Георгий Ушаков - По нехоженной земле

• Название: По нехоженной земле
• Автор: Георгий Ушаков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1953

Из предисловия:

«Остров еще не имел названия. Его нельзя было найти ни на одной карте в мире. И необитаем он был настолько, насколько может быть необитаемым маленький клочок земли, только что открытый среди полярных льдов на половине восьмидесятого градуса северной широты. На нем не было ни гор, ни рек, ни озер, да они просто не могли бы здесь поместиться. Это был всего лишь гребень известняковой складки, выступавший из моря. Он поднимался узенькой взгорбленной полоской и напоминал высунувшуюся из воды спину кита. Впервые вступив на его обледеневшую, скользкую поверхность, мы невольно шли осторожной походкой, будто под ногами и в самом деле лежал кит, готовый каждую минуту погрузиться в холодную пучину».

А на север и на восток от этого островка лежала огромная, неведомая земля. Нехоженая, незнаемая. Ее тоже не было на карте, — было только белое пятно, кое-где оконтуренное неуверенным, робким пунктиром.

Здесь все было тайной — территория земли, ее строение, ее почва, ее флора и фауна. Разгадать эти тайны, открыть эти земли, положить их на карту, дать имена островам, горам, заливам и озерам и должны были люди, оставшиеся на берегу.

Что и говорить, нелегкая задача выпала на долю пионеров Северной Земли! Но это были советские люди. Они знали, на какое дело послала их родина, они гордились ее доверием и смело смотрели вперед.

«Ни я, ни мои спутники не собирались разыгрывать роль робинзонов или изображать из себя ходульных героев; мы не мечтали, как о блаженстве, о трудностях и лишениях, так как прекрасно знали, что их будет достаточно на нашем пути и что нам не миновать их. Поэтому на морозы Арктики мы смотрели так же, как кочегары на жару у котельных топок; на полярные метели — как моряк на бури; а на льды — как шофер на трудную дорогу. Условия тяжелые, но нормальные и естественные для Арктики. В тех случаях, когда возможно, мы должны были избежать трудностей, а там, где этого сделать нельзя, бороться с ними».

Люди сдержали свое слово. Два года провели они на Северной Земле и исходили ее вдоль и поперек. Они прошли семь тысяч километров на собаках и пешком. Они шли в метель и морозы, в полярную ночь и в весеннюю распутицу, через хаос айсбергов и неразбериху торосов, по ледяной воде и по гололедице, преодолевая сугробы рыхлого снега и снежную кашу, с боя беря скалы и каждую минуту рискуя жизнью. Они положили на карту 37 тысяч квадратных километров нехоженой земли, выяснили ее простирание и конфигурацию, очертили ее границы, узнали ее рельеф, геологическое строение, климатические условия, животный и растительный мир, характер ледового режима окружающих морей. Этим они завершили открытие русских моряков и вновь прославили советскую науку — самую передовую в мире.

Об этом славном подвиге советских полярников и рассказывает в своей книге Г. А. Ушаков, бывший начальником первой экспедиции на Северной Земле.

---

О дальнейшем пути рассказывают страницы дневника. В них мало веселого. Май не баловал нас погодой.

«21 мая 1931 г.

Ни о чем не могу писать, как только о желании итти вперед и абсолютной невозможности это сделать. На исходе сутки, как беспрерывно воет ветер, а снегопад сменяется непроглядным туманом, или все это вместе давит на нас общими силами. Рассмотреть что-либо дальше 20 метров нет никакой возможности. Какая же тут съемка, когда не отличишь, где небо и где земля. Да еще при здешних берегах. В хорошую-то погоду иногда приходится думать и гадать — где находишься: на земле или в море.

Лежим в палатке, не отрываем глаз от барометра. Его стрелка дошла до цифры 737,7 и точно примерзла. Стукнешь по стеклу пальцем, стрелка вздрогнет и отодвинется на одну десятую миллиметра вверх; щелкнешь второй раз — она, точно в испуге, отпрыгнет на две десятых обратно. Вечером охотник задал вопрос — насколько прыгнет стрелка, если по анероиду хорошенько тяпнуть топором… Я бы с удовольствием „тяпнул“, если бы это хоть сколько-нибудь нам помогло.

22 мая 1931 г.

Немногим лучше, чем вчера. Утром показалось было солнце, улучшилась видимость, и мы, быстро откопав сани, пустились в путь. Но не сделали и пяти километров, как снова накрыл туман, повалил снег, и видимость опять уменьшилась до 20–30 метров. Час простояли на месте в ожидании, пока пронесет туман и снег, а потом шли почти ощупью, делая ходы по 200–300 метров, часто останавливаясь, чтобы увидеть впереди направление берега. Так за пять часов прошли 10 километров. Дальше надоело. Решили остановиться.

Поставили палатку. Барометр утром показывал 735,5, днем давление немного поднялось. Температура воздуха понизилась. Слабый ветер с северо-северо-запада.

Будем ждать лучших условий. Какие бы фокусы Арктика ни показывала, берега Северной Земли должны точно лечь на карту. Для этого необходимо видеть их. И чего бы ни стоило, мы дождемся такой возможности. Терпение, выдержка, настойчивость и самообладание — вот наше оружие.

23 мая 1931 г.

21 час. Запас собачьего корма убавился на 15 килограммов. Потерян еще один день.

Барометр за сутки поднялся на 10 миллиметров. Но пока нам это не принесло никакой пользы. Только два часа назад прекратился снегопад, а туман попрежнему продолжает окутывать все вокруг. Получается, как у Пифея: нет ни неба, ни земли, ни моря, ни воздуха, а какая-то смесь из всего этого, висящая в пространстве и никоим образом не проходимая.

Терпеливо ждем, когда эта смесь распадется на свои составные части. Собаки, и те непрочь продолжать путь: то одна, то другая время от времени начинают тоскливо скулить. Даже им надоело вынужденное бездействие.

Сегодня исполнился месяц, как мы распрощались с Васей Ходовым и покинули нашу базу. Тогда я в душе рассчитывал закончить этот маршрут в течение месяца. Действительность оказалась несколько хуже. Одометры показывают, что мы прошли только 563 километра. До базы или до продовольственного склада на мысе Серпа и Молота наберется еще 300 километров. При хорошей погоде мы сумеем пройти со съемкой это расстояние в одну неделю. Но можно ли рассчитывать на погоду?

Я только что подсчитал остающиеся запасы собачьего корма, хватит еще на полных 10 суток, а продовольствия нам — на полмесяца. Правда, некоторых продуктов на этот срок нехватит, но голодать все же мы не будем.

Хуже всего, что уходит время.

Приближается настоящая весна. Сегодня слышали чириканье пуночки. Увеличивается опасность, что до начала распутицы мы не успеем начать второго маршрута и проскочить через Землю на ее восточный берег.

24 мая 1931 г.

7 часов. Около полночи туман начал рассеиваться. Мы уже не сомневались в том, что скоро сможем выйти, и начали собираться в путь. Однако через час опять повалил густой снег, и все окутал туман еще плотнее прежнего. И до сих пор ничто не меняется.

Только что провел утренние наблюдения. Вот результаты: атмосферное давление — 751,1; температура — 3,5°; северный ветер — 3 метра в секунду; снег, туман; видимость — 30 метров.

Будет ли конец этому?

Томительно сидеть на одном месте. Маршрутные работы и по своему характеру и по своей сущности очень динамичны. Исследователь беспрерывно находится в движении. Каждый день, каждый час он видит что-нибудь новое, особенно в таких местах, как наши, где еще не бывал человек. Мы с волнением приближаемся к каждому новому кусочку земли, к каждому новому мысу. Всегда хочется поскорее заглянуть за него, увидеть продолжение берегов, их характер, строение, жизнь. Это желание не дает покоя, гонит вперед. И как охотно мы ему подчиняемся! Как бы тяжел ни был путь, мы почти никогда не останавливаемся, не взглянув на встретившийся мысок или не дойдя до намеченного пункта.

Такими чувствами живешь весь день. Лагерь каждый раз на новом фоне. То около палатки возвышается утес, упирающийся вершиной в низкую полярную облачность; то голубая стена айсберга; или во все стороны расстилается ледяная равнина — белая, беспредельная, захватывающая своим простором.

Хорош бывает последний час перед сном. Лагерь давно устроен, собаки накормлены, все заботы кончились, покой охватывает стоянку. Прислушиваясь к окружающей тишине и к томящей усталости в теле, принимаешься за записки и открываешь журнал съемки. Здесь каждая точка, каждый ход, каждая линия подкреплены цифрами. Следя за нанесенной на бумагу извилистой чертой берега, вновь видишь пройденный участок. Эти линии родились только сегодня, но будут жить века на карте твоей родины, пока волны моря, работа ледников, выветривание и геологические процессы не изменят их или не преобразит их вида сам человек, меняющий лик Земли быстрее самой природы. И засыпаешь с отрадным чувством удовлетворения окончившимся днем.

Лагерь давно устроен, собаки накормлены, все заботы кончились, покой охватывает стоянку.

В этом прелесть путешествия. В этом романтика работы.

Она в постоянном движении вперед, в познании того, что еще вчера было неизвестно на родной земле, в ожидании завтрашнего дня, вновь повторяющего все эти переживания.

Поэтому-то и тяжелы так вынужденные задержки.

Конечно, тоскливо подсчитывать остающиеся продукты и вычислять сотни километров неизвестного ледяного пути до продовольственного склада или, просыпаясь, видеть, что погода никак не оправдывает твоей надежды на хороший переход. Но тяжелее всего сознавать бесплодную потерю времени и нового трудового дня. Помогает только крепкая вера в то, что никакие силы природы не могут помешать настойчивому человеку, верному своему долгу, рано или поздно прийти к цели…»

Записи были прерваны 24 мая.

Около полуночи туман начал редеть, видимость улучшилась, и мы немедленно покинули опостылевшую стоянку. Небо еще оставалось покрытым темносерыми низкими облаками. Но они нам не могли помешать.

Сани шли необычайно легко. Полозья бесшумно скользили по тонкому слою только что выпавшего снега, покрывшего крепкий весенний наст. Зимой, при низких температурах, такая пороша заслуживала бы проклятия, а теперь ничего не доставляла, кроме удовольствия.

В пути вышли на узкий, острый мыс, получивший имя Куйбышева. Мыс простирался к юго-западу, точно нож, и своим острием отрезал обнаженный берег Земли от новой ледниковой стены. Она представляла собой западный край ледникового щита, виденного нами со стороны пролива Красной Армии. Голубая отвесная стена по мере продвижения к югу все более повышалась, и мы уже не удалялись от нее до конца перехода.

Небо попрежнему оставалось пасмурным, но тучи заметно поднялись, и видимость еще более улучшилась. К тому же следить за высокой отвесной стеной было значительно легче, чем за тем низким берегом, вдоль которого мы шли раньше.

Изредка проходили мимо крупных айсбергов. А в конце перехода увидели большое скопление их. Айсберги обступили новый мыс, образованный самой ледяной стеной.

Большинство ледяных гор здесь имело форму сильно вытянутых треугольников высотой от 18 до 20 метров. В длину они не превышали 300 метров, и только два из них достигали 650 метров. Среди этих айсбергов мы и разбили свой лагерь.

Переход был хорош. 44 километра берега и ледяного барьера легли на наши планшеты.

Следующий день был менее благоприятным. Во второй половине дня нас опять накрыл туман, да такой густой, что мы потеряли из виду даже ледниковую стену, хотя и прижимались вплотную к ней. Но до этого мы все же успели пройти 27 километров и достичь мыса, за которым край ледника круто повернул на юго-восток, в глубь Земли.

На подходе к мысу успели рассмотреть километрах в двенадцати-пятнадцати на юго-запад высокий обнаженный берег. По крайней мере нам так показалось. Но проверить это наблюдение из-за тумана в тот день нам так и не удалось. Можно было, конечно, и в тумане итти в этом направлении, но мы раз и навсегда взяли за правило не оставлять за собой на карте Северной Земли пунктирных линий. Решили и сейчас выдержать это условие и дождаться лучшей видимости.