Каору Такамура - Она (Новая японская проза)

• Название: Она (Новая японская проза)
• Автор: Каору Такамура
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-94145-164-4

...Сейчас в Японии разворачивается настоящей ренессанс «женской» культуры, так долго пребывавшей в подавленном состоянии. Литература как самое чуткое из искусств первой отразило эту тенденцию. Свидетельство тому — наша антология в целом и данный том в особенности.

«Женский» сборник прежде всего поражает стилистическим и жанровым разнообразием, вы не найдете здесь двух сходных текстов, а это верный признак динамичного и разновекторного развития всего литературного направления в целом.

В томе «Она» вы обнаружите:

Традиционные женские откровения о том, что мужчины — сволочи и что понять их невозможно (Анна Огино);

Экшн с пальбой и захватом заложников (Миюки Миябэ);

Социально-психологическую драму о «маленьком человеке» (Каору Такамура);

Лирическую новеллу о смерти и вечной жизни (Ёко Огава);

Добрый рассказ о мире детстве (Эми Ямада);

Безжалостный рассказ о мире детства (Ю Мири);

Веселый римейк сказки про Мэри Поппинс (Ёко Тавада);

Философскую притчу в истинно японском духе с истинно японским названием (Киёко Мурата);

Дань времени: бездумную, нерефлексирующую и почти бессюжетную молодежную прозу (Банана Ёсимото);

Японскую вариацию магического реализма (Ёрико Сёно);

Легкий сюр (Хироми Каваками);

Тяжелый «технокомикс», он же кибергротеск (Марико Охара).

(из предисловия)

---

Из-за угла появился автобус. Он словно проплыл передо мной, и стоявшие в затылок друг другу люди двинулись на посадку.

В битком набитом автобусе я ухватилась за поручень и смотрела в окно: далеко-далеко, над крышами небоскребов догорал последний закатный свет. Тонкий молодой месяц висел в небе прямо передо мной и, казалось, намеревался украдкой переместиться куда-то по небосводу. Автобус тронулся.

Меня ужасно раздражали постоянные рывки и торможения, я чувствовала, что безумно утомлена. Автобус часто останавливался. Глянув в окно, я заметила далеко в небе дирижабль.

С грузной медлительностью он плыл в темноте навстречу ветру.

И тут я развеселилась. Дирижабль со своими мерцающими огнями показался мне размытым-растянутым лунным диском.

Сидевшая впереди меня престарелая дама с девочкой прошептала:

— Смотри, Юки, дирижабль! Правда, красивый?!

Девочка, очень похожая на нее, явно внучка, от частых остановок и духоты совсем раскапризничалась и сердито пискнула:

— Знать ничего не хочу! Вовсе это не дирижабль!

— Да-да, наверное. — сказала бабушка миролюбиво.

— Ну когда мы приедем? Хочу спать! — занудила девочка.

«Вот бес! — подумала я со злостью, понимая, что злюсь и обзываюсь от усталости. — Когда-нибудь пожалеешь, что так с бабушкой разговаривала».

— Уже скоро. Вон, посмотри, мама уснула. Хочешь к ней?

— Ой, взаправду спит!

Увидав мать спящей, девочка успокоилась и даже заулыбалась.

«Так-то лучше!» — подумала я.

Мне даже завидно стало, как мгновенно преобразилось детское личико от ласковых бабушкиных слов. «А я свою никогда больше не увижу…».

Мне это «никогда больше» отвратительно и своей сентиментальностью, и полной тупиковой безнадежностью. Но в тот момент нельзя было точнее выразить охватившие меня чувства.

Надо бы поразмыслить обо всем легко и спокойно, ну словно витая в облаках. С божьей, как говорится, помощью. Автобус убаюкал меня, а я продолжала до последнего следить за крохой дирижаблем, пока он совсем не растаял далеко в небесах.

Тут я заметила, что плачу — слезы прямо ручьями текли. Ну и дела! Неужто совсем собой не владею?! Слезы лились помимо воли, точно у пьяной. Я буквально вспыхнула от стыда. Не помня себя, выскочила на первой же остановке. Проводила взглядом уходящий автобус и, сама не зная зачем, ринулась в полуосвещенный проулок. Крепко прижимая свои пожитки, притаилась в темноте и дала волю слезам. Так я плакала впервые в жизни. Слезы лились неостановимо, и мне пришло в голову, что бабушкину смерть я еще как следует и не оплакала. Впрочем, кажется, пришло время оплакать разом нее, что накопилось.

Неподалеку ярко светилось в темноте окно. Оттуда время от времени выплывали и таяли облачка пара, доносились голоса, слышался стук ножей, шкворчала еда на плите…

Да это же кухня!

Удивительно, до чего же быстро я утешилась! Мне даже самой смешно стало. Встала, оправила юбку и потопала, как и собиралась, прямиком к Танабэ.

Дозвольте пожить, о боги!

«Ужасно хочу спать!» — сообщила я Юити и сразу завалилась в постель. До чего же утомительный был день! Но я выплакалась, в душе царила необыкновенная легкость. Сон пришел глубокий, умиротворяющий. Сквозь дрему донесся голос Юити: «Уже спишь?!» — это он шел на кухню выпить чаю.

Мне снился сон.

Я чистила раковину на своей старой кухне, Какой-то изжелта-зеленый пол… прежде меня этот цвет ужасно раздражал, а теперь сердце сжимается. Нужно съезжать, и я его нежно люблю, этот изжелта-зеленый пол…

Со всех полок, со столика на колесиках исчезла утварь, ее, по правде сказать, давным-давно убрали, готовясь к переезду.

Позади меня Юити драит тряпкой пол. На душе полегчало.

— Передохни. Давай чаю попьем, — предложила я, и голос мой отозвался эхом, как в храме. Какое обширное пустое пространство вокруг!

— Давай, — Юити глянул на меня снизу вверх. Наверное, это вполне в его духе — надрываться, убирая чужой дом, откуда к тому же съезжают.

— Так вот она какая, твоя кухня, — сказал Юити, сидя на брошенной на пол подушке и попивая чай из кружки — чашки уже увезли. — Замечательная кухня!

— Была, — отозвалась я.

Кружку приходилось держать двумя руками, как на чайной церемонии.

Тишина стояла, словно под стеклянным колпаком. Даже от часов остался только след на стене.

— Который час?

— Полночь, наверное, — сказал Юити.

— Откуда ты знаешь?

— На улице темно и тихо.

— Ага, а я исчезаю в ночи.

— Продолжим разговор, — предложил Юити. — Собираешься и от нас съехать? Да?

С удивлением я смотрела на Юити. не помня никакого прерванного разговора.

— Думаешь, я живу как Эрико, минутному порыву подчиняясь? Но я, прежде чем тебя к нам пожить пригласить, все обдумал, принял решение. Твоя бабушка всегда о тебе заботилась, и может, я лучше других тебя поддержу. Придешь в себя, перестанешь хандрить и уедешь, когда и куда захочешь. Я же знаю: такую, как ты, не удержать. А пока рано. Да, рано! Близких-то никого не осталось; только я могу тебя предостеречь. Лишние деньги, которые мама в баре зарабатывает, — они как раз для таких случаев и предназначены. Не все ж соковыжималки покупать! — он рассмеялся. — Короче, живи у нас и не суетись.

Он так искренне уговаривал, так пристально глядел в глаза, словно убеждал убийцу сдаться полиции.

Я кивнула.

— Вот только пол доведу до блеска, — сказал он.

Я поднялась, чтобы вымыть посуду.

Пока мыла чашки, услыхала, как Юити напевает себе под нос. Голос его сплетался с шумом льющейся воды:

Не осквернив Светлые лунные тени.
Лодку причалил,
В тихий войдя залив.

— A-а, эту песню я знаю! Мне она нравится. Кто ее поет?

— Кикути Момоко. Запоминающийся мотив! — он улыбнулся.

— Да, очень.

Пока я оттирала раковину, а Юити драил пол, мы вдвоем пели эту песню, Приятно, когда глубокой ночью в кухонной тишине звучат в унисон два голоса.

— Мне особенно вот это место нравится, — и я пропела второй куплет:

Далекий
Маяк в ночи
Светит для нас двоих,
Он мерцает сквозь тьму.
Как солнечный свет сквозь листву.

С воодушевлением, по-детски резвясь, мы еще раз пропели эти слова:

Далекий
Маяк в ночи
Светит для нас двоих,
Он мерцает сквозь тьму,
Как солнечный свет сквозь листву.

Вдруг я спохватилась:

— Что-то мы распелись, того гляди бабушку разбудим. Если уже не разбудили.

Кажется, Юити подумал о том же самом. Его рука с тряпкой замерла. Обеспокоенный, он глянул на меня.

Я улыбнулась, чтобы скрыть смущение.

Сын, так нежно воспитанный Эрико, вдруг показался мне настоящим принцем.

А он сказал:

— Давай, когда закончим уборку, заглянем по дороге домой в ночную харчевню и поедим лапши.

Внезапно я проснулась.

Стояла глубокая ночь. Все тот же диван Танабэ… Не привыкла рано ложиться, вот и привиделся странный сон. Странный сон… С этой мыслью я пошла на кухню попить воды. В сердце засел какой-то холодок. Эрико еще не возвращалась. Два часа ночи.

Сон продолжал жить во мне. Слушая, как льется вода в стальную раковину, я рассеянно размышляла, не стоит ли и ее прямо сейчас начистить до блеска.

Казалось, в глухом ночном безмолвии во мне отзывается далекий ход светил по небосводу. Вода оросила мое иссушенное сердце. Холодно что-то, даже ноги стынут в тапочках.

— Добрый вечер! — за моей спиной возник Юити, здорово меня напугав.

— А?! Что?! — всполошилась я.

— Вот проснулся и умираю с голоду. Может, лапшу сварить…

Живой Юити вовсе не походил на того, из сна, — весь какой-то помятый. Впрочем, и у меня лицо опухло от слез.

— Ладно уж, посиди на моем диване, я приготовлю.

— Ага, понял — на твоем диване… — пошатываясь, он двинулся в гостиную и плюхнулся на мою постель.

Темно. Крохотная лампочка освещает только небольшое пространство. Я открыла холодильник. Нарезала овощи. Кухня, самое любимое место! Вдруг я вспомнила: сон, лапша — вот так совпадение! Не оборачиваясь, я лукаво заметила:

— Кажется, ты уже хотел лапши.

Молчание. Думая, что Юити уснул, я заглянула в гостиную, но он не спал, а глядел на меня широко раскрытыми глазами.

— Что это с тобой? — выговорила я через силу.

— На старой твоей кухне пол — такой желто-зеленый, да? — пробормотал он, — Я серьезно спрашиваю.

— Спасибо, что так здорово его выскоблил.

Женщины в таких ситуациях всегда быстрее соображают.

— Я проснулся, — сказал он, сердясь на себя за недогадливость, и добавил с улыбкой: — Хорошо бы ты чай приготовила, только не в кружке.