Генрих Жомини - Политическая и военная жизнь Наполеона

• Название: Политическая и военная жизнь Наполеона
• Автор: Генрих Жомини
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-54881-1

Русский перевод сочинения «Политическая и военная жизнь Наполеона» был сделан со знаменитой работы Жомини, изданной в Париже в 1827 г., — «Vie politique et militaire de Napoléon, racontée par lui-même au tribunal de César, d’Alexandre et de Frédéric» («Политическая и военная жизнь Наполеона, рассказанная им перед судом Цезаря, Александра и Фридриха»). Для данного труда Жомини избрал форму рассказа, который Наполеон ведет о своих походах. В основу этого повествования от первого лица лег, без сомнения, труд Э. О. де Лас Каза — секретаря Наполеона, записывавшего его мысли и воспоминания на острове Св. Елены, изданный в 1822–1823 гг. под названием «Mémorial de Sainte-Hélène» («Мемориал Святой Елены»).

---

Восстание было мало-помалу утушено, частью кроткими, а частью сильными и строгими мерами и, благодаря отеческим попечениям Иосифа о своих подданных, он мог полагать, что успел утвердиться на троне Фердинанда IV.

Мне оставалось только устроить судьбу Германии, которая была важнее всех остальных держав для приведения в исполнение моей великой Федеративной системы.

Реформация, 30-летняя война и Вестфальский мир, войны Карла-Теодора против Леопольда, Фридриха Великого против Марии-Терезии и, наконец, война 1799 года сильно потрясли германскую империю. Присоединив к этому еще несогласия, происшедшие от нейтралитета северных держав, поступок мой с Ганновером и поступки с Померанией собственного ее владетеля, наконец, возвышение курфюршеств Баварии и Вюртемберга в королевства, легко понять, что эта искаженная политическая мумия должна была пасть при первом ударе. Моя армия находилась на Дунае; Сульт удерживал еще Браунау. Я заставил подписать 12-го июля договор, над которым я трудился уже 6 месяцев и по которому Бавария, Вюртемберг, Баден, Гессен-Дармштадт и Нассау отказались совершенно от уз, связывавших их с германскою империей и составили рейнский союз под председательством барона д'Алберга, архиканцлера, который должен был принять титул князя-примаса. Мне предоставлялось звание протектора (лат. protector — покровитель)(13).

За исключением этих двух последних условий и всего, что касалось собственно до меня в этой важной реформе, она совершенно согласовалась с новым положением Европы и с частною выгодою Германии. Чтобы в этом удостовериться, стоить только обратить внимание на роль, которую она в продолжение двух веков играла в Европе; внутренние силы ее были ничтожны, а внешние отношения еще хуже. Она колебалась между преобладанием Австрии и противоположными ему выгодами Пруссии, под влиянием Франции, России, Англии через Ганновер и Швеции через Померанию. Подобно Италии, Германия, как государство, существовала только на карте. Неизбежная участь всех федеративных и избирательных держав, когда они окружены соседями, довольно сильными и довольно искусными для того, чтоб с успехом стремиться к обладанию.

Прежний порядок вещей, имевший целью разделять, чтобы властвовать, приличествовал Франции в XVI веке, когда она была слабее Австрии; но со времени разрушения Польши победоносная Франция должна была стараться восстановить Германию, независимую от Венского кабинета и от России. Дать общее средоточие 16 миллионам германцев было равно выгодно и для нас, и для них: будучи не в состоянии удерживаться без нашей помощи, они должны были поневоле надолго остаться в наших рядах, с другой стороны, они бы образовали одно целое, имеющее свои союзы, свои частные выгоды, независимые от выгод и союзов Австрийского дома; одним словом, они бы образовали Германию.

Проект был превосходный; но в выполнении его я сделал ошибку. Я должен был дать главою этому союзу человека, избранного из какого-либо древнего германского дома и удовольствоваться оборонительными и наступательными договорами, не принимая титула, который, не увеличивая моей власти, оскорблял их народную гордость.

Союз в том виде, как он был образован, выгоден был только для моей империи, между тем как следовало сделать его полезным и Франции, и Германии, и остальной Европе.

Этот договор был отправлен в Вену, для признания его Австрией. Я послал его также к Бертье и к Отто в Мюнхен для размена ратификаций; а на случай отказа приготовил армию к немедленному движению на Инн.

Венский кабинет, получив его вместе с известием о договоре, подписанном Убри, не почел за нужное начать войну, не имея ни армии, ни союзников для сохранения титула избирательной главы древней империи Оттонов(14), титула уже пустого в течение последнего века. Он предпочел отказаться от короны, которая вовлекала его во многие разорительные войны, удовольствовавшись титулом наследного императора Австрии, Венгрии и Богемии.

Так Франц II отказался от германской короны, полученной им в 1792 году, и начал под именем Франца I-го новую династию австрийских императоров. Это решение, признаюсь, превзошло мои ожидания: я думал, что должен буду сам идти в Вену для получения согласия. Нет сомнения, что договор, подписанный Убри, во многом содействовал успешному окончанию этого дела.

Подобное событие, узнанное в Берлине вскоре по восшествии моего брата Людовика на голландский престол и назначении моего зятя великим герцогом Бергским, угрожало Пруссии новыми столкновениями со мною, которых она надеялась избегнуть. Советники Фридриха Вильгельма только тогда поняли, как опасно было положение государства и раскаялись, что не придержались договора, заключенного с русскими в Потсдаме, или что не приняли вполне первого нашего трактата с Гаугвицем; но благоприятная минута была пропущена; могли ли они теперь одни выступить в борьбу со мною? Представляла ли им война непосредственную выгоду? Конечно, нет. Правда, что Пруссия занимала вторую степень в ряду германских государства; ее выгода требовала сохранить древний союз для увеличения своей федеративной системы и прикрытия себя нейтральными государствами; но ее вероисповедание лишало ее права на первую роль в римской империи. К тому же она могла вознаградить себя, образовав на севере контрфедерацию и соединясь с Саксонией, курфюрстом Гессенским, Померанией, герцогами Мекленбургскими и Брауншвейгскими; все эти земли находились уже под влиянием Пруссии, и она могла еще более усилить это влияние своим покровительством. Таким образом, силы Пруссии возросли бы по мере увеличения могущества Франции и взаимное отношение наше не изменилось бы ни сколько. Фридрих Вильгельм предпочел это средство войне: он стал договариваться об этом союзе; но договаривался почти как равный с равными, тогда как я имел более вассалов, нежели союзников и подписывал скорее приказания, нежели договоры.

Может быть я бы должен был для твердости моего здания передать Пруссии президентство рейнского союза, а не слабому принцу, наследник (Эммерих Дальберг)(15) которого, осыпанный моими благодеяниями, отплатил мне впоследствии неблагодарностью. И нация, и прусский двор, увлеченные таким расположением, искренно присоединились бы ко мне. Я бы имел верных союзников от Рейна до Немана, и следовательно мог бы все предпринять. Может быть скажут, что бесполезно было уничтожать могущество Австрии, воздвигая столь же страшное могущество другой державы, но Австрия имела без германской империи 24 миллиона жителей; а Пруссия вместе с Ганновером не имела и 10 миллионов; следовательно президентство в союзе, который едва ли заключал весь еще столько же подданных, не увеличило бы в такой огромной соразмерности могущества Пруссии. Притом же она была бы мне одолжена своим величием, а Австрия во всяком случае видела бы во мне виновника ее неудач и унижения. Пруссия, возвышенная в импорт на счет влияния Австрии, была бы в вечной вражде с Венским кабинетом, и следовательно осталась бы в союзе с нами на целое столетие. Наконец, если бы политика того потребовала, то достаточно бы было одного моего слова, чтобы восстановить членов союза против президента.

Недостаточно было думать о внешних делах, следовало утвердить мое здание, дав Франции учреждения, соответственные новому порядку вещей. «Мне следовало, как сказал человек, хорошо меня понимавший, создать для себя свои собственный особый век, потому что я сам создан был для, своего века. Прославившись как воин, я должен был сделаться законодателем. Нельзя было заставить революцию идти обратно, ибо для этого должно было снова подчинить сильных слабым, что противно порядку вещей и так следовало постичь дух революции, чтобы применить к ней особый способ законодательства; я полагаю, что преуспел в этом. Моя система переживет меня; я оставил Европе наследие, которого она не может отвергнуть, не впадая снова в варварство или в анархию. В сущности, правление Франции представляло обширную демократию, руководимую диктатурою. Этот образ правления удобен относительно исполнения, но он не прочен по причине пожизненности звания диктатора. Я должен был сделать его постоянным, издав неизменные учреждения и установив между троном и демократией твердые общества. Я не мог достигнуть цели с помощью могучей силы привычек и ослепления: я должен был все созидать, основываясь на истине; итак, следовало основать мое законодательство на непосредственных выгодах большей части народа, и создать выгоды для обществ, ибо выгоды всего важнее. Я издал законы, которых действие было обширно, но однообразно. Основанием их было поддержание равенства. Оно так глубоко начертано в этих узаконениях, что их одних достаточно для его сохранения».

Я решился с этого времени учредить среднее сословие. Оно было демократическое, потому что в него могли вступать лица, всегда и отовсюду. Оно было и монархическое потому, что не могло прекратиться и составляло бы ограду против этой самой демократии. Оно было, наконец, народное потому, что составлялось из всех, оказывавших великие услуги Отечеству. Но мне надлежало приготовить к этому мало-помалу умы, и я откладывал для лучшего успеха. Между тем декрет 30-го марта, извещавший сенат о розданных мною членам моей Фамилии государствах и о внутреннем управлении, им предписанном, уведомлял его также и об учреждении двадцати одного поместья в Италии. Поместья эти состояли в зависимости от моей империи. Бернадотт, по родству своему с моим братом Иосифом [Бернадотт был по жене своей зять Иосифа; они были женаты на двух девицах из фамилии Клари(16), марсельских уроженках; следовательно, родство с Наполеоном было весьма дальнее] получил княжество Понте-Корво, Талейран — герцогство Беневенуто.