Владимир Наджафов - Пакт, изменивший ход истории

• Название: Пакт, изменивший ход истории
• Автор: Владимир Наджафов
• Издательство: Новый Хронограф
• Жанр: История
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-94881-243-4

Дважды на протяжении полувека — в 1939 и 1989 годах — международные последствия пакта о ненападении, заключенного между СССР и Германией 23 августа 1939 года, были наглядно-взрывными с последующим критическим ускорением хода событий и сменой де-факто вектора мировой политики. В первый раз — когда пакт, одномоментно и круто изменив баланс сил в Европе, укрепил Гитлера в решимости напасть на Польшу, что ознаменовало начало Второй мировой войны. Во второй раз наследие советско-германского пакта шумно сказалось в 1989-1991 годах после признания советской стороной — впервые, публично, на весь мир — факта подписания секретного протокола к пакту о «разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе» и объявления всех секретных договоренностей с Германией недействительными с момента их подписания. Это привело к еще одной структурной перестройке международных отношений, вызвав развал Советской империи и самого СССР.

В книге рассматриваются различные аспекты проблемы происхождения и природы Второй мировой войны с акцентом на фактор классово-имперской политики сталинского Советского Союза, включая как непосредственные, так и долгосрочные историко-геополитические последствия советско-германского пакта. Она основана на широкой документальной базе, в частности — на материалах архивов России и США.

---

Разумеется, не в последнюю очередь надо упомянуть и о судьбоносном решении Политбюро ЦК ВКП(б), о котором впервые стало известно из сообщения учрежденной Съездом народных депутатов СССР Комиссии по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года. Принятое 11 августа 1939 г., непосредственно в канун советско-западных военных переговоров (они начались на следующий день), решение Политбюро санкционировало (в развитие уже шедших длительное время закулисных советско-германских контактов) официальное обсуждение предложения немецкой стороны о размежевании взаимных, Германии и СССР, интересов в Восточной Европе{373}.

Германская сторона, и уже не впервые, выражала готовность «договориться по всем вопросам», касающимся граничащих с СССР восточноевропейских стран — от Финляндии на севере до Румынии на юге. Однако, сообщал временный поверенный в делах СССР в Германии Г.А. Астахов из Берлина 8 августа, немцы готовы вести переговоры «лишь на базе отсутствия англо-франко-советского военно-политического соглашения». Писал он и об их (немцев) целях: «…чтобы этой ценой нейтрализовать нас в случае своей войны с Польшей»{374}. В тот же день 11 августа, вслед за решением Политбюро, за подписью главы советского правительства и наркома иностранных дел В.М. Молотова в советское полпредство в Берлине пошла телеграмма с указанием, что «перечень объектов, указанный в Вашем письме от 8 августа, нас интересует» и что «разговоры о них» следует вести в Москве{375}.

Предпочтение, которое еще до начала советско-западных переговоров отдавалось договоренностям с Германией (подробнее об этом говорилось в главах 3 и 4), получило формальное добро от самой высокой инстанции Советского Союза — от Политбюро ЦК ВКП(б). Которое, в свою очередь, было предопределено волей Сталина.

12 же августа, когда было принято принципиальное решение Политбюро, новый посол США в СССР Л. Штейнгардт вручал свои верительные грамоты М.И. Калинину, члену Политбюро и номинально главе государства. В часовой беседе, доносил посол в Вашингтон, глава государства «старательно» избегал высказываться о советской позиции в Европе, но «охотно и долго» говорил о советско-японских отношениях{376}.

И уже на следующий день А. Гитлер, принимая министра иностранных дел Италии Г. Чиано, оценивал обстановку в Европе в связи с приближающимся германо-польским вооруженным конфликтом как крайне благоприятную для себя: «Россия не предпримет ничего. Переговоры в Москве характеризовались полным провалом. Франко-британские военные миссии были направлены в Россию исключительно, чтобы прикрыть крупную политическую неудачу. Наоборот, очень благоприятно развиваются русско-германские контакты, и именно на этих днях поступило русское предложение направить в Москву германского представителя, который должен вести переговоры относительно пакта дружбы»{377}.

Но как быть в таком случае с публичными заявлениями Кремля о том, что советско-германский пакт был следствием, а не причиной провала советско-западных переговоров? И что оказалось неприемлемым для советской стороны в переговорной позиции стран европейского Запада?

Вот что писала в передовой статье в первую годовщину советско-германского пакта газета «Правда» — рупор сталинского руководства. Неудачу советско-западных переговоров газета объясняла тем, что «СССР стремился к осуществлению своих государственных задач в районах западных границ нашей страны и к укреплению мира, а анг- ло-французская дипломатия — к игнорированию этих задач СССР, к организации войны и вовлечению в нее Советского Союза»{378}. Осуществления каких «государственных задач» вдоль своих западных границ добивался Советский Союз? И почему западные деятели, в отличие от советских, не видели связи между «задачами» внешней политики СССР и «укреплением мира»?

Предоставим слово В.М. Молотову, в то время главе советского правительства, разделяющему со Сталиным ответственность за предвоенную советскую внешнюю политику: «Мы вели переговоры с англичанами и французами до разговора с немцами: если они не будут мешать нашим войскам в Чехословакии и Польше, тогда, конечно, у нас дела пойдут лучше. Они отказались…»{379}. Не менее откровенен Сталин, слова которого о том, что «англичане и французы хотели нас иметь в батраках и притом за это ничего не платить!» в полном варианте вынесены в эпиграф данной главы{380}.

Разумеется, никакого предпочтения переговорам с западными странами не отдавалось. Ведя гласные переговоры с ними и одновременно негласные «разговоры» с Германией, сталинское руководство хотело выжать максимум выгод из своего третейского положения. Из ситуации, когда обе стороны близкого военного конфликта — и демократические Англия с Францией, и нацистская Германия — добивались советской поддержки. Если западные страны нуждались в советской военной помощи, то для Германии важно было, нейтрализовав СССР, выиграть время.

В сталинско-молотовских рассуждениях ни слова об официально провозглашенной цели советско-западных переговоров — защитить всеобщий мир, сообща остановить агрессию нацистской Германии. Задачи, казалось бы, приоритетной. Зато они подтверждают, что интерес Кремля к переговорам стимулировался давними планами добиться, так или иначе, распространения своей власти на территории за пределами Советского Союза, прежде всего — на территории соседних восточноевропейских стран (Финляндия, страны Прибалтики, Польша, Бессарабия), некогда входивших в состав дореволюционной России.

Более глубокое выяснение вопроса о том, из-за чего разошлись стороны на московских тройственных переговорах, требует дополнительного внимания к советской позиции на этих переговорах.

Показательно, что советские руководители, в отличие от западных лидеров, неохотно делились с общественностью своей страны информацией о ходе московских переговоров. Редкие публичные заявления о переговорах внушали мало оптимизма относительно их исхода. Так, в сообщении ТАСС от 10 мая 1939 г. англо-французский подход к проблеме безопасности в Восточной Европе оценивался как не обеспечивающий соблюдение принципа «взаимности» в отношении Советского Союза. Американское посольство в Москве полагало, что это сообщение призвано подготовить советскую общественность к возможному отклонению английских предложений (со стороны Запада инициативу в переговорах проявляла именно Англия, Франция следовала за ней){381}.

Сообщение ТАСС появилось в печати через неделю после смещения М.М. Литвинова и назначения вместо него в народный комиссариат иностранных дел СССР В.М. Молотова. В конце мая новый нарком иностранных дел (совмещавший эту должность с обязанностями главы правительства), выступая на сессии Верховного совета СССР, говоря о переговорах с Англией и Францией, сделал упор на неприемлемость западных предложений — «если смотреть на дело с точки зрения взаимности»{382}. Как бы забыв, что англо-французские гарантии безопасности, предоставленные Польше и Румынии в апреле-марте 1939 г., уже давали преимущество СССР. Так как в случае нападения Германии на Советский Союз через эти две страны ему была обеспечена, в силу объявленных западных гарантий, помощь со стороны и Англии, и Франции.

Найденная формула обвинения западных участников переговоров в нарушении принципа взаимности и равных обязанностей получила развитие в статье А.А. Жданова, опубликованной в «Правде» в конце июня 1939 г. под названием «Английское и французское правительства не хотят равного договора с СССР». Один из близких в то время к Сталину кремлевских руководителей, Жданов обвинил западных партнеров Советского Союза по переговорам в том, что они за такой договор, в котором «СССР выступал бы в роли батрака, несущего на своих плечах всю тяжесть обязательств», став тем самым «игрушкой в руках людей, любящих загребать жар чужими руками». Статья завершалась выводом, что, «спекулируя на мнимой неуступчивости СССР», западные страны стараются «облегчить себе путь к сделке с агрессорами»{383}. Использованные Ждановым формулировки представляли собой парафраз критических высказываний Сталина на XVIII съезде ВКП(б)» в адрес государств Запада.

В то же время многие советские историки писали именно о западной, а не о советской несговорчивости на переговорах, приводя, на первый взгляд, убедительные аргументы. Но при этом оставалось недооцененным то, что в подходе к делам международным советские руководители руководствовались классовыми мотивами, отталкиваясь от тезиса о «враждебном капиталистическом окружении». В отношениях с представителями капиталистических стран они отказывались применить свой же большевистский принцип (который так нравился Р. Рейгану): «Доверяй, но проверяй». Переговоры с ними, с капиталистическими государствами, говорил Сталин, это та же классовая борьба. В 1929 г., в ходе англо-советских переговоров о возобновлении разорванных дипломатических отношений, Сталин называл переговоры с капиталистическими врагами классовой борьбой, поучая «ответить этим наглецам коротко и ясно: “Ни хера вы у нас не получите”»{384}. Резонно подумать, не пытались ли коммунистические руководители Советского Союза, прибегая к обвинениям западных партнеров в неуступчивости, скрыть тем самым свои тайные (порой и не столь тайные) намерения?