеха,
  Радость повторна для всех.
Только Мангайя в дремоте безгласной
  Сказке Огня предана.
Радостно свиты в ней таинством Утра
  Духов и тел имена.

2

Ключ и Море это – двое,
  Хор и голос это – два.
Звук – один, но все слова
  В Море льются хоровое.

Хор запевает,
Голос молчит.

  «Как Небеса распростертые,
  Крылья раскинуты птиц
  Предупреждающих.
  В них воплощение бога.
  Глянь: уж вторые ряды, уж четвертые.
  Сколько летит верениц,
  Грозно-блистающих.
  Полчище птиц.
  Кровью горит их дорога.
  Каждый от страха дрожит, заглянув,
  Длинный увидя их клюв».

Хор замолкает,
Голос поет.

  «Клюв, этот клюв! Он изогнутый!
  Я птица из дальней страны,
  Избранница.
  Предупредить прихожу,
  Углем гляжу,
  Вещие сны
  Мной зажжены,
  Длинный мой клюв и изогнутый.
  Остерегись. Это – странница».

Хор запевает,
Голос молчит.

  «Все мы избранники
  Все мы избранницы,
  Солнца мы данники,
  Лунные странницы.
  Клюв, он опасен у всех.
  Волны грызут берега.
  Счастье бежит в жемчуга.
  Радость жемчужится в смех.
  Лунный светильник, ты светишь Мангайе,
  Утро с Звездой, ты ответишь Мангайе
  Солнцем на каждый вопрос».

Хор замолкает,
Голос поет.

  «Ветер по небу румяность пронес,
  Встаньте все прямо,
  Тайна ушла!
  Черная яма
  Ночи светла!
  Лик обратите
  К рождению дня!
  Люди, глядите
  На сказку Огня!»

Хор запевает,
Голос молчит.

  «Шорохи крыл все сильней.
  Птица, лети на Восток.
  Птица, к Закату лети.
  Воздух широк.
  Все на пути.
  Много путей.
  Все собирайтесь сюда».

Хор замолкает,
Голос поет.

«Звезды летят. Я лечу. Я звезда.
Сердце вскипает.
Мысль не молчит».

Хор запевает,
Голос звучит.

«Светлые нити лучей все длиннее,
Гор крутоверхих стена все яснее.
Вот Небосклон
Солнцем пронзен.
В звездах еще вышина,
Нежен, хоть четок
Утренний вздох.
Медлит укрыться Луна.
Он еще кроток,
Яростный бог.
Солнце еще – точно край
У ж уходящего сна.
Сумрак, прощай.
Мчит глубина.
Спавший, проснись.
Мы улетаем, горя.
Глянь на высоты и вниз.
Солнце – как огненный шар.
Солнце – как страшный пожар.
Это – Заря».

Атоллы