Игорь Кохановский - «Письма Высоцкого» и другие репортажи на радио «Свобода»

• Название: «Письма Высоцкого» и другие репортажи на радио «Свобода»
• Автор: Игорь Кохановский
• Издательство: Физкультура и спорт
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993

Книга содержит письма Высоцкого и репортажи, которые звучали на радио "Свобода".

Если же какие-то репортажи книги не так злободневны по сравнению с тем временем, когда они звучали по радио «Свобода», то хочется надеяться, что и тогда затронутые в них темы и события станут одной из ступенек, помогающих общественному сознанию подниматься на новый уровень…

---

— Андрей Андреевич, вы уже начали отвечать на мой следующий вопрос и представлять свою книгу. Но я еще вас чуть-чуть потерзаю, хочется вас еще кое о чем спросить, а потом уже вы представите «Аксиому самоиска». Я прочел в «Литгазете» от 7 февраля ваше блестящее эссе о Пастернаке «Благовещизм поэта». Запомнилась такая фраза: «Духовной альтернативой тирании стал Пастернак». Но мне думается, поэт стал альтернативой не только тирании. Бердяев во введении к «Смыслу творчества» высказал такую мысль, что творческий акт всегда есть освобождение духа человеческого из плена у необходимости. Так вот, мне думается, что Пастернак стал альтернативой не только тирании, но и творческому пути многих художников двадцатого века. И особенно это важно сейчас, когда мы все в плену у необходимости. Ив то же время, если представить, что сейчас был бы жив Борис Леонидович, разве смог бы он написать «какое, милые, у нас тысячелетье на дворе»?.. И вот тут я хочу задать вам вопрос, который, по-видимому, мучает многих: что же такое творчество сегодня, если оно не может не быть в плену у необходимости?

— Очень хорошо, что вы оттолкнулись от Бердяева, потому что мне кажется, что ближе всего нам сегодня именно Бердяев. Он и политичен, и социологичен, и в то же время глубок, и пробует найти мост от суетности к духовности. Я вам отвечу строчкой Бердяева, он пишет: «Моя тема была: можно ли перейти от творчества совершенных произведений к творчеству совершенной жизни». Вот я думаю, что сейчас как раз поэзия пробует найти кристалл гармонии в мире распада, пробует найти ту духовность, которая нашим обществом утеряна. Ведь уничтожен не только физический слой интеллигенции, но и возможность рождения этой интеллигенции. Вы посмотрите, что творится на политических митингах у нас: это идет сорвавшаяся с цепи, обнаглевшая безграмотность. Культура в высоком смысле, культура в повседневном смысле ушла из нашей жизни. Когда мы говорим о Байкале (я сам об этом писал), мы спасаем природу. Но мы должны сейчас спасать духовный мир человека. Вот спалили ВТО. Это рана не менее серьезная, чем рана Байкала. Ковда, например, генерал-полковник на Верховном Совете требует со скалозубовской уверенностью, чтобы Президент прежде, чем стать Президентом, прошел трехмесячные курсы офицерской переподготовки, а если он не офицер, то — подготовку солдата, чтобы там он со скаткой ползал по глине, это прежде всего смешно. Но этот военачальник не виноват, его пожалеть надо, потому что не хватает того культурного пласта, который уничтожен в течение десятилетий. И сейчас задача — вернуть, по Вернадскому, вот этот слой культуры. Это и конкретная задача, и высокая задача. И я думаю, что, кроме поэзии и религии, никто не может это выполнить. И вот здесь где-то мы опять смыкаемся с тем, что называется духовной субстанцией нашей жизни. Раньше это называлось идеализмом. Но вот этот витамин сейчас должна дать поэзия в чистом виде.

— А теперь, Андрей Андреевич, самое время попросить вас представить вашу новую книгу.

— Ну, название ее крестообразное — «Аксиома самоиска». Вы знаете, у нас к перевертышам, к словам, которые читаются одинаково слева направо и справа налево, отношение, как к курьезу какому-то., Как будто на компьютере можно подсчитать количество букв и все математически рассчитать. Я помню, как я шел по дороге и вдруг мне как будто кто-то стал диктовать какие-то звуки, и вот возник некий магический крест в сознании, а потом визуально это превратилось в словосочетание «Аксиома самоиска». И справа, и слева читается одинаково, сверху вниз и снизу вверх читается одинаково. Это магический крест, может быть, типа кабалистических знаков. Я, например, по опыту своей жизни не знаю другого смысла бытия. Что такое жизнь? Это — аксиома самоиска. Этой поиск себя, и в то же время иск к себе. Сейчас мне кажется, что это самое главное, что мною было найдено в осмыслении жизни. И вся книга построена в виде креста. Прозаические куски — о Хайдеггере, о пестицидах (увы, приходится и этим заниматься, потому что уничтожение духовности — это уничтожение и тела человеческого, ведь тело — это не просто материя, это — форма души) набраны в виде креста. Удивительные энтузиасты, влюбленные в книгу', занимались этим набором в типографии, удивительные издатели, просто новые Сытины у нас нарождаются сейчас.

Есть в этой книге и крестики — новая компьютерная поэзия, частично опубликованная ранее в «Литгазете», есть и крест христианства, а заканчивается книга стихами, которые я не печатал. Какая-то целомудренность не позволяла пропускать сквозь журналы и газеты стихи, написанные мною в Иерусалиме. По примеру мастеров Возрождения, я написал стихотворение в виде масличной ветви. Когда я стоял на Масличной горе, само это стихотворение написалось строчками в виде листов масличной ветви. Это очень для меня внутренние стихи, я их почти никогда не читаю с эстрады. Они и заканчивают эту книгу. Что-то есть в этой Гефсиманской земле, какой-то запас энергии, какое-то биополе. Я помню, что брал машину, приезжал к этой горе и два часа оставался там до сумерек в Гефсиманском саду. Известно, что Гоголь по возвращении из Иерусалима сказал: увы, я побывал там, но не почувствовал себя лучше. Я не знаю, стал ли я лучше, стал ли я хуже, но, безусловно, я стал другим.

…Открывается эта книжка эпитафией Сахарову, заканчивается гефсиманской темой. А внутри — вся жизнь моя. Но главным образом это новые стихи, новая проза и немного ретроспективы в прежние годы. Издательство еще вставило в книгу фотографии. Среди них — очень дорогая, найденная сейчас фотография, на которой мы с Юрием Петровичем Любимовым стоим на сцене Театра на Таганке во время спектакля «Берегите ваши лица». Вы были на этом спектакле, вы помните, что он прошел всего три раза. Вы видите здесь радостные лица, все мы тогда ошалели от радости, и мы не понимали, что завтра этот спектакль запретят, и уже навсегда. Володя Высоцкий напишет стихи об этом, ведь это был спектакль для него, он был главный герой, и там он впервые спел «Охоту на волков». Кстати, эссе о «Таганке» в этой книге набрано в виде буквы «Т», эссе о Владимире Высоцком — силуэтом буквы «В». Это все новый визуальный взгляд, который сейчас, в эпоху телевидения, предполагает и новые формы выражения себя в поэзии, по крайней мере для меня.

Есть в книге стихи, которые по разным причинам даже сейчас не были опубликованы в периодике. Вы, наверное, помните, что через неделю после Тбилисской трагедии, в воскресенье, на Арбате прошел несанкционированный митинг памяти жертв этого кровавого побоища. Это было 15-го апреля, шел мокрый снег. Народу собралось немного — всего несколько сот человек. В подворотнях стояли солдаты, молча глядя на нас. По-моему, к Сахарову подошел полковник в милицейской форме и сказал, что митинг не разрешен, на что, по-моему, Андрей Дмитриевич ответил, что это никак не политический митинг, мы просто хотим почтить память усопших. И вот после этого митинга я написал стихи, которые не мог даже сегодня опубликовать в центральной периодике, их напечатала только газета «Молодежь Грузии». Но страшно не это — страшно, что такие стихи случилось написать…

— Андрей Андреевич, я читал практически все ваши эссе, опубликованные в последнее время. Теперь перечитал их в «Аксиоме самоиска», и такое впечатление, что они очень сильно переработаны, и кажется мне, они стали от этого более яркими и интересными, чем в периодике. Так ли это?

— Ну, во-первых, на газетном листе не все помещается, и по жанру газеты, и по размеру просто. И потом, человек все время думает, мысль продолжается. Так и эссе в тебе растет, продолжается. И свет из Гефсиманского сада мне хотелось распространить и на эти вещи тоже. Или вот моя полемика с министром, чье министерство занимается производством минеральных удобрений. Этот министр на пленуме ЦК КПСС напал на меня за то, что мы с ним разошлись во мнениях об использовании минеральных удобрений в нашей стране. Министр считал, что в Дании дело обстоит гораздо хуже с пестицидами и нитратами, а наша сельскохозяйственная продукция гораздо лучше и чище, чем датская. После этого я поехал в Данию, рассказал тамошним фермерам о точке зрения нашего министра, так дни там просто покатывались со смеху. Я пишу, как датчане повезли Женя на экологически чистую ферму. У меня не было случая рассказать об этом в газете или в журнале, но в книгу это вошло. Это удивительная ферма. Там работают люди со всего мира: из Южной Америки, немцы, англичане, два американца. Это такая коммуна или колония, где они производят чистые, без примесей химических удобрений яблоки, огурцы и т. д. Вот мы говорим, что заботимся о нашем будущем поколении. Но… Шведы покупают на этой ферме чистые яблоки за более дорогую плату, конечно, чтобы раздавать своим школьникам эти яблоки в бесплатных завтраках!.. Западная Германия тоже покупает на этой ферме морковь, чтобы тоже включать в бесплатные завтраки эту чистую морковь. Это в капиталистическом обществе, как мы говорим — в обществе наживы… Однако это общество заботится о своем будущем поколении действительно, а мы только говорим, что заботимся…