Слав Караславов - Восставшие из пепла

• Название: Восставшие из пепла
• Автор: Слав Караславов
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1985

Роман известного болгарского писателя Слава Христова Караславова повествует об исторических событиях XII–XIII веков, о борьбе болгарского народа за свободу и независимость.

Роман состоит из трех частей-хроник, охватывающих события 1196–1200, 1200–1207 и 1218–1230 годов. В центре каждого романа описывается судьба одного из главных героев: предводителя заговора против царя Асеня и его убийцы — Иванко; болгарского болярина, сподвижника Петра и Асеня во время антивизантийского восстания — Добромира Хриза; одного из родственников Асеней, принадлежащего к числу самых близких царю Калояну людей, правителя-деспота — Алексея Слава.

---

Алексей Ангел раздраженно вскинул брови, увидев подошедший обоз Камицы. За повозками волочился настоящий людской муравейник, и василевс пожалел, что половину своего войска под началом зятя Алексея Палеолога он выслал против взбунтовавшегося Иоанна Спиридонаки. Конечно, хорошо, что Алексей Палеолог раздавит эту косоглазую родопскую мышь. Но он, василевс, кажется, недооценил силы своего родственника Мануила Камицы. Однако делать теперь нечего, камень брошен, и праща вновь заряжена. Отсюда управлять боем или лучше продвинуться вперед? Черные слуги подхватили императорские носилки и понесли вперед. Воины ударили по щитам рукоятками мечей. Заколыхались знамена. Заиграли рога. Копья качнулись, и войско василевса двинулось в бой. Конница, направив копья вперед, веером устремилась к маслиновой роще, за которой оказалась каменная стена. Ромеев встретил рой стрел, и наступавшие, сделав перед стеной полный круг, повернули назад. Когда атака всадников захлебнулась, над полем повисла тишина. Иоанн Ионополит, вызванный императором, остановился подле его шелковых носилок. Василевс говорил раздраженно, тыкал рукой в сторону реки, где берега были низкими. Там конница могла бы свободно развернуться и напасть с тыла на плохо укрепленный лагерь Камицы. По мнению Алексея Ангела, это место было самым слабым в обороне врага.

Василевс не подозревал, что за стеной перед маслиновым садом стоит еще не вступавшая в бой конница протостратора. И не успели первые отряды достичь противоположного берега реки, как Феодосий напал на них со своими конниками с тыла. Ненависть к василевсу бушевала в его сердце с не меньшей силой, чем у его тестя, и он с ожесточением кинулся на своих соплеменников. Звон мечей и щитов, ржанье коней, крики атакующих, стоны раненых, — все слилось в общий гул сражения. Император бросил в битву остатки своей конницы, и теперь никто не мог предугадать, чем закончится сеча. Но тут Камица подал сигнал, чтобы в бой вступил приберегаемый до поры до времени еще один конный отряд под предводительством Аргириса Камитариса. Камица его возвысил из простых париков, и Камитарис оказался достойным военачальником. В сущности, почти все десятники и сотники у Камицы были из париков и отроков, и все они проявили в боях отвагу и преданность бывшему императорскому протостратору. Камице были понятны корни их смелости, но он не мог понять, чем же вызвала их верность. В его сознание закрадывалась мысль, что они больше преданны обретенной свободе, чем лично ему, Камице, и был недалек от истины.

Аргирис Камитарис со своими воинами дерзко поскакал навстречу свежим отрядам императорской конницы и врезался в их боевые порядки. Сеча была жаркой, но короткой, ромеи такого напора не выдержали, их ряды расстроились и рассыпались.

Больших потерь конница василевса не понесла, но была выведена из боя и стала неуправляемой. Чтобы вновь перестроить боевые порядки, требовалось немало времени, а Камица тем временем мог кинуться на отряды тяжелой и легкой императорской пехоты, которые, как кованые ожерелья, окружали шатер самого василевса и его свиты. И что, если эта защита где-нибудь будет прорвана? Не лучше ли, забеспокоился василевс, подумать о своей жизни?

Запели военные трубы, призывая рассыпанных по лощине всадников василевса возвратиться. Камица, слушая эти звуки, понимал, что время ударить по тяжелой и легкой пехоте неприятеля еще есть. Но хватит ли у него сил, чтобы опрокинуть эту, закованную в железо стену, ощетинившуюся копьями? Навряд ли! Его войска до изнеможения устали от беспрерывных походов, вооружены плохо. В открытом бою они напрасно полягут. Нет, сейчас василевса ему не одолеть. Надо вынудить его к отступлению и дать своим войскам отдых. И он приказал людям чересчур атаками не увлекаться и оставаться на местах. Камица побаивался, что василевс перекроет дороги и ему придется искать другой путь через горы, чтобы добраться до крепости Стан[95].

Там Камица чувствовал себя как дома…

8

В первые дни бунта против василевса Добромир Хриз наводил порядки в завоеванных землях, не сходил с коня, но после отбытия Камицы в Старую Грецию почувствовал, что у него вдруг пропало желание объезжать свои новые владения. Он все чаще подумывал о Просеке, о прохладе над Вардаром, об охлажденном в его водах вине. Отдав войскам в Пелагонии и Прилепе распоряжения — в случае чего стать против войск василевса насмерть — и назначив кастрофилаками этих двух городов верных людей, он отправился в свое горное гнездо.

Хриз не миновал и половины пути до Просека, когда его настиг гонец с сообщением: воины и жители Струмицы приглашают его в гости и в случае его приезда устроят ему встречу, подобающую победителю и герою. Такое приглашение польстило Хризу. Он расправил усы, покрутил их концы толстыми пальцами. Управителем крепости Струмица он недавно назначил Хрисана Косту — отчаянного сорвиголову и неуемного весельчака. Когда-то они познакомились в царьградской корчме. Хрисан в свое время служил наемником в войсках василевса, но при попытке поднять бунт в Никее был схвачен. Как и Добромиру Хризу, ему грозило ослепление, но, помиловав Добромира, василевс смилостивился и над Костой. После этого Добромир и Коста стали неразлучными друзьями. Хриз доверялся Косте, как родному брату, сделал его одним из своих телохранителей, но однажды сомнения все же закрались в его душу.

При осаде Просека ромеями пьяные защитники крепости начали сталкивать ночью с кручи пустые бочки и пугать их грохотом воинов и евнухов василевса. Добромир Хриз решил взглянуть на это веселое сумасбродство. Как и было положено, следом за ним отправились его телохранители — Дан и Коста. Хриз прошел слабо освещенным коридором к северной башне и поднялся на стену. Темнота была густой и влажной. Едва он сделал несколько шагов, как вдруг услышал свист стрелы, она ударилась в ножны его меча и, отскочив, исчезла в темной бездне. Пока он соображал, что произошло, во мраке раздался глухой рев, и тяжелое тело сорвалось вниз. Стража бросилась на крик и обнаружила за поворотом стены Косту. Он тяжело дышал, лицо было исцарапано, одежда порвана. Добромир подошел, оглядел его:

— Что случилось?

— Дан хотел убить тебя, господин… Стрелял в тебя.

— Где он?

— Внизу, господин…

— Смотри ты! — Добромир пристально поглядел на Косту и больше ничего не сказал.

В тот же вечер место Дана занял — Хинко Балта, друг детства Хриза. Они вместе росли в горах, вместе купались в прозрачной воде горных рек, вместе ловили пестрых форелей. Добромир полностью доверял ему, впрочем, он никогда не сомневался и в верности Косты, но теперь… Прямых доказательств черных умыслов Косты не было, но для собственного спокойствия Добромир решил удалить от себя Хрисана и назначил его начальником крепости Струмица. Так, внезапно возвысив Косту, Хриз приставил к нему своих людей и приказал следить за каждым его шагом и движением. Но тайные соглядатаи ничего предосудительного в его поведении не находили, Хрисан Коста, как и раньше, был добр, смел, умел безудержно веселиться. Ну, а шумное веселье всегда было по душе самому Хризу. Подумав об этом, прикинув так и этак, Хриз отдал распоряжение повернуть к Струмице…

Все население Струмицы высыпало за крепостные ворота. В руках у женщин были зеленые ветки и цветы. Священники славили храбрость Добромира, возносили молитвы богу, чтобы он даровал их господину много лет жизни. Хриз ехал верхом на коне меж двух пестрых рядов встречающих, и сердце его билось, как крылья вольной птицы. Потом Хрисан Коста усадил его за богатый стол. Веселье шло до самого утра, и все это время Добромир Хриз был начеку, внимательно следил за Костой, за всем происходящим. Ничего подозрительного он не заметил, за время пиршества ничего не случилось. Утром Хриз радушно распрощался с Костой, дружески похлопал его по плечу, и сомнения в его душе рассеялись как дым…

В Просеке его поджидала новость. Еще приближаясь к крепости, он заметил раскинутые в низине, по берегу реки, пестрые шатры. Встретившие его люди, передавая ему ключи от главных ворот крепости, сообщили, что прибыли послы императора. Ого, подумал Хриз, чего же теперь хочет от него василевс, эта хитрая и подлая лиса? Он дернул за поводья коня и сказал:

— Я приму их завтра вечером!

Сегодня после веселой пиршественной ночи заниматься государственными делами ему не хотелось…

Солнце словно застряло в ветвях старой чинары. Добромир любил смотреть, как закат золотит столетнее дерево, осыпая его ветви огненными брызгами. В такие минуты чинара напоминала разложенный повстанцами костер в горах, пламя которого рвалось к небу. Сколько раз василевс пытался погасить огонь таких костров, думал Добромир. Но это ему, всесильному, не удавалось. Лишь хитростью да подлостью он добивался иногда побед. Так василевс заманил в ловушку его, Хриза, побратима Иванко — и убил. Сколь смел был Иванко, столь и беспомощен против хитрости ромеев. Он стремительно возвысился, но слава его закатилась быстро. Добромир не таков, его василевс не околпачит. А послов его он выслушает. Но и впредь будет делать не то, что угодно василевсу, а что сам захочет. Не нашлась еще такая сила, которая могла бы выбить его из крепости Просек, казалось, созданной для него богом. Надо строже проверять гостей-ромеев. По просьбе Калояна он принял Мануила Камицу, и вдвоем они еще сильнее раздули пламя бунта против василевса. Но кто может дать Добромиру слово, что Камица не изменит ему, не посягнет на его жизнь, чтобы самому стать хозяином этой неприступной крепости? Кто поручится за него? В свое время Камица ведь сверг с престола Исаака Ангела, а сейчас воюет против Алексея Ангела, которого сам посадил на трон… Ох, темна человеческая душа, как дегтярница. Пламя-то бунта они раздули, и Камица клялся в верности общему делу, а сейчас вот отправился в Пелопоннес, в Старую Грецию завоевывать собственную славу, чтобы эту славу уже не делить с ним, с Добромиром. Ничего, пусть воюет! Добромиру Хризу и своей славы хватает, своих почестей хоть отбавляй!