Эрих Раквитц - Чужеземные тропы, незнакомые моря

• Название: Чужеземные тропы, незнакомые моря
• Автор: Эрих Раквитц
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1969

В Германской Демократической Республике имя Эриха Раквитца знакомо всем юным любителям географии. «Чужеземные тропы, незнакомые моря» вышли в свет в Лейпциге в 1959 году и очень быстро стали настольной книгой будущих путешественников и мореплавателей. Первое издание разошлось мгновенно, и такая же судьба ожидала все семь переизданий, появившихся в ГДР в последующие годы.

Эрих Раквитц известный мастер молодежной литературы популярного жанра. Он получил признание на конкурсе, проведенном в Берлине в I960 году, где был удостоен первой премии.

В Советском Союзе эта книга издается впервые.

Книга Эриха Раквитца ведет читателя по тем тропам, которые постепенно становились сквозными магистралями нашей планеты, и по неведомым морям, ныне пойманным в координатные сети и положенным на точнейшие карты. Это занимательная энциклопедия географических открытий, занимательная потому, что она раскрывает сокровенный смысл событий, в ходе которых неуклонно расширялся кругозор обитателей нашей планеты.

---

Это сообщение, составленное с документальностью судового журнала, ничего не говорит нам о тех драмах, которые разыгрались на борту «дракона». В плену ветра и тумана люди не знали, что с ними и где они находятся. И вот, кажется, они завидели землю — и горькое разочарование: это не то, что они ищут! Найдут ли они когда-нибудь желанную гавань? Сейчас речь шла только о спасении жизни. Откуда им было знать, откуда они могли предвидеть, что стояли на пороге нового континента? Впервые европейцы увидят четвертый материк только через пятьсот лет, и он получит свое название! Америка…

Не будем останавливаться на тысячелетнем споре ученых мужей; был ли норманн Бьярни действительно первым европейцем, который увидел Америку; имело ли место это путешествие вообще; кто был предводителем дружины?.. Современные исследования показали, что гренландские саги всегда оказывались надежным документом, так что нет никаких оснований сомневаться в заслугах Бьярни. Но интересно было бы узнать в каком пункте состоялся первый контакт норманнов с Североамериканским материком?

На этот счет существует много предположений. Если соединить все точки предполагаемой высадки норманнов одной линией, то получится дуга, начинающаяся несколькими градусами южнее Лабрадора и заканчивающаяся у Ньюфаундленда. Первое можно исключить — здесь недалеко от берега поднимаются лишь горы высотой до 2000 метров, и лес в этих северных широтах представлен лишь жалкими кустиками, в то время как в саге упоминаются холмы, покрытые лесом. Гораздо больше описываемые места в сообщении Бьярни схожи с ландшафтом Южного Лабрадора — в районе впадения реки Гамильтон в Атлантический океан. Здесь можно встретить и плоские холмы и густой лес. По новейшим данным это могло оказаться и восточным побережьем Ньюфаундленда.

Нетрудно представить себе, какое впечатление произвели на гренландцев рассказы Бьярни. В самой большой комнате дома Херьюлфа с трудом разместились люди, собравшиеся здесь, чтобы услышать подробности о загадочной стране на западе. Но Бьярни ничего толком не мог сказать им, потому что он пренебрег советом своих спутников и не высадился на берег. И ему пришлось выслушать немало упреков, и не только в самой Гренландии, но и при дворе норвежского короля, куда он вернулся после смерти отца. Гренландские саги не рассказывают нам о том, попытался ли Бьярни исправить свою ошибку. Они повествуют о еще более интересных делах его потомков. Но можно предположить, что опытный мореплаватель, который не раз плавал в далекую Норвегию, еще раз отправился на запад на поиски неведомой земли, мелькнувшей перед ним, как чудесное видение.

Итак, создается впечатление, что викинги, видимо, были первыми из европейских мореплавателей, кто отказался от каботажного плавания вдоль берегов. Как же они ориентировались в открытом море?

Путь от Бергена до Гренландии был неоднократно пройден викингами, а это составляет ни много ни мало более тысячи морских миль. И все же украшенные драконами суда, к которым в XII веке присоединились широкие и высокие торговые ледоколы — кнорре, с поразительной точностью попадали к месту назначения.

Пока еще не разгаданы все навигационные приспособления этого народа мореплавателей, но ясно одно: если бы их знания в мореходном деле были бы столь же скудными, как у римлян, вряд ли они смогли бы совершить столько плаваний через Атлантику.

Для определения географической широты места норманны пользовались довольно простым методом. Навигатор ложился поперек лодки на скамью и через палку и противоположный борт, который для этой цели был специально приподнят на определенную величину, визировал солнце; иногда это направление определялось просто с помощью большого пальца, когда кулак покоился на поднятом колене. Таким образом определялось склонение, а затем, возможно по таблице, определялась географическая широта в зависимости от времени дня и года[115]. Труднее было определить местонахождение судна в плохую погоду. Очевидно, у викингов имелся и какой-то примитивный прообраз компаса. По сведениям датского историка Нильса Винтера, это был магнитный камень, который плавал в воде, налитой в деревянную чашку[116]. Норманны знали и румбы компаса, причем делили горизонт на 16 частей, а основной линией ориентации было направление с севера на юг.

Значительно труднее было определить долготу. Приходилось подсчитывать пройденное расстояние — лаг[117] был тогда еще неизвестен — и таким образом прокладывать курс. Для измерения времени мореходы пользовались водяными часами, сделанными фантастически просто. Это был сосуд, из которого вода по капле выливалась ровно за 24 часа, от полудня до полудня. Можно было даже наносить деления и узнавать час.

Нетрудно представить себе, с каким вниманием относились мореходы к этому простому, но важному инструменту. В то время как один человек, возможно сам капитан, визировал через борт самое высокое стояние солнца, другой был рядом наготове с водой, чтобы по знаку капитана вновь залить «часы» до нужной отметки. Если в этот момент из маленького отверстия выливалась последняя капля, можно было с уверенностью сказать: время определено правильно. Кроме того, норманны записывали свои наблюдения в виде определенных руководств. Вот, например, описание маршрута Хернум (Берген) — Херьюлфснес:

«От Хернума (Бергена) нужно плыть все время на запад, на Хварф (мыс Фарвель) в Гренландии… Плывут севернее Хитланда на таком расстоянии, что его как раз хорошо можно видеть с моря, и южнее Фарерских островов так, чтобы море было на середине склона горы, а дальше, к югу от Исландии, так, чтобы встречать птиц и китов. Потом следует направить путь к высокому холму в Гренландии, который называется Хварф. За день до этого будет видна другая высокая гора, называемая Хвидсерком, вблизи этих гор и лежит Херьюлфснес».

Если мы в этом руководстве читаем, что нужно идти все время на запад, то следует сделать вывод, что самые важные пункты замеряли по широте — ведь Берген и Хварф оба лежат на 60-м градусе северной широты.

В подобном руководстве содержались и сведения о продолжительности путешествия. Так, например, в одном из них говорится: «…поездка от Хернума до Хварфа, если идти к югу от Исландии, длится 12 дней… от Ланганеса (Северная Исландия) до Свальбарда (Шпицберген) 4 дня…»

Если сравнить эти данные с цифрами современных навигационных карт в парусном спорте, то мы придем к удивительному выводу, что скандинавы с их одномачтовыми, снабженными простыми парусами судами смогли бы одержать верх над яхтами в регате на длинные дистанции. К тому же выясняется, что викингам неплохо был известен Шпицберген. Более того, этот арктический остров неоднократно был целью их поездок, иначе Свальбард не упоминался бы с такой определенностью. По меньшей мере за 400 лет до голландца Баренца, который вновь открыл Шпицберген только в 1600 году, кроме русских поморов, здесь побывали еще и скандинавы[118].

Норманн Отер согласно сообщению британского короля Альфреда уже около 875 года, огибая Нордкап, попал в Белое море[119], и из описаний этого чрезвычайно любившего географию монарха мы узнаем также, что другой норманн, Вульфстан[120], обследовал малоизвестное Балтийское море до Вислинского залива. Другие проникли до двойного острова Новая Земля[121], но сведения об этих важных открытиях остались достоянием только северных народов. Таким образом, получилось, что полярные исследователи нового времени, которые думали, что они первыми открыли Арктику, ступили на землю, где задолго до них побывали норманны и русские поморы — первые полярные исследователи Арктики.

* * *

…Со времен плавания Бьярни прошло уже 15 лет, но впечатление от его открытия не выветрилось из памяти гренландцев. Напротив, после напряженного трудового дня приятно было помечтать о богатой стране на западе, которую видел Бьярни, хотелось добраться до этой неведомой земли и использовать ее богатства для пользы нищих гренландских поселенцев.

Особенно много об этом говорилось в Браттахлиде у Эйрика Рыжего. Его сыновья стали могучими викингами, и им очень хотелось превзойти своего отца в открытиях на море.

Однажды Бьярни навестил его двоюродный брат Лейф из Браттахлида. К Херьюлфснесу легче было добраться морем, чем сушей, и гостей здесь видели редко. Визиту были рады. Хозяин велел подать на стол тюленье мясо и как изысканное лакомство — копченую говядину; подали и скир — густое кислое и подсоленное молоко, которым гренландцы утоляли жажду. Говорили о тяжелой работе, о радостях и печалях суровой северной жизни; родственники виделись так редко, что им многое нужно было порассказать друг другу.

Давно уже наступила ночь. Спутники Лейфа, утомленные далекой поездкой, легли спать, но братья все еще сидели за столом. Не первый раз Лейф выражал сомнение в целесообразности жизни в этом суровом, заброшенном краю. Зима длилась восемь месяцев, а что можно вырастить за короткое лето? Скот к весне так ослабевал, что его приходилось на руках выносить на луг. Да и люди жили неважно. Вечно только тюленье мясо да скир, а если приходилось туго, то случалось варить и жесткие коренья. В Норвегии даже овцы не стали бы их есть! И все же со старой родины прибывали все новые и новые поселенцы, и на небольшом участке земли между ледниками и морем становилось тесно.