Георгий Ушаков - По нехоженной земле

• Название: По нехоженной земле
• Автор: Георгий Ушаков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1953

Из предисловия:

«Остров еще не имел названия. Его нельзя было найти ни на одной карте в мире. И необитаем он был настолько, насколько может быть необитаемым маленький клочок земли, только что открытый среди полярных льдов на половине восьмидесятого градуса северной широты. На нем не было ни гор, ни рек, ни озер, да они просто не могли бы здесь поместиться. Это был всего лишь гребень известняковой складки, выступавший из моря. Он поднимался узенькой взгорбленной полоской и напоминал высунувшуюся из воды спину кита. Впервые вступив на его обледеневшую, скользкую поверхность, мы невольно шли осторожной походкой, будто под ногами и в самом деле лежал кит, готовый каждую минуту погрузиться в холодную пучину».

А на север и на восток от этого островка лежала огромная, неведомая земля. Нехоженая, незнаемая. Ее тоже не было на карте, — было только белое пятно, кое-где оконтуренное неуверенным, робким пунктиром.

Здесь все было тайной — территория земли, ее строение, ее почва, ее флора и фауна. Разгадать эти тайны, открыть эти земли, положить их на карту, дать имена островам, горам, заливам и озерам и должны были люди, оставшиеся на берегу.

Что и говорить, нелегкая задача выпала на долю пионеров Северной Земли! Но это были советские люди. Они знали, на какое дело послала их родина, они гордились ее доверием и смело смотрели вперед.

«Ни я, ни мои спутники не собирались разыгрывать роль робинзонов или изображать из себя ходульных героев; мы не мечтали, как о блаженстве, о трудностях и лишениях, так как прекрасно знали, что их будет достаточно на нашем пути и что нам не миновать их. Поэтому на морозы Арктики мы смотрели так же, как кочегары на жару у котельных топок; на полярные метели — как моряк на бури; а на льды — как шофер на трудную дорогу. Условия тяжелые, но нормальные и естественные для Арктики. В тех случаях, когда возможно, мы должны были избежать трудностей, а там, где этого сделать нельзя, бороться с ними».

Люди сдержали свое слово. Два года провели они на Северной Земле и исходили ее вдоль и поперек. Они прошли семь тысяч километров на собаках и пешком. Они шли в метель и морозы, в полярную ночь и в весеннюю распутицу, через хаос айсбергов и неразбериху торосов, по ледяной воде и по гололедице, преодолевая сугробы рыхлого снега и снежную кашу, с боя беря скалы и каждую минуту рискуя жизнью. Они положили на карту 37 тысяч квадратных километров нехоженой земли, выяснили ее простирание и конфигурацию, очертили ее границы, узнали ее рельеф, геологическое строение, климатические условия, животный и растительный мир, характер ледового режима окружающих морей. Этим они завершили открытие русских моряков и вновь прославили советскую науку — самую передовую в мире.

Об этом славном подвиге советских полярников и рассказывает в своей книге Г. А. Ушаков, бывший начальником первой экспедиции на Северной Земле.

---

Вечером 7 мая приступили к погрузке саней. При первом взгляде на все скопившееся здесь имущество трудно было поверить, что мы сможем увезти его.

В конце концов наша мечта сделать мыс Ворошилова исходной точкой для северного маршрута превратилась в действительность. Мы находились более чем в 150 километрах от нашей базы, проделали уже большую работу, а наши ресурсы не только не уменьшились, а, наоборот, увеличились. Не будь здесь у нас продовольственного деп и не подбрось мы сюда пеммикана с нашего основного склада на мысе Серпа и Молота, наши запасы были бы близки к истощению.

А теперь основной нашей заботой было, как бы увезти имевшиеся запасы.

После того как мы запрятали в камни медвежью шкуру, отложили немного продуктов и геологические образцы, решив оставить все это здесь до будущих времен, основной груз все еще значительно превышал обычную грузоподъемность всех саней экспедиции.

Запасы продовольствия, собачьего корма и горючего позволяли нам рассчитывать на безбедное месячное путешествие, а при более строгом соблюдении рациона запасов могло хватить и на полтора месяца.

Мы надеялись, что через двадцать суток мы обойдем северную часть Земли и вновь окажемся на мысе Серпа и Молота. Однако я опасался, что хорошая дорога, которой мы до сих пор пользовались, сильно ухудшится, как только наш караван окажется у берегов, прилегающих непосредственно к открытому морю с его торошенными льдами. Но выдержать срок было совершенно необходимо. Если мы не сумеем в первых числах июня выйти на мыс Серпа и Молота, то таяние снега может захватить нас в центре Земли, сделает невозможным пересечение ее и, таким образом, сорвет план исследования центральной части.

Это была забота о будущем, не столь уж отдаленном. Нельзя было без крайней необходимости задерживаться на севере, надо было по возможности убыстрять свое продвижение.

За пределами карты

В два часа 8 мая мы оставили обжитой лагерь и тронулись на север, в неизвестность.

Сани были загружены доотказа. Полозья выгибались, все крепления жалобно скрипели. Сначала мы с минуты на минуту ждали, что какие-нибудь сани не выдержат нагрузки и рассыплются. Однако дорога попрежнему была хорошей. Сани потрескивали, скрипели, но держались. Собаки бежали весело. Успеть за ними было невозможно. Для передышки мы пробовали вставать на полозья. Это не замедляло хода. И мы, осмелев, взгромоздились на сани — сначала с опаской, а потом уселись плотнее. Сани выдерживали. Собаки и теперь не замедлили бега, хотя нагрузка на каждую из них уже приближалась к 50 килограммам.

Мы сравнительно легко продвигались вперед. Посетили по дороге осмотренный мною 6 мая островок и через несколько часов вступили в область пунктира. Сплошная линия, хотя и неправильно, но показывавшая на карте очертания берегов, кончилась. Высоты сразу понизились. Гора, лежавшая напротив мыса Ворошилова, оказалась последней. На всем видимом пространстве Землю покрывал ледниковый щит.

Весь день мы шли вдоль ледяной стены. Чаще и чаще попадались айсберги. Сначала они стояли одиночками, потом начали встречаться десятками и, наконец, стали насчитываться сотнями. По высоте они были небольшими и редко превышали 5–6 метров, зато в поперечнике часто достигали 200 метров. Продвигаться в непосредственной близости с ледником стало трудно. Часто попадались трещины.

Не теряя из виду ледниковой стены, мы обходили скопления ледяных гор, занимавших прибрежную полосу шириной от 1 до 3 километров. Дальше в море тянулась совершенно ровная полоса льдов, а километрах в пяти-восьми к востоку виднелись значительные торосы.

Лед на земле, лед на море и белесоватое, холодное, тоже кажущееся ледяным, небо. Настоящая ледяная страна. Часто проглядывало сквозь облака солнце. При его появлении обрывы ледника и стенки айсбергов светились чудесным нежно-голубым светом, а на ослепительно белый снег ложились яркосиние тени.

За весь 15-часовой переход встретили только два клочка обнаженной земли: островок площадью около 3/4 километра да выходивший из-под ледника небольшой обрыв берега. Оба они были сложены изверженными породами.

В конце перехода приблизились к большой группе очень крупных айсбергов. Каждый из них поднимался над уровнем морских льдов от 20 до 24 метров. В поперечнике они не превосходили 200 метров, а длина некоторых достигала 350–400 метров. В большинстве они имели совершенно ровную вершину и отвесные стены. Лишь у отдельных айсбергов поверхность была скошенной, и в профиль они представляли вытянутый треугольник. Полоса ледяных великанов далеко протянулась в море. Береговая черта повернула на северо-северо-восток. Впереди лежал какой-то новый неизвестный мыс.

Наш рабочий день кончился. Остановились на отдых. Пятнадцать часов пути сказывались. Одолевала усталость. Перед тем как разбить лагерь, решили отдохнуть и выкурить по трубке. Журавлев решил, что покурить будет приятнее наверху соседнего айсберга. Он начал карабкаться по откосу, но, не осилив и половины, кубарем скатился вниз. Охотник сообщил, что недалеко от ледника идет медведь: Забыв об усталости, бросились в погоню. Зверь заметил нас и пустился наутек. Он ловко взбирался на обломки айсбергов, оглядывался на нас и быстро скатывался вниз. Мы пустили вдогонку Ошкуя и Бурого. Скоро потеряли среди айсбергов и собак и медведя. Бежать было трудно: кругом — мелкие трещины, засыпанные снегом. Журавлев, увлеченный охотой, убежал вперед и затерялся среди айсбергов. Опасаясь, как бы с ним чего не случилось, я пошел по следу и только километра через полтора увидел у подошвы высокого айсберга пустую гильзу и кровь на льду. По другую сторону айсберга нашел Журавлева, уже наполовину освежевавшего медведя.

Здесь же мы впервые увидели в этом году белую полярную чайку.

Следующий день был неудачным. Лагерь мы покинули около 17 часов, а через 6 часов оказались вновь на том же самом месте. Не продвинулись вперед ни на шаг. Встреченные препятствия были столь неодолимы, что мы буквально были отброшены назад.

Широкая полоса айсбергов и большое количество трещин в морском льду вблизи ледника уводили нас далеко от береговой черты. Нам не хотелось терять ее из виду. Мы решили попробовать итти по материковому льду. Ну и попробовали…

Уже через полчаса после выхода с бивуака, на пути к ледниковому щиту, пришлось остановиться и добрый километр пути, шаг за шагом, исследовать шестами. Трещины здесь попадались то и дело. Правда, они были не широкими. Но кто мог поручиться, что в одной из них не выкупаешься как следует или не потеряешь сани и собак.

Ощупывая шестами каждый метр снежного покрова, мы, наконец, дошли до склона ледника. Подъем на него в намеченном участке не представлял каких-либо трудностей, и наш караван вскоре оказался на высоте около 100 метров над уровнем морских льдов.

Первое время мы уверенно продвигались к северу, пеленгуя линию обрыва ледника, все время остававшуюся в поле нашего зрения. Потом Журавлев, шедший некоторое время впереди, начал жаловаться на боль в глазах. Я сменил его. Скоро под моими санями то и дело начал оседать снег, но я не придал этому особого значения, сидел на санях, курил и подбадривал собак. Все, казалось, обстояло благополучно, и можно было лишь радоваться, что нашли такой хороший путь.

Вдруг мои собаки остановились. После окрика они попытались отвернуться в сторону, а когда я поднял кнут, они повернулись ко мне, вопросительно посмотрели, наконец, подчинившись новому окрику, рванулись вперед… Послышался глухой шум. Задок саней на мгновение повис в провале. Оглянувшись, я увидел между своими санями и следующей упряжкой темную зияющую пропасть. Ширина ее достигала полугора метров. К счастью, мои собаки, почувствовавшие опасность, успели проскочить сами и выдернуть сани в тот самый момент, как рушился снежный мост.

Снова началось осторожное прощупывание шестами каждого метра снежного покрова. Результаты оказались неутешительными. Шесты то и дело пробивали тонкую корку снега и уходили в пустоту. Местами снежные мосты рушились от одного удара. Впереди трещин было еще больше, ширина их увеличивалась, и, как правило, они простирались поперек нашего пути. Дальше к северу склон ледника становился круче, и трещин там должно было быть не меньше. Стало ясно, что поверхность ледника, казавшаяся снизу отполированной, жестоко нас обманула. Пути к северу здесь не было.

В глубине Земли ледник поднимался еще метров на сто и выглядел гладким. Возможно, что там он и был проходимым. Но мы уже не верили в это. Кроме того, уходя на ледниковый щит в поисках пути к северу, мы неминуемо должны были потерять из виду берег и его очертания после нашей экспедиции, как и прежде, должны были остаться загадкой. Оставлять за собой на карте Земли пунктирную линию у нас не было никакого желания. Надо было вернуться на морской лед и там искать дальнейшего пути.