Игорь Кохановский - «Письма Высоцкого» и другие репортажи на радио «Свобода»

• Название: «Письма Высоцкого» и другие репортажи на радио «Свобода»
• Автор: Игорь Кохановский
• Издательство: Физкультура и спорт
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993

Книга содержит письма Высоцкого и репортажи, которые звучали на радио "Свобода".

Если же какие-то репортажи книги не так злободневны по сравнению с тем временем, когда они звучали по радио «Свобода», то хочется надеяться, что и тогда затронутые в них темы и события станут одной из ступенек, помогающих общественному сознанию подниматься на новый уровень…

---

Кохановский Игорь «Письма Высоцкого» и другие репортажи на радио «Свобода»

ВСТУПЛЕНИЕ

Не будь августовского путча гекачепистов и всего того, что последовало после его провала, не было бы необходимости писать данное вступление. Ибо мы все так же продолжали бы барахтаться в болоте властных структур партаппарата, высший эшелон которого в лице арестованных путчистов и неарестованных всех этих Дзасоховых, Фалиных и иже с ними делал бы все, чтобы сохранить свою власть, и этим самым препятствовал бы. выходу страны из созданного этой властью экономического, политического и духовного кризиса. Тогда бы все репортажи и эссе, составляющие эту книгу, продолжали служить одной из главных целей нынешней демократической печати: способствовать общественному пробуждению от наркоза человеконенавистнической идеологии, составляющей основы преступного режима, установленного 74 года тому назад.

Теперь, после провала путча и последовавшего затем краха коммунистической системы, главы этой книги видятся в несколько ином свете. С одной стороны, основная ее тема как бы больше обращена к нашей вчерашней истории, жарко дышащей нам в спины своими героическими и трагическими событиями. Но с другой стороны, эта книга — все еще наш сегодняшний день. Так как крах режима не означает, к сожалению, такого же резкого, как этот крах, изменения человеческого сознания, десятилетиями извращавшегося бесчеловечными догмами. Поэтому я по-прежнему не сомневаюсь в актуальности затронутых мною тем, несмотря на многие перемены на авансцене нашей общественной жизни.

Если же какие-то репортажи моей книги не так злободневны по сравнению с тем временем, когда они звучали по радио «Свобода», то хочется надеяться, что и тогда затронутые в них темы и события станут одной из ступенек, помогающих общественному сознанию подниматься на новый уровень, преодолевая завалы нашего тяжелого большевистского наследия.

Репортаж первый. ПИСЬМА ВЫСОЦКОГО

Все началось с нашего двора, с дома на Неглинной улице… После школы — учились мы тогда в восьмом классе, — мы часто шли ко мне, не договорив какой-то очередной наш разговор. Неглинная, где жил я, Большой Каретный, где жил Володин отец, Самотека, где жили многие наши одноклассники… Потом в уже ставшей знаменитой анкете на вопрос: «Ваше любимое место в любимом городе?" — он ответит: «Самотека, Москва». И многие будут гадать «почему?», недоумевая, что ответ лежит рядом: «мы родом из детства». Так вот, Неглинная, Большой Каретный, Самотека — это тот «бермудский треугольник» середины пятидесятых, в водоворотах которого зарождались многие темы первых Володиных песен.

Как жаль, что мы редко пишем письма друзьям и знакомым. Эпистолярный жанр в наш век становится явным анахронизмом: некогда! Это стало своеобразным правилом, диктующим иные способы общения. И тем бесценнее исключения из этого правила. У меня сохранились пять писем Володи, написанные им за те три года, что я работал в Магадане и на Чукотке, всего пять… Письма Володи, за исключением одного, довольно длинные. В них он касается самых разных сторон не только своей личной жизни, но и жизни Театра на Таганке, событий в Москве, киносъемок, работы, друзей. Я решил обнародовать наиболее интересные отрывки из этих писем, а заодно и рассказать немного о тех — тоже пяти — песнях, которые Володя адресовал мне. О них я поведаю в том хронологическом порядке, в каком они были написаны. Первая — «Мой друг уехал в Магадан».

Мой друг уехал в Магадан.
Снимите шляпу, снимите шляпу!
Уехал сам, уехал сам,
не по этапу, не по этапу.
Не то чтоб другу не везло,
не чтоб кому-нибудь назло,
не для молвы, что, мол, чудак,
а просто так.
Быть может, кто-то скажет — Зря!
Как так — решиться всего лишиться?
Ведь там сплошные лагеря,
а в них убийцы, а в них убийцы!
Ответит он — Не верь молве.
Их там не больше, чем в Москве. —
Потом уложит чемодан —
и в Магадан.
Не то чтоб мне не по годам, —
я б прыгнул ночью из электрички, —
но я не еду в Магадан,
забыв привычки, закрыв кавычки.
Я буду петь под струнный звон
про то, что будет видеть он,
про то, что в жизни он видал,—
про Магадан.
Мой друг уехал сам собой,
с него довольно, с него довольно.
Его не будет бить конвой,
он — добровольно, он — добровольно.
А мне удел от Бога дан…
А может, тоже в Магадан
уехать с другом заодно
и лечь на дно?

Эта песня довольно известна. А мне она памятна еще и тем, при каких обстоятельствах она однажды прозвучала.

Это было 25 июля 1980 года. Утром я узнал о смерти Володи, а вечером поймал «Голос Америки». Официальная Москва тех лет хранила молчание о горе, обрушившемся, как выяснилось сразу же, на миллионы людей. И вот, первое, что донеслось до меня из далекого Вашингтона, была песня, столько раз пропетая мне Володей в нашем тесном кругу, а теперь предваряющая известие о его кончине. «Боже мой, — подумалось тогда, — ведь такое не приснится и в дурном сне! Написанная как веселое, шуточное, дружеское послание — песня передается в такой день по “голосу” из-за океана».

…Первое письмо Володя отправил мне 20 декабря 1965 года.

«Васечек, дорогой! Сука я, гадюка я, подлюка я! Несовейский я человек, и вообще — слов и эпитетов нет у меня! И жаль мне себя до безумия, потому никчемный я человек! Оказывается, ты уехал почти полгода назад, а я и не заметил, как они пролетели, потому — гулял я, в кино снимался, лечился и т. д., и т. п., и пр. пр. Начну по порядку. Летом снимался в “Стряпухе”. Съемки были под Краснодаром, станица Красногвардейская. Там, Гарик, куркули живут! Там, Васек, изобилие, есть всякая фрукта, овощ и живность, окромя мясц, зато гуси, ути, кабанчики. Народ жаден. Пьет пиво, ест, откармливает свиней и обдирает приезжих. Ничего, кроме питья, в Краснодаре интересного не было, стало быть, про этот период — все. После этого поехал в Гродно, снимался в фильме “Я родом из детства” Минской студии. Там все хорошо. Скоро поеду к ним досниматься в Ялту. Написал туда, для фильма, три песни, скоро выйдет — услышишь. Играю там изуродованного героя войны, пою и играю на гитаре, пью водку — в общем, моя роль…»

Прерву ненадолго письмо Володи.

Помните атмосферу в интеллигентских кругах Москвы осенью 1965 года, когда арестовали Даниэля и Синявского? Конечно, ив Магадан доходили отголоски этой истории, но подробности я узнал из того же Володиного письма.

«Ну а теперь перейдем к самому главному. Помнишь, у меня был такой педагог — Синявский Андрей Донатович? С бородой, у него еще жена Маша Так вот, уже четыре месяца, как разговорами о нем живет вся Москва и вся загранцца Это — событие номер один. Дело в том, что его арестовал КГБ. За то, якобы, чего он печатал за границей всякие произведения: там — за рубежом — вот уже несколько лет печатается художественная литература под псевдонимом Абрам Герц, и КГБ решил, что это он. Провели лингвистический анализ — и вот уже три месяца идет следствие. Кстати, маленькая подробность. При обыске у него забрали все пленки с моими песнями и еще кое с чем похлеще — с рассказами и так далее. Пока никаких репрессий не последовало, и слежки за собой не замечаю, хотя — надежды не теряю. Вот так, но — ничего, сейчас другие времена, другие методы, мы никого не боимся, и вообще, как сказал Хрущев, у нас нет политзаключенных…»

Тут надо снова на немного прервать Володино письмо, дабы пояснить, что значит «кое-что похлеще». Дело в том, что Володя был блестящий, остроумнейший рассказчик историй, которые он либо сам сочинял, либо очень забавно переделывал услышанные от кого-то. Истории очень смешные* и зачастую на различные политические темы того времени — например, тема ухода на пенсию в связи с преклонным возрастом и плохим состоянием здоровья, то есть тема ухода Хрущева. Ну и, естественно, нового лидера, Брежнева, Володины изустные рассказы тоже как-то уже тогда касались. В гостях у близких ему людей — а Андрей Донатович был именно таким человеком — Володя с удовольствием записывал на магнитофон и песни, и эти истории, ни на секунду не задумываясь о последствиях. Вот почему, хотя и в присущем Володе шутливом тоне, возникла мысль о репрессиях и слежке. Но продолжу отрывки из письма.

«А теперь вот что. Письмо твое получил, будучи в алкогольной больнице, куда лег по настоянию дирекции своей после большого загула. Отдохнул, вылечился, на этот раз, по-моему, окончательно, хотя — зарекалась ворона не клевать, но… хочется верить. Прочитал уйму книг, набрался характерностей, понаблюдал психов. Один псих, параноик в тихой форме, писал оды, посвященные главврачу, и мерзким голосом читал их в уборной…»