Irene - Умри красиво

• Название: Умри красиво
• Автор: Irene
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

Первокурсница Вика Ольшанская вновь сталкивается с криминалом: на этот раз на ее пути, похоже, стоит настоящий маньяк. Кроме того, отношения Вики с женихом Кириллом и новой загадочной подругой Алисой становятся все более запутанными, и она уже не в силах разобрать, где друг, а где враг. Продолжение Эффекта линзы.

---

— А я вам еще раз говорю — я уже просила Людмилу Степановну, она обещала вам лаборанта!

— Когда это было, Татьяна Дмитриевна?! У меня такой бардак в лаборантской — я сама никогда не управлюсь, кроме того, меня уже второй год завтраками кормят! Вы приводили мне девочку, эту, как ее… Юлю! Но они все бегут отсюда — часов не дают, а столько дел и так мало платят… Студента надо брать, я сразу говорила! Но такого, чтоб серьезного, тихого, не дай Бог еще нахимичит мне там…

Я пригляделась: судя по всему, эта высокая, полная женщина с уставшим, раздраженным лицом — директор школы. Не знаю, как, но директоров всегда определяю безошибочно — у них совершенно определенное выражение лица и что-то общее всегда есть даже в движениях. Я нерешительно вышла из тени и приблизилась к ним. Так бывает — ты стараешься не думать о том, что намереваешься произнести, потому что первой же мыслью твоего внезапно проснувшегося разума будет: «Не-е-е-ет! Не дела-а-а-ай этого-о-о-о!»

— Здравствуйте. Простите, я тут случайно услышала…

Кирилл меня убьет.

Впрочем, денег у меня кот наплакал, а времени свободного — до фига. Так почему бы и нет?

Обе женщины воззрились на меня с нескрываемым интересом и удивлением — бледная, худая девушка в белой курточке, возникающая из темноты школьного коридора аки призрак Плаксы Миртл.

— Я вас что-то не припомню, — нахмурилась Татьяна Дмитриевна, потерев подбородок, — вы ведь не у нас учились?

И тут Остапа понесло…

— Нет, но я ищу работу в школе. Думала узнать у вас, нет ли какой-нибудь вакансии. Я учусь на первом курсе, психологический факультет…

Я самозабвенно выдумывала кучу фактов и мотивацию своему неожиданному появлению, пока лица моих слушательниц не стали мягче, а под конец моей речи химичка и вовсе стала улыбаться мне, как родной.

— И что, ты могла бы приступить к работе прямо на этой неделе?

— Ну… да. Хоть сегодня.

Они еще минут двадцать объясняли, куда теперь нужно идти и что сделать, и я очень боялась все это не усвоить — мысли лихорадочно метались, накатывали то волны радости — ведь я буду так близко к Кириллу, то невероятного отчаяния — он вряд ли это оценит! Кроме того, на меня навалилась странная смесь ответственности и испуга — с одной стороны, небольшая прибавка к стипендии вовсе не повредит, но с другой — теперь появилась целая куча обязанностей, от которых уже нельзя увильнуть так, как от надоедливой скучной пары в университете.

Я брела домой в совершенной прострации. Почему-то вопрос терапевта об уважении крепко засел у меня в голове. Если бы кто-то спросил, уважаю ли я себя сейчас, не учитывая мнения Кирилла, Алисы, мамы с папой, я бы впала в ступор. Почему-то об уважении к себе мы вообще никогда не думаем — эта опция, как говорится, идет по умолчанию, и мало кто обращает внимания на наличие тех поступков, качеств и мыслей, за который можно уважать саму себя. Когда мне было плохо — я пила. Когда было грустно, одиноко, невыносимо больно — я просто отключала мозг, даже не пытаясь встретиться с проблемой лицом к лицу и признать ее. Можно ли за это себя уважать? За слабость, за нерешительность? За то, что предала веру Кирилла в меня и испортила его мнение о себе своими же действиями? Действительно, причем тут он? Любой человек еще пару месяцев назад почувствовал бы отвращение ко мне прежней.

Я подстелила пакет и уселась на мокрую лавку в университетском сквере, где мы со Стасом и Алисой любили гулять после пар. Включила на телефоне музыку — я ее почти не слушала, кажется, это была какая-то инструменталка. И вот так, просто, за несколько минут размышлений и тишины, я почувствовала, что наконец повзрослела.

Сегодня утром я думала, что хуже не бывает. Что жизнь без красок невыносима. Но ведь это, по крайней мере, жизнь. Я раскрыла руку и внимательно посмотрела на свою маленькую ладонь, пошевелила тонкими пальцами. А вот Валерка Коньков никогда так не сможет. Он бы и хотел, да не суждено. Грустно вздохнула — моя жизнь все же несравненно лучше того неопределенного существования, которое ведет Стас. И самое главное — нет никакой гарантии, что завтра с тобой не случится того же самого. Так есть ли повод убиваться и страдать сейчас? Я глубоко вздохнула. На самом деле, я не хочу возвращать Кирилла. Мне нужно, чтобы он сам этого захотел. И для этого мне придется всего-навсего вернуть саму себя.

* * *

Моя первая неделя в школе пролетела стремительней ласточки — и даже хорошо, что Кирилл пока был в отпуске: вряд ли я смогла бы спокойно адаптироваться к новым людям и обязанностям, постоянно натыкаясь на него в коридоре и замирая от бешеного сердцебиения. Моя первая в жизни рабочая пятидневка подходила к концу, и я, разбирая поистине грандиозные завалы в лаборантской химкабинета, даже успела привыкнуть к резковатым запахам препаратов и вечному шуму в коридорах. Кроме того, при перебирании баночек и колбочек, приклеивании надписей с формулой к истертым этикеткам, у меня было сколько угодно времени на размышления — а большего сейчас мне и не требовалось.

Так и сегодня, в пятницу, когда, отучившись, я прибежала в свою милую темную коморку, чтоб продолжить труды во благо нашего местного царя Авгия — химички Дарьи Павловны, сама не заметила, как снова углубилась в «переваривание» разговора с терапевтом. Вдруг за дверью послышались голоса — и это даже не были вечно любознательные шестиклассники, которые лезли в лаборантскую пачками, в надежде стащить какой-нибудь взрыв-порошок. Я тихонько подошла к выходу и посмотрела в большую замочную скважину, предоставляющую шикарный обзор той части коридора, которая меня интересовала.

В фокусе оказалась девочка из выпускного класса. Я видела ее и раньше — она уже два раза безуспешно пыталась пересдать контрольную по химии и оставалась писать ее здесь, в лаборантской, после уроков. Кажется, ее звали Наташей.

— Что происходит?

Она медленно подняла глаза на спрашивающую — хоть и не видно, но, по-моему, это была как раз директриса Татьяна Дмитриевна.

— А что вы имеете в виду?

— По-моему, я задала предельно ясный вопрос. У тебя упала успеваемость, ты пропускаешь занятия, постоянно хамишь… да и выглядишь неахти, Наташа. Что случилось?

Уголки ее губ едва заметно дернулись с презрением. Взгляд стал прожигающим, опасным. Она слегка приподняла подбородок и улыбнулась:

— Все в порядке. Все просто отлично.

После небольшой паузы, в течение которой они сверлили друг друга взглядами, директриса произнесла:

— Вот и прекрасно. Если так, то у тебя неделя, чтобы исправить положение. Иначе начнутся серьезные проблемы, я тебе обещаю.

С минуту девушка смотрела ей в спину, а когда та скрылась за поворотом, ее лицо исказила гримаса дикой, невозможной боли и отчаяния. Она закусила кулак, чтоб не вскрикнуть и безжизненно, будто мгновенно лишившись всех костей в организме, сползла по стенке и исчезла из моего поля зрения.

В ту секунду мне показалось, что она упала в обморок. Мигом распахнув двери, я бросилась к ней. Наташа сжалась в темный, жалкий комочек и сидела, уткнувшись лицом в согнутые колени.

— Эй, эй! — позвала я. — Ты как?

Девушка подняла на меня рассеянный взгляд покрасневших глаз и не сразу поняла, кто я такая. Мгновение, и выражение ее лица снова стало непроницаемо-презрительным.

— В порядке! — отрезала она и вскочила с пола, чуть пошатнувшись.

— Ну… мне так почему-то не кажется.

— Это ваши проблемы.

— Да, — согласилась я. — У меня действительно до фига проблем. Но мне хотя бы есть кому о них рассказать.

Наташа резко вытерла глаза — тушь размазалась по щеке в лучших традициях готских тусовок, и я негромко кашлянула, намекая на это, а затем кивнула в сторону лаборантской. Похоже, девушка поняла, что с ее внешностью что-то не так, а может, просто хотела внимательнее рассмотреть меня — все-таки, мы были почти ровесницами, но я уже работала в той школе, которую она только собиралась окончить. Через миг она, недоверчиво сдвинув брови, с неохотой переступила порог.

Пока Наташа наклонилась к зеркалу, молча вытирая краем платочка всю эту красоту, я судорожно придумывала, как с ней заговорить. Н-да, ведь Саша — пока самый тяжелый случай в моей практике, — по крайней мере не был таким агрессивным. Эта девушка напоминала мне ежика — за отточенными иголками скрывалось мягкое брюшко и нежные розовые пятки, и свой шанс казаться беззаботной и презрительной, как перед директрисой, она уже потеряла. Поэтому, по идее, у меня есть призрачная надежда спокойно поговорить с ней.

— Странно, что у тебя не водостойкая тушь в такую погоду, — помолчав, невинно заметила я. — Этот туман меня просто достал.

— Водостойкую фиг смоешь, — безразличным тоном ответила она. — Да и вообще, не до туши мне сейчас.