Денис Абсентис - Злая корча. Книга 1. Невидимый огонь смерти

• Название: Злая корча. Книга 1. Невидимый огонь смерти
• Автор: Денис Абсентис
• Издательство: Ora & Co Publishing
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-616-90718-3-9

Связаны ли древние элевсинские мистерии с афинской чумой? Что именно помогло разбогатеть тамплиерам? Изображен ли демон на Изенхеймском алтаре? Спасал ли паломников путь святого Иакова или же был Дорогой Смерти? Какие «невидимые бесы» напали на Полоцк? Откуда взялись лютые крокодилы в русской летописи? Что делает загадочная ведьма на гравюре из трактата Молитора? Почему на Руси боялись росы святого Ферапонта? Инквизиторы верили, что ведьмы крадут половые члены и селят их в гнезда на деревьях, а отрывает члены лично дьявол. Считали ли русские скопцы, что члены, наоборот, отрывает сам Господь? С кем выходила на драку баба Яга? Чем объясняются эпидемии одержимости в монастырях в XVI–XVII вв? Что влияло на популярность галлюциногенной мандрагоры? Почему серьезная охота на ведьм и оборотней началась только в XVI веке? Что спровоцировало Великую Французскую революцию? Какую роль сыграл в этих и многих других событиях скромный грибок, из которого в XX веке был синтезирован знаменитый психоделик ЛСД?

---

Данные по уменьшению ядовитости спорыньи в зависимости от времени хранения тоже совершенно неоднозначны:

По данным Моллера (1895) достаточно 4 граммов свежей спорыньи для того чтобы вызвать отравление кур; сохраненная некоторое время спорынья давала признаки отравления только при увеличении порции до 10 грамм, а спорынья, хранившаяся в течение пяти месяцев уже не оказывала никакого действия на кур[252].

Таким образом, обычно стало считаться, что «уже через 2–3 месяца хранения токсичность спорыньи снижается, а через 1–2 года полностью теряется»[253]. Но и здесь поведение спорыньи непредсказуемо, на что указывал профессор Рейслер:

Эрготизм наблюдается обычно в первые месяцы после сбора урожая. Это послужило основанием к предположению, что спорынья при хранении теряет токсичность. Однако, по данным исследования М. М. Римской и И. Г. Акимова, спорынья 10 — 25-летней давности оказалась почти такой же токсичной, как и только что собранная[254].

И это, предположим, не ошибки опытов, а разное поведение конкретных образцов спорыньи, взятых для исследований. Такие же плавающие данные существуют и по смертельной дозе спорыньи, и по опасному проценту спорыньи в урожае, и по попаданию алкалоидов в грудное молоко, и по уменьшению количества алкалоидов при нагревании, включая выпечку хлеба.

«Эпидемия начинается нередко при содержании спорыньи в зерне в количестве 0,5 %»[255]. «Тяжелые формы заболевания наблюдаются при 1–2 % спорыньи в суточном рационе хлеба, а заметные симптомы эрготизма возникают от присутствия в хлебе 0,15 % спорыньи»[256]. Опасными стали считать также и меньшие дозы: «Однако основная опасность рожков спорыньи заключается в том, что употребление в пищу хлеба, содержащего даже очень небольшую примесь склероциев (до 0.05 %), вызывает тяжелое заболевание — эрготизм»[257]. Именно такой процент (0.05) был введен в ГОСТ в 1940 году (на сегодняшний день в элитных семенах допускается 0,03 % согласно ГОСТ 52325-2005 от 1 января 2006 года).

Все цифры достаточно условны, поскольку действие грибка плохо предсказуемо. Даже один грамм спорыньи может привести к смерти[258], при этом смерть может наступить за 24 часа или за несколько дней[259]. В справочниках обычно смертельная доза рожков спорыньи указывается 5–10 грамм[260]. В то же время надо понимать, что «смертельная доза спорыньи и ее препаратов не может утверждаться точно»[261]. «Иногда, наоборот, при наличии явно вредоносных доз отравления не наступало, что объясняется, по-видимому неодинаковой степенью токсичности спорыньи»[262].

Обычно считалось, что алкалоиды спорыньи термоустойчивы и не разрушаются при выпечке хлеба.

По Кюнкелю нагревание спорыньи в течение 3-х дней до 60° Цельсия совершенно ее обезвреживает; выпечка же хлеба, т. е. кратковременное нагревание сохраняет ее ядовитость в полной силе»[263].

Потом появились противоречивые данные, хотя в сохранении ядовитости спорыньи, собственно, сложно усомниться, зная о постоянных эпидемиях. Раз были массовые моры, значит, алкалоиды спорыньи из хлеба никуда не пропадают. Могли, впрочем, вносить свою лепту в отравления и напитки из злаков — пиво, квас, хлебное вино. Но также были получены данные о частичном распаде алкалоидов, преимущественно в пшеничном хлебе. «Разрушаются от 50 до 100 % в зависимости от типа алкалоидов и условий нагревания (Schoch and Schlatter, 1985)»[264]. В 1982 году это проверялось испеканием хлеба и блинов из зараженной муки[265]. Справедливы эти наблюдения, впрочем, оказались не для всех алкалоидов. Изомерные формы намного более устойчивы и переживают обработку. Согласно последним данным Бюро химической безопасности министерства здравоохранения Канады ядовитость спорыньи от нагрева значительно не уменьшается: «исследования подтверждают, что алкалоиды выживают при выпечке, а также сохраняются в некоторой степени после варки пива»[266].

По возрастному и гендерному признаку обычно считается, что относительно больше подвержены заболеванию дети и женщины.

Все источники по конвульсивному эрготизму сходятся в том, что дети более склонны к конвульсивному эрготизму, чем взрослые[267].

Август Гирш отмечал, что эрготизм затрагивает «главным образом небогатое крестьянство и особенно детей»[268]. Но здесь надо учесть, что к детям спорынья могла попадать не только в хлебе: в Европе дети ели рожки как «хлеб св. Иоанна», в России могли лакомиться как рожками, так и «медовой росой» (подробнее рассмотрено в соответствующих главах). Максудов указывает на меньшее количество стариков и грудных детей среди заболевших:

Токсидемия поражала, затем, большей частью негрудных детей и взрослое население (женщин, может быть, несколько чаще, чем мужчин), грудные же дети и старики обычно щадились[269].

Далеко не всегда все члены семьи оказывались одинаково подвержены отравлению — фактор, который часто смущал врачей, затрудняя диагностику.

При этом в одной и той же семье, несмотря на одинаковое питание, одни члены захварывали, другие нет (факт этот выставлялся крестьянами, как доказательство против зависимости болезни от примеси спорыньи к хлебу)[270].

Были и такие наблюдения: «мелкие склероции, как правило, более ядовиты, чем крупные», «спорынья с диких злаков более токсична, чем с хлебных»[271].

Как мы видим, спорынья ведет себя очень непостоянно, данные о ней противоречивы, и этот фактор не мог не сыграть важную роль в отношении к ней. Именно эта «плавающая» опасность спорыньи представляется наиболее существенной причиной массовой недооценки ее вреда. Если же говорить в терминах «русской рулетки», то в эту игру играют, даже зная о том, что в барабане действительно есть пули, или хотя бы одна. Но какой «выигрыш» могли получать те, кто возможный вред спорыньи осознавал? В чем находили они свой экстремальный азарт? «Русская рулетка» была вовсе не исключительно русской. Во Франции точно так же опасность спорыньи продолжали игнорировать, несмотря на официальные предупреждения, даже когда вред ее уже стал достаточно ясен. Пусть кто-то по-прежнему об опасности не знал, кого-то заставлял голод, но не было ли изначально еще какой-то причины в «неведении» крестьян о вреде спорыньи? Возможно, и была. Ведь спорынья, кроме своей ядовитости, еще и наркотик. Вероятно, речь здесь может идти как о достаточно спорной психологической зависимости, так и о вполне физической: спорынья — не ЛСД, и представляет собой набор десятков алкалоидов, так что вполне возможно предположить, что галлюцинировать можно было от одних, а физическую зависимость получить от других. Этот вопрос никто не исследовал, но хорошо описаны случаи привыкания и синдрома отмены при приеме эрготамина. В противопоказаниях современных препаратов с эрготамином обычно указывается: «возникает риск развития к нему привыкания и физической зависимости». Так что теоретически допустимо, что на спорынью можно было просто «подсесть».

Изучая странное поведение французских крестьян, которые продолжали травиться, уже, казалось бы, зная о вреде спорыньи, профессор Феррьер задается вопросом: не стоят ли за этим ее галлюциногенные свойства? Ведь, как и в России, европейским крестьянам было никак не объяснить, что спорынья вредна, хотя в Европе и не было настолько выраженной ее сакрализации, как в России. Наглядным примером странного для стороннего наблюдателя отношения крестьян к спорынье могут послужить эпидемии в Солони.

Глава 12 Гангрена де Солонь

К XVII веку эрготизм стал «болезнью бедных» — morbus ruralis. Во Франции от «священного огня» сгорали в основном крестьяне — в Саксонии, Силезии, Солони. С 1630–1650 гг. центром постоянных эпидемий считалась Солонь. Поклонение св. Антонию здесь никогда не угасало. Попытка в 1682 году вынести «смешную и позорную» статую «Антоний со свиньей» вызвала резкое сопротивление верующих[272]. Согласно аббату Тессье, Солонь была «областью, которая, к сожалению, произвела больше спорыньи, чем вся Франция». Жители Солони были большими любителями ржаного хлеба. Случаи гангрены появлялись здесь с середины августа, после нескольких недель потребления ржаной муки свежего урожая, и ослабевали в течение осени, когда ржаная диета разбавлялась гречневой крупой. Но отказываться от потребления ржи жители вовсе не спешили, даже узнав о вреде спорыньи, чем серьезно озадачили врачей XVIII века[273].

И так здесь было уже сотни лет. Собственно, название Солонь (Sologne), ранее Secalaunia, и происходит от латинского secale — рожь. Со временем само название местности стало обозначать болезнь:

Эпидемии отравления спорыньей периодически охватывали Солонь с одиннадцатого и двенадцатого веков до самой революции. Эрготизм настолько отождествлялся с регионом, что в восемнадцатом веке болезнь называли «gangrene des Solognots» и «convulsio Solonienses». Задолго до этого крестьяне Солони придумали слово «спорынья» для рогатой ржи[274].