Филип Дик - Голоса с улицы

• Название: Голоса с улицы
• Автор: Филип Дик
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-63851-2

Жанр романа определяют как «экспериментальный мейнстрим». Действие происходит в начале 1950-х. Молодой парень Стюарт Хэдли живет в калифорнийском городке Окленд и работает продавцом в магазине радиоэлектроники. На первый взгляд, его жизнь близка к обывательскому идеалу: хороший дом, симпатичная жена, приличная работа с перспективами для продвижения. Но герой испытывает внутренний дискомфорт, чего-то ему в жизни не хватает. Дело в том, что Хэдли по натуре романтик, обывательское счастье не для него. Внутренний жар он сначала пытается погасить алкоголем и беспорядочными сексуальными связями, затем религиозным фанатизмом, но все бесполезно. Стюарт чувствует, что начинает постепенно сходить с ума…

Эта книга – фактически первое крупное произведение Дика, созданное им примерно в 1953 году. Частично носящий автобиографический характер, «Голоса улиц» – единственный роман знаменитого фантаста, который никогда не издавался. В творческом наследии Дика имелось еще несколько неизданных книг, чьи рукописи, однако, были по различным причинам утрачены.

---

Первым делом Марша сказала ему:

– Вы забыли свои рисунки.

На минуту Хедли подумал, а не послать ли все к черту? Здравый смысл подсказывал, что нужно уйти немедленно, пока еще не поздно. Опустив стекла, Марша слушала по радио резкий, оглушительный «диксиленд». На мгновение их взгляды встретились, и Хедли обреченно пожал плечами.

– Я сейчас заберу их.

– Хотите, я вас подброшу?

– Не надо, я пешком.

Хедли медленно возвратился в магазин, еле волоча ноги. Насилу повернул ключ в замке и открыл дверь. Сказывалась усталость после восьми часов работы, и тощий желудок капризно заурчал от голода. Когда Хедли тащился мимо прилавка к выходу, сжимая под мышкой сверток с рисунками, зазвонил телефон.

Пропустив три звонка, он ответил только на четвертый. Скорее всего, какая-нибудь клиентка хотела узнать, почему Олсен не починил ее приемник. Или, возможно, Фергессон хотел о чем-то спросить. Ну, или Эллен.

Это оказалась Эллен.

– Хорошо, что застала тебя, – ее тихий и грустный голос слышался издалека. – Как дела?

– Прекрасно, – ответил Хедли и посильнее натянул телефонный провод, чтобы достать рукой до входной двери и запереть ее на замок. Не хотелось бы, чтобы в тот самый момент, когда он разговаривает с Эллен, приперлась Марша. – Что ты хотела?

– Я тут подумала… – Она тоскливо замялась. – Стюарт, почему ты не поехал с нами? Мать говорит, ты ведь знаешь: тебя всегда рады видеть. Ну и Пит раскричался.

– С чего это?

– Скучает по тебе, – Эллен жалобно прибавила: – Я тоже по тебе скучаю. Ты не приедешь? Не надо оставаться: просто зайди и побудь немного с нами.

Сомнениям Хедли положила конец приторная детская интонация, умоляющий женский голос, который он так ненавидел. Не сводя глаз с календаря над схемой радиолампы, Стюарт ответил:

– Милая, я не могу. Я пообещал одним людям, что приду к ним на ужин. Я и так уже опаздываю. Если б ты позвонила чуть раньше…

– Каким людям? – В ее голосе не было никакого подозрения – лишь невеселый интерес. – Дейву и Лоре?

– Знакомым клиентам, – пояснил Хедли, не отрывая взгляд от календаря. – По-моему, вы никогда не встречались. Я был у них пару раз, показывал комбинированный «ар-си-эй». Они милые люди, лет на десять старше нас. Он биржевой брокер.

– Когда… ты будешь дома?

– Точно не знаю. Наверное, он попытается продать мне какие-то акции… Я могу вернуться поздно, – затем Хедли добавил: – Может, на обратном пути зайду куда-нибудь выпить. Я совсем вымотался: имею полное право принять на грудь.

В голосе жены появилось беспокойство.

– Сколько у тебя денег? Скоро конец месяца… У меня кончились все деньги, что ты давал.

– Мне хватит, – нетерпеливо сказал Хедли, краем уха уловив шум мотора на улице. Машина въезжала в желтую погрузочную зону. – Послушай, милая, мне надо бежать. Если будет возможность, позвоню позже, от них.

– Желаю хорошо провести время, – слабым, несчастным голосом сказала Эллен. – Только не ешь лука – ты же знаешь, как тебя тошнит после него. Обещаешь?

– Пока, – грубо попрощался Хедли и прервал связь. Он поспешил с рисунками к двери, отпер ее и шагнул на улицу.

Серый «студебекер» Марши был припаркован в погрузочной зоне. Хедли запер дверь «Современных телевизоров» и крупным шагом направился к нему.

– Что вас задержало? – спросила Марша, открыв ему дверцу.

Он осторожно сел рядом.

– Телефонный звонок. Одна клиентка спрашивала про свой приемник.

Марша умело сдала назад, и минуту спустя они уже мчались по Сидер-стрит к Бейшор-хайвей. Впереди виднелся плотный поток транспорта – унылая вереница машин, возвращавшихся после рабочего дня домой из Сан-Франциско.

– Нам это нисколько не помешает, – сказала Марша, – все они едут навстречу, – она проворно свернула налево и выскочила на автостраду. – Кроме нас, почти никто сейчас не едет на север. Идеальное время для путешествий.

Пока они мчались по автостраде, Марша спросила:

– Почему вы пришли? Я же вам не импонирую – я вам неприятна.

– Это было трудное решение.

– Я ведь права? Вам не нравится со мной.

– Да, неприятно. Но это не означает, что вы мне не импонируете, – Хедли натянуто усмехнулся. – Боже мой, да и как это может быть приятным? Возможно, я отрекаюсь от жены и сына – от собственной семьи. И что получаю взамен?

Марша задумалась.

– И что же, по-вашему, вы получаете? Наверное, вы считаете, что вам это выгодно.

Хороший вопрос. Он посмотрел на бурые поля, проносившиеся по обе стороны машины: плоские, голые, пустынные. Изредка мелькала выцветшая, тусклая дорожная реклама: «КОГДА ПРИЕДЕТЕ В САН-ФРАНЦИСКО, ОСТАНОВИТЕСЬ У МАРКА ХОПКИНСА»… «В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ САДИТЕСЬ НА ПОЕЗД»… «БУДУЩЕЕ – ЗА МОБИЛГЭС И МОБИЛОЙЛ».

– Ну, – наконец сказал Хедли, – я встречаюсь с Бекхаймом.

– И это все? – просияла Марша. – Вы здесь только поэтому?

– Не будь я здесь, где бы я сейчас находился? Сидел в своей двухкомнатной квартире, смотрел телек или читал «Тайм», – похоже, это было наиболее точным выражением его чувств. – Или, может, пошел бы на концерт. Если бы мы нашли кого-нибудь, чтобы посидел с ребенком. Ужин и танцы. Какая-нибудь третьесортная группка – вроде тех, что выступали у нас на танцах в школе. Парни в зеленых смокингах с бабочками играют на саксофонах. Немолодые парочки топчутся взад-вперед.

– Ну, у вас воображение наверняка побогаче! Разве вы не можете придумать, как лучше распорядиться своим временем? – Марша показала на сверток с рисунками. – Как насчет этого?

– Все это в прошлом. Будем откровенны – я не художник, а продавец телевизоров. Взгляните на этот костюм и скажите: разве так одевается художник?

Через минуту Марша сказала:

– В глубине души вы знаете, что вы – никакой не продавец телевизоров. Неужели вы ставите знак равенства между человеком и занимаемой должностью? Герман Мелвилл был таможенным инспектором. Бородин – врачом. Кафка служил в банке. А Джеймс Джойс работал переводчиком в школе «Берлиц».

– Хорошо, – раздраженно сказал Хедли. – Я понял.

– Правда? Это интересно. Все коммунистическое учение строится на отождествлении человека с его экономической функцией… как в нашей стране, так и в любой другой. Но вы же знаете, что ваша внутренняя жизнь при этом вовсе не затрагивается… Когда вы продаете телевизор, ваша подлинная индивидуальность в этом не участвует. Разве вы не чувствуете разницы между человеком, механически продающим телевизор, и человеком, которым вы являетесь на самом деле?

– Что ж, – с горечью признался Хедли, – порой мне кажется, что я занимаюсь обманом. Конечно, я ненавижу свою работу. Конечно, я не получаю от нее никакого удовлетворения, но… у меня нет выбора. Я работаю там не потому, что мне это нравится.

– Увольтесь.

– И что дальше? Умирать с голоду?

– С голоду вы не умрете – в современном индустриальном обществе это невозможно. Начните опять рисовать… У вас есть талант.

Хедли покраснел от злости.

– Вы же никогда не видели моих работ: вы не знаете моих способностей, – ему было лестно и в то же время противно. Хедли хотелось услышать подобные слова, но… он не мог себя дурачить: это было абсурд. Пародия на похвалу. Женщина, которую он видел всего пару раз и которая ничего не знала о его жизни и творчестве, говорила, что у него есть художественный талант. – Откуда вам знать, – сказал он, – может, эти холсты вообще чистые.

– Я уверена, что рисунки хорошие, – спокойно сказала Марша, – потому что я знаю вас. Они служат выражением вашего «я», вашей внутренней сути. А я знаю, какова она.

Уязвленный Хедли сдался и промолчал. Он замкнулся в себе и задумался. Марша говорила серьезно, почти страстно, но при этом нельзя было сказать, что творится у нее в душе. Ее слова и поступки существовали отдельно от ее подлинной сущности: оставался временной промежуток, открытый зазор – и никакой непосредственной связи. Все обдумывалось и выяснялось заранее. Марша наблюдала за собственными поступками со стороны: она стояла где-то высоко, далеко, особняком и управляла марионеткой в натуральную величину. Вот где подлинный обман. Марша никак не соприкасалась с внешним миром: она могла полностью изменить курс, будто небесное тело, которое плавно, безмолвно вращается, не задевая самой вселенной. Тело, подвешенное в невидимой среде, на волосок от материального мира.

– Вы читали Сартра? – спросила Марша.

– Нет.

– Я меня есть его книга, я дам почитать – она очень маленькая. Основы экзистенциализма. Это философия, в которую стоит заглянуть… особенно такому человеку, как вы.

– Почему вы это говорите? – Хедли стало интересно, раз это касалось его. – Почему именно мне?