Irene - Умри красиво

• Название: Умри красиво
• Автор: Irene
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

Первокурсница Вика Ольшанская вновь сталкивается с криминалом: на этот раз на ее пути, похоже, стоит настоящий маньяк. Кроме того, отношения Вики с женихом Кириллом и новой загадочной подругой Алисой становятся все более запутанными, и она уже не в силах разобрать, где друг, а где враг. Продолжение Эффекта линзы.

---

— Что касается Ольги, мне крыть нечем. Я была дома, и это мог бы подтвердить только Костик, но вряд ли он помнит. Вот такие дела… В общем, надеюсь, ты все для себя прояснила. Поздравляю, — она горько улыбнулась, преодолевая боль. — Я любила тебя, а ты меня растоптала. А теперь пошла вон из моего дома!

Я отшатнулась от нее и опрометью бросилась к выходу, едва не сбив с ног пораженного Самаева.

Глава 15

У меня остались только сны. Странно, как в них до сих пор пребывают люди, навсегда покинувшие твою жизнь. Каждую ночь я погружаюсь в смутные мрачные коридоры памяти, в которых снова и снова пытаюсь разыскать Алису — чтобы извиниться. А потом — ищу Кирилла. Мысли и сны о нем куда мучительней. Ведь теперь всегда, каждую секунду своей жизни — и во сне, и наяву, — я ищу Кирилла.

Уже две недели как он не приходит к общаге, не дымит в темноте напротив моих окон. Удивительно, но пока я видела его там, мне хоть на минуту становилось легче. Это ощущение похоже на то, когда у тебя день и ночь ноет зуб, и ты не знаешь ни сна, ни отдыха, как тут получаешь сверхсильное обезболивающее — и боль отступает. На два-три часа — не больше. Рано или поздно ты понимаешь, что на самом деле все по-прежнему, ничего не изменилось — и мучения продолжаются.

Кто-то придумал, что время лечит. Но никто не упоминает, какое количество его нам нужно. Я пыталась отвлечься, просиживала часы в библиотеке, пытаясь уловить в танце букв, скачущих за слезной пеленой, хоть какой-то смысл. Я наблюдала из окна за Светкой и Сашей и честно, от всего сердца хотела радоваться за них, но стоило ей прижаться к нему, погладить по голове или зашептать на ухо, и на меня тут же накатывала новая волна отчаянья и гложущей, постыдной зависти. Если бы я могла с ним поговорить, хотя бы увидеть… Если бы у меня был шанс доказать, что я исправлюсь и смогу быть лучше, чем он обо мне думает! Сейчас моя жизнь вдруг перестала быть сочной, будто великан выжал ее, как губку — и привычные удовольствия больше не радовали, а друзья только раздражали. С того дня, как Кирилл привел к нам домой бомжа Василия Ивановича, я запретила себе даже думать о спиртном. Но мысли и желания иногда бывают самопроизвольными — и с этим не очень-то повоюешь. Не помню, кто сказал, что когда опускаешься на самое дно, от него как раз и можно оттолкнуться, чтобы всплыть на поверхность. Однажды, туманным мартовским утром, я проснулась, резко села на кровати и поняла, что вот он — заветный момент для того, чтобы отталкиваться.

… - Вы на какое время записывались?

Я мотнула головой, будто не расслышав вопроса, и девушка на ресепшене с терпеливой улыбкой повторила.

— Я звонила утром. Мне нужен Валентин Константинович.

О, Господи, ну кто же дал ему такое умопомрачительное имя-отчество? Главное, не повторять его мысленно, чтоб голова не закружилась.

— Да, вижу, я записывала вас на одиннадцать. Подождите минут пять, хорошо?

Я обреченно кивнула и уселась в темном углу, откуда открывалось хорошее обозрение на весь холл больницы, где снимал кабинет психотерапевт. Кирилл дал мне номер телефона своего знакомого мозгоправа еще при расставании, но до сих пор я не решалась к нему сходить. И вот священный момент настал. Войдя в дверь напротив, я оказалась в уютном, светлом кабинетике с видом на сквер.

— Добрый день, — я попыталась улыбнуться, оглянувшись в поисках знаменитой «терапевтической» кушетки. — Меня зовут Вика.

— Очень приятно. Валентин Константинович. Впрочем, вы и так знаете.

Доктор Ершов оказался довольно приятным дяденькой с маленькими, пронзительно серыми глазами, вокруг которых, когда он улыбался, собирались смешные морщинки. Он не был похож на традиционного врача или профессора с кафедры, какими часто любят изображать психотерапевтов в фильмах, и даже не носил халат. Он предложил мне сесть, и я с удивлением отметила, что никакой кушетки в кабинете и не нужно — кресло было настолько великолепным, теплым и удобным, что мне даже не хотелось шевелиться: почему-то сразу всплыло забытое ощущение из детства, когда мама подбивает твою подушку и заправляет одеяло, чтоб тебе приятнее спалось.

И мы начали разговор. Уже идя сюда, я старательно настроилась на то, чтобы максимально правдиво рассказывать все, что меня волнует — так, хоть и совершенно случайно, было когда-то с Кириллом. И ему, признаю, удалось мне помочь. Но он задавал вопросы. А этот же прозрачноглазый дяденька только и делал, что отвечал мне моими же фразами!

— И я осталась одна. Совсем одна. Но хуже всего, что у меня даже нет возможности доказать Кириллу, что я готова измениться ради него. И что я… что я больше никогда так не буду.

Прозвучало совсем по-детски. Я смущенно опустила взгляд и насупилась.

— Вы остались одна и хотите доказать ему, что готовы измениться ради него?

Я прищурилась, внутри волей-неволей начало нарастать раздражение.

— Я так и сказала.

— Почему вы хотите ему это доказать?

— По-моему, уже говорила, — я прочистила горло, непроизвольно сжав кулаки. — Потому что люблю его. И мне невыносимо даже думать о том, что Кирилл меня презирает. Что я навсегда потеряла его уважение.

— Вы думаете, что потеряли его уважение и поэтому вам больно?

Ну вот, опять! Я закатила глаза и кивнула. Спасибо, хоть платить не надо этому спецу!

— Правильно ли я понимаю: то, что он презирает вас, по вашему мнению, и плохо думает о вас, ранит больше, чем то, что его нет в данный момент рядом с вами в качестве вашего жениха?

Бац! Я долго смотрела ему в лицо с нескрываемым удивлением, пытаясь переварить эту фразу.

— Вы не хотите отвечать? — маленькие глазки терапевта совсем превратились в щелки из-за легкой сочувствующей улыбки. — Или вы задумались?

— Я думаю, почему вы не верите мне.

— Я верю вам. Просто задал вопрос, чтобы лучше понять. Пока я вижу, что вы не совсем осознаете, что именно причиняет вам дискомфорт.

Все, он меня достал. Я поднялась с кресла и нацепила на плечо сумку, уже собираясь громко хлопнуть дверью. Валентин Константинович не шевельнулся, молча, с той же улыбкой наблюдая за моими передвижениями.

— Советую вам прийти еще. Может быть, у вас появятся интересные мысли после нашего разговора, но чуть позже. Возвращайтесь в любом случае.

Я громко выдохнула и вернулась в кресло.

— Вы хотите сказать, что я больше переживаю из-за того, что потеряла уважение к самой себе, чем из-за того, что меня бросил любимый человек?

Терапевт поднял брови.

— Вы сказали это сами.

— И что мне делать?

Он снова улыбнулся, на этот раз, сама не знаю, почему, его улыбка не вызвала у меня такого раздражения, как прежде.

— Будем работать.

…Конечно, вопросов после приема осталось больше, чем ответов. Но сильнее всего в этом путешествии к мозгоправу меня смущал тот факт, что больница, в которой он арендовал кабинет, находилась в опасной близости к школе, в которой работал Кирилл. Заборчик из железной сетки, выкрашенный небесно-голубой краской, гогочущие старшеклассники на парапете, малыши, носящиеся по двору и лупящие друг друга тугими портфелями — школьный мир когда-то соединил нас и казался теперь «прекрасным далеко», безвозвратно утраченным, как и наши отношения. Я подошла вплотную к забору и взялась за ограду. Собственно, чем я рискую? Ведь нет никакого решения суда, по которому мне запрещено видеть Кирилла и приближаться к нему ближе, чем на пятьдесят метров. Я решительно свернула на дорожку, ведущую к центральному входу.

Я никогда не была у него на работе, и поэтому, чтобы найти дорогу к кабинету, пришлось искать проводника — так я поймала за шиворот смешного худющего парнишку с веснушчатым лицом и огненно-красными волосами.

— А там, на втором этаже. Возле учительской! — хрипло крикнул он и снова рванул по коридору, размахивая руками.

Кабинет располагался точь-в-точь, как в нашей школе — в небольшом темном закутке, совсем неприметный рядом с широкими, настежь открытыми дверями учительской. Боясь, что учителя начнут спрашивать, кто я такая, юркнула в тень и вежливо постучала пару раз. Бешеные удары непонятно куда несущегося сердца слышались так отчетливо, что я могла даже не сообщать заранее о своем прибытии. Прошло две-три минуты. Молчание.

— Девушка, да нет там никого!

Я вздрогнула. На меня, опираясь на швабру и с подозрением прищурив один глаз, смотрела старенькая техничка.

— Я к Кириллу Петровичу.

— Вижу, — проворчала она, загромыхав жестяным ведром. — Нет его. В отпуске.

Мои плечи непроизвольно опустились, а сердцебиение вдруг почему-то совсем прекратилось — теперь я вообще не чувствовала себя живой. Так долго настраивалась, так хотела — и все зря!

Совсем рядом с выходом из учительской внезапно послышались голоса.