Генрих Жомини - Политическая и военная жизнь Наполеона

• Название: Политическая и военная жизнь Наполеона
• Автор: Генрих Жомини
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-54881-1

Русский перевод сочинения «Политическая и военная жизнь Наполеона» был сделан со знаменитой работы Жомини, изданной в Париже в 1827 г., — «Vie politique et militaire de Napoléon, racontée par lui-même au tribunal de César, d’Alexandre et de Frédéric» («Политическая и военная жизнь Наполеона, рассказанная им перед судом Цезаря, Александра и Фридриха»). Для данного труда Жомини избрал форму рассказа, который Наполеон ведет о своих походах. В основу этого повествования от первого лица лег, без сомнения, труд Э. О. де Лас Каза — секретаря Наполеона, записывавшего его мысли и воспоминания на острове Св. Елены, изданный в 1822–1823 гг. под названием «Mémorial de Sainte-Hélène» («Мемориал Святой Елены»).

---

Я уже сделал некоторые предварительные распоряжения для приведения в исполнение этой системы, возведя моих братьев на троны, которые должны были вместе и возвысить мою фамилию, и привести пограничные державы под непосредственное влияние Франции. Императорский трон был наследственным в моем роде: я был родоначальник новой династии, которой века придали бы такую же законность, как и всем другим венценосным домам. Со времен Карла Великого ни одна корона не была возлагаема с такою торжественностью: моя власть была освящена и желанием народа и благословением церкви. Члены семейства моего, призванного царствовать, не должны были оставаться в разряде частных людей.

Мы были богаты завоеваниями: следовало привязать тесными узами эти державы к системе империи, чтобы склонить на ее сторону весы твердой земли. Мысль, что между народами нет других уз, кроме общих выгод, есть чистый парадокс. История наполнена доказательствами противного: как много встречаем мы в ней договоров, заключенных для выгод одних царствующих домов. Великое несчастие, без сомнения, когда общие выгоды народа не согласны с выгодою главы государства; но это нередко случается: сколько раз государи, и даже правители республик заключали договоры, совершенно противные выгодам народа. Свобода на море, к которой я стремился, без сомнения должна была быть желанием всех народов, и в особенности тех, которые имели приморские владения; но малые державы недостаточно ценили столь отдаленную надежду, чтобы совершенно отказаться от торговли на двадцать лет. Смотря с этой точки зрения, их настоящие выгоды, равно как и выгоды царствующих домов, согласовались против нас, как скоро мы препятствовали сношениям их с англичанами. Я не мог переменить это положение дел; довольно и того, что я заменил неприязненное для нас правительство другим, которого выгода требовала нашего союза, которого самое существование было тесно сопряжено с нашими успехами: мне не представлялось другого средства заставить действовать в нашем духе народы, совершенно к этому равнодушные, не было другого способа принудить их к пожертвованиям, плоды которых были выше их понятий.

Выполняя эту мысль, я роздал моим ближайшим родственникам свободные троны. Первый из них был неаполитанский. Эта несчастная страна нуждалась в короле, чтоб избавиться от безначалия, и брат мой Иосиф вступил на престол, только что приобретенный победами Массены.

Голландия уже давно утратила ту силу духа, которая поддерживает республики: она не имела уже довольно могущества, чтоб играть надобную роль, и доказала это при высадке герцога Йоркского. Шиммельпеник предсказывал республике скорый конец. Нельзя было предоставить прихотям избирательной системы успех моего союза с народами, столь необходимый для моих предприятий против англичан. Я не должен был предполагать, после событий 1787 года, что народ сожалеет об Оранском доме. Но казалось, что Голландия нуждалась в государе, и я дал ей королем моего брата Людовика.

Я был уже сам увенчан железною короною ломбардских королей; было бы неблагоразумно передать ее другому: такой пример был бы опасен. Притом же Австрия, принимавшая в этом наиболее участия, признавала учреждение королевства; но чтобы отстранить опасения как Австрии, так и всей Европы, я наименовал Евгения Богарне вице-королем, утвердив за ним наследственность этого престола после моей смерти.

Я отдал Мюрату великое герцогство Берг; сестра моя Полина Боргезе(10) получила княжество Гвасталу; Елизавета Баччиоки была объявлена владетельницею Лукки, Пьомбино, Массы и Каррары; Бертье, как уже я говорил выше, получил княжество Невшатель, уступленное Пруссией.

Увлеченный рассказом, я упомянул, что отдал Неаполь, забыв сказать о происшествиях, предоставивших моей власти это государство. После Пресбургского мира я приказал Массене отмстить за несоблюдение двором обеих Сицилий заключенного со мною договора. 8 февраля Массена перешел Гаральяно и двинулся тремя колоннами на Гаэту, Капую и Итри. Неаполитанские войска везде отступали без малейшего сопротивления. Двор удалился в Сицилию, объятый ужасом от моей прокламации 27 февраля. Депутаты регентства уже сдали Kaпую; ни одно завоевание не было произведено с меньшим кровопролитием. Можно было подумать, что нас завлекают в нарочно расставленные сети, стараясь усыпить нашу недоверчивость слишком легким покорением этой страны.

Сицилийский принц(11) собрал в Калабрии отборное неаполитанское войско силою oт 18 до 20 000 под начальством князя Розенхайма и графа де Дама, надеясь, что калабрийцы поддержат его поголовным восстанием, как в 1799 году, при кардинале Руффо.

Генералу Сен-Сиру было поручено покорить Апулию в Абруццо до Тарента, а Ренье очистить Калабрию; Массена принял на себя охранение Неаполя и осаду Гаэты. Ренье совершенно разбил дивизию графа де Дама при Кампо-Тенезе, между тем как Дюэм направился через Базиликате против дивизии Розенгейма; вся неаполитанская армия была рассеяна. Принцы сели на суда в Реджио всего с 2000 человек.

Однако Калабрия не была покорена; и хотя наши колонны прошли через нее, но свирепые ее обитатели были готовы по первому знаку восстать, или, лучше сказать, они были покорены только на местах, занимаемых нашими войсками: на расстоянии пушечного выстрела от них все было взволновано, наполнено инсургентами.

Мой брат получил во время своего похода в Калабрию декрет, возводивший его на неаполитанский престол. Эта новость была с радостью принята в столице, недовольной своим старым правительством и ожидавшей лучшей будущности от нового. Можно было полагать, что дело кончится совершенно спокойно; но восторг наших приверженцев был возмущен появлением Сиднея Смита, который в то время принял начальство над английскою эскадрою, и мог присоединить бомбардирование к иллюминации и публичным увеселениям, учрежденным для празднования этого события. Но, не имея той готовности жечь совершенно без нужды дворец, с какою он некогда сжег тулонский арсенал, этот адмирал удовольствовался тем, что устрашил неаполитанцев, и взял остров Капри, несмотря на храбрую защиту оставленной там роты.

При всем том положение Иосифа в Неаполе было еще весьма нетвердо. Гаэта еще защищалась. Эта крепость, построенная на скале и соединенная с твердою землею перешейком в 400 туазов, превосходно укрепленным в виде амфитеатра, представляла для атаки только одну эту сторону, и то усеянную разного рода преградами. Там был начальником принц Гессен-Филипштадтский, генерал, исполненный мужества и силы духа. Гарнизон, поддержанный и получающий продовольствие с моря, был готов ему содействовать. Осада началась в конце мая, под руководством генералов Кампредона и Валлонга; Дедон(12) начальствовал артиллерией.

Уже четыре месяца Ренье занимал Калабрию; в продолжение этого времени Сицилийский двор успел образовать там восстание. Когда все было готово и когда англичане полагали с выгодою напасть на слабый отдельный корпус, генерал Стюарт вышел на берег у залива Санта-Ефемии, с 9 000 англо-сицилийцев. Ренье, собрав поспешно отряд в 6 000 человек, двинулся ему навстречу и атаковал его на высотах между Майдою и морем; но был опрокинут и принужден отступить к Кротоне. Эта неудача послужила знаком к общему восстанию. Калабрийцы, собравшиеся при звуках набата, бросились на наши отдельные отряды; на всем полуострове французские войска были умерщвлены или принуждены пробиваться с оружием в руках.

Между тем Массена осаждал Гаэту. Инженерный генерал Валлонг, распоряжавший осадными работами, был убит 14 июля ядром при устройстве большой брешбатареи.

Работы продолжались до 28-го с удивительным постоянством: два месяца крепость осыпала войска наши разного рода снарядами, между тем как мы не сделали ни одного пушечного выстрела. Наконец в этот день батареи, на которых, благодаря попечениям генерала Дедона, находилось до 50-ти 33-х фунтовых орудий и 24 мортиры самого большого калибра, открыли огонь в присутствии короля. Гессенский принц упорно ответствовал; но в десятый день он был ранен в голову, и принужден оставить начальство. Брешь была пробита в цитадели; другая, труднейшая была сделана в трехъярусном бастионе, который командовал фронтом. Массена собрал 2 500 гренадер для приступа, но в то самое время крепость сдалась на капитуляцию. Гарнизону было дозволено (чему мы не были в силах воспрепятствовать) удалиться в Сицилию. Крепость выпустила в 3 месяца 117 000 ядер и 20 000 бомб.

Как скоро взятие этой важной крепости обезопасило нас от неприятельской высадки, Массена отправился с 15 000 для соединения с Ренье и покорения Калабрии. Разбив наголову инсургентов при Колодзе, он рассеял без труда, но и не без боя это сборище полудиких, возмущенных их священниками. Генерал Стюарт, опасаясь за честь британского оружия, не проникал во внутренность страны, не слишком надеясь на помощь жителей и не полагая полезным бороться с превосходными силами, сел на суда и отплыл 5 сентября в Мессину.