Олег Терентьев - Владимир Высоцкий: Эпизоды творческой судьбы

• Название: Владимир Высоцкий: Эпизоды творческой судьбы
• Автор: Олег Терентьев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1987

Владимир Высоцкий не вёл дневников, у него не было прижизненных биографов. Но были родные, друзья, знакомые и коллеги, чьи воспоминания и легли в основу данной публикации. Так же использованы статьи из периодической печати, документы и материалы из музея театра на Таганке, комиссии по творческому наследию Высоцкого и личные архивы родителей поэта. Материалы расположены в хронологическом порядке. Составление и подготовка к печати — Б. Акимов и О. Терентьев.

---

В подготовке фотоматериалов публикации принимает участие И. Данилов.

И еще об оформлении: начиная с этого номера, мы, наряду с фотографиями, иллюстрирующими описываемый эпизод жизни, периодически будем публиковать песни, написанные В. Высоцким в тот отрезок времени, о котором идет речь в соответствующей главе. Вниманию читателей будут представлены тексты, до сих пор не публиковавшиеся.

Публикуемые тексты песен являются устойчивыми авторскими вариантами, определенными по найденным на 1 января 1988 года фонограммам авторских исполнений 1962— 1979 годов.

Татуировка

Не делили мы тебя и не ласкали,

А что любили — так это позади.

Я ношу в душе твой светлый образ, Валя,—

Алеша выколол твой образ на груди.

И в тот день, когда прощались на вокзале,

Я тебя до гроба помнить обещал, —

Я сказал: «Я не забуду в жизни Вали»,

«А я — тем более»,— мне Леша отвечал.

И теперь реши, кому из нас с ним хуже,

И кому трудней, попробуй разбери:

У него твой профиль выколот снаружи,

А у меня душа исколота снутри.

И когда мне так уж тошно — хоть на плаху

(Пусть слова мои тебя не оскорбят),

Я прошу, чтоб Леша расстегнул рубаху,

И гляжу, гляжу часами на тебя.

Но недавно мой товарищ, друг хороший,—

Он беду мою искусством поборол:

Он скопировал тебя с груди у Леши

И на грудь мою твой профиль наколол.

Знаю я, своих друзей чернить неловко,

Но ты мне ближе и роднее оттого,

Что моя — верней, твоя — татуировка

Много лучше и красивше, чем его.

1961

* * *

О нашей встрече что там говорить!

Я ждал ее, как ждут стихийных бедствий...

Но мы с тобою сразу стали жить,

Не опасаясь пагубных последствий.

Я сразу сузил круг твоих знакомств,—

Одел, обул и вытащил из грязи.

Но за тобой тащился длинный хвост,

Длиннющий хвост твоих коротких связей.

Потом, я помню, бил друзей твоих —

Мне было с ними как-то неприятно.

Хотя, быть может, были среди них —

Наверняка отличные ребята.

О чем просила — делал мигом я:

Мне каждый час хотелось сделать ночью брачной.

Из-за тебя под поезд прыгал я,

Но, слава богу, не совсем удачно.

И если б ты ждала меня в тот год,

Когда меня «отправили на дачу»,—

Я б для тебя украл весь небосвод

И две звезды Кремлевские в придачу.

И я клянусь — последний буду гад:

Не ври, не пей, и я прощу измену,—

И подарю тебе Большой театр

И Малую спортивную арену.

А вот теперь я к встрече не готов:

Боюсь тебя, боюсь ночей интимных,

Как жители японских городов

Боятся повторенья Хиросимы.

1961-1962

Бодайбо

Ты уехала на короткий срок —

Снова свидеться нам не дай бог! —

А меня — в товарный и на Восток,

И на прииски в Бодайбо.

Не заплачешь ты и не станешь ждать,

Навещать не станешь родных.

Ну а мне плевать — я здесь добывать

Буду золото для страны.

Все закончилось, смолкнул стук колес:

Шпалы кончились, рельсов нет.

Эх бы взвыть сейчас, жалко, нету слез —

Слезы кончились на семь лет.

Ты не жди меня, ладно, бог с тобой,

А что туго мне — ты не грусти.

Только помни: не дай бог тебе со мной

Снова встретиться на пути!

Срок закончится — я уж вытерплю

И на волю выйду, как пить...

Но пока я в зоне на нарах сплю,

Я постараюсь все позабыть.

Здесь леса кругом гнутся по ветру,

Синева кругом — как не выть?

А позади семь тысяч километров,

Впереди семь лет синевы.

1962

Год 1962-й

В. Буров, Е. Ситко и В. Высоцкий возле служебного входа театра имени А. С. Пушкина, май 1962 г.

Б. Акимов, О. Терентьев

«Я одно время все прыгал — все искал какой-нибудь театр свой: то работал в Театре миниатюр два месяца, потом меня оттуда прогнали; потом в театре Пушкина — там тоже что-то не случилось. Поступил в «Современник». Дали мне там дебют — я играл Глухаря в «Двух цветах».(11)

«Показ — дело особое, специфическое, чрезвычайно трудное (...) Поступающий — в «Современник» имеется в виду — играет, как правило, в фойе театра. Сидит вся труппа (...) — худсовет, главный режиссер. Показывающийся лишен привычной атмосферы спектакля, беспристрастного зала, естественных его реакций (...) А на втором туре (...) — что-нибудь из репертуара «Современника», актеры которого решают его судьбу.

Помню показ молодого Высоцкого, Он ушел из театра Пушкина от Равенских, поболтался в провинции с Театром миниатюр В. Полякова и решил попробовать свои силы [в «Современнике»].

Высоцкий (...) был сразу допущен на второй тур, И тут ему самому пришлось выбирать роли для показа (...). Высоцкий выбрал Маляра из комедии Блашенка «Третье желание» и Глухаря из пьесы Зака и Кузнецова «Два цвета». Надо сказать, что эти роли играли два ведущих лучших актера театра — Лелик Табаков и Женя Евстигнеев. Выбрать именно эти две роли было со стороны Высоцкого, мягко говоря, безрассудно. Куда вернее было наметить два слабых звена в цепи актерских работ тогдашнего «Современника» и продемонстрировать абсолютное превосходство. Высоцкий, конечно же, это понимал. Но надо помнить, что это был уже Высоцким. И он-то сам об этом знал...

...Сыграл, надо сказать, неплохо, но не блистательно — до наших ему [тогда] и впрямь было далеко. Не принял «Современник» Высоцкого в свое святое братство, и пошел Высоцкий искать судьбу дальше...

...Мы его не взяли, собственно, не по злобе, не по ревности,— а просто не сумели разглядеть и понять. Но, как известно, все, что бог ни делает...— в итоге к лучшему. В данном случае для Высоцкого. Наше решение привело его к Любимову, к Гамлету, к Галилею, привело его к самому себе». (18)

Однако Высоцкий все-таки сыграл на сцене «Современника» после злополучного показа — всего один раз.— Авт.

«Весной 1962 года, где-то в конце марта — начале апреля, Высоцкому дали сыграть роль в театре «Современник». Это был настоящий дебют: на сцене, при полном зале На спектакле были Лева Кочарян, Инна — его жена, Людмила Абрамова — жена Володи, я с братом Глебом, друзья. Одним словом, все, кто его любил.

На съемках фильма «Штрафной удар». Слева направо: В. Высоцкий, В. Трещалов, В. Гудков, И. Пушкарев и В. Яновскис. Март 1963 г.

Тогда Володя ходил без работы, и это был его шанс, которым нужно было воспользоваться, к чему он со всей ответственностью и подошел. И использовал его с блеском. Он играл Глухаря так, как мог это сделать только он. Володя до мелочей знал жизнь своего персонажа, его подноготную — этого «блатного». Он не играл, не «перевоплощался» — он был, жил в этой роли. Делал все с таким блеском, с таким искрометным юмором, присущим ему, что невозможно было себе представить, что это ввод или дебют... Закатанный рукав пиджака, надвинутая кепка-малокозырка, штаны «пузырем», сапоги -«прохоря» с вывернутыми голенищами, хрипловатый голос, блатные ухватки. Клянусь: сто из ста, встретив его на улице, ни секунды бы не засомневались в его социальной принадлежности. Перевоплощение было настоящим.

Но мало того, при всем этом Володя ничуть не выпадал из ансамбля, а наоборот — очень органично вписывался в уже сложившийся коллектив (...). Впечатление было такое, что это не ввод, что Высоцкий репетировал эту роль со всеми вместе от начала работы над спектаклем и до премьеры. Несмотря на яркость рисунка образа, он не «наигрывал», не «пережимал» — был естествен...

...Никогда я не видел столь блистательного дебюта. Мы были в полной уверенности, что он уже там, в театре — уже принят в труппу. Поздравляли с тем, что он наконец нашел свой театр, свое место. Все за него радовались. Оказалось — напрасно. Володю не приняли. Я не знаю, какими соображениями руководствовался худсовет, поскольку к игре его —-заявляю с полной ответственностью — претензий предъявить, на мой взгляд, было невозможно.

Сейчас говорят: вот если бы мы его взяли, то он не попал бы к Любимову и не стал бы тем, кем он стал. Ну хорошо. А если бы не встретился с Театром на Таганке? Если бы Таганка, возникшая тоже лишь по счастливому стечению обстоятельств, не появилась,— что тогда? Но... до нее — до Таганки оставалось еще почти два с половиной года безработицы, скитаний по киностудиям с униженным согласием играть любые мелкие роли, какие-то кошмарные изнурительные гастроли на периферии (и это все — имея жену и маленького ребенка).

Трудная была у него тогда жизнь. И помочь ему было необходимо. Позже Любимов поверил Высоцкому и получил великолепного актера. «Современник» же свой шанс упустил». (9)

«Когда в мае 1962 года Володя Высоцкий вновь вернулся к нам в Театр Пушкина, он начал репетировать в нескольких спектаклях. Я хорошо помню, что у него была маленькая роль в спектакле «Романьола». Там есть сцена на выставке, где немецкий атташе и японский консул совершают проход по вернисажу. Они останавливаются возле скульптуры женщины, сделанной в авангардистской манере, и японский консул вроде бы не может понять, что это — женщина. Затем следует какое-то узнавание, и он изображает это без слов, но очень смешно. Такой вот коротенький эпизод. Роль немецкого атташе репетировал Леонид Броневой, а японского консула — Володя.