Борис Тумасов - Мстислав

• Название: Мстислав
• Автор: Борис Тумасов
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-7632-0074-8

Писатель Борис Тумасов посвятил свой роман о Киевской Руси первой половины XI в. Центральный герой романа - князь тмутараканский и черниговский Мстислав, один из сыновей великого князя киевского Владимира I Святославича.

---

Холодно в княжьих хоромах, пора бы и печи топить, но Мстислав жары не любит. Добронрава запахнула соболью душегрейку, поёжилась. Пятый год, как Мстислав в Чернигове, а Добронрава всё не отвыкла от Тмутаракани. Особенно тоскливо ей сделалось после смерти сына. Кто поймёт её? Мстислав? Но он замкнулся и мало бывает с ней, а всё больше с теми, кто строит крепостные стены и детинец, либо уезжает в обжу. Добронрава догадывается, зачем князь повадился к смерду, но она знает: всё это пройдёт, Мстислав добр и в обиду её не даст.

Вышла Добронрава на крыльцо, постояла. У поварни челядь готовила в зиму дрова, кололи чурки, складывали в поленницу. В углу двора гридни чистили лошадей скребницами. От дружинников отделился Василько, направился к Добронраве, поклонился:

- Здрави будь, княгинюшка.

- Здравствуй, Василько.

- Что ни свет ни заря подхватилась?

Добронрава опустилась с крыльца, подошла к гридню:

- С Тмутаракани привычка. На лов ведь рано вставали.

- Пора, княгинюшка, забыть, чем прежде занималась. Ты княгиня какое лето.

Отмолчалась Добронрава, направилась к воротам. Спустилась с холма, улицей вышла к пристани. Покачивались на воде ладьи и однодревки, суетились ладейщики, грузчики таскали тюки с товарами. И это снова напомнило Добронраве пристань в Тмутаракани, только там рыбный дух всё забивал да кораблей заморских больше причаливало, особенно из Царьграда и Корсуни. Греки шумные по пристани сновали. И, всех перекрывая, кричали белые чайки, скользили над морем, чуть ли воды не касаясь…

Добронрава согласна, Чернигов красив по-своему, но там, на море Сурожском, её родина, и она жалела, что Мстислав не остался княжить в Тмутаракани. Что потянуло его в Чернигов?

Побив половцев и свалив убитых в ближний овраг на съедение зверям, Боняк увёл орду. Уходили отягощённые добычей, угоняли пленных, а половецкие табуны, бесчисленные, казалось, закрыли собой всю степь. Пленных печенеги уведут в Таврию и продадут в рабство грекам. Боняк посмеивался: когда половецкий хан Мустай был не выше колёсной чеки, он, Боняк, уже водил орду. Где теперь половецкий хан?

Боняк скалится, подзывает брата:

- Булан, ты погонишь пленных в Херсонес, грекам нужны рабы. Я буду ожидать твоего возвращения, и, когда ты вернёшься, мы откочуем в низовья Дона, где до самой зимы солнце не выжигает травы. Там я решу, куда повернём своих коней, будет то Киев или Чернигов.

Кони братьев идут стремя в стремя. Булан вспоминает, как вот также они ехали к тмутараканскому князю, когда тот собирался на хазар. Тогда Боняк увёл печенегов ещё до боя, и в его притороченных к седлу сумах звенело золото. Брат мудр, зачем печенегам сильные урусские князья?

Сейчас тмутараканский князь сел в Чернигове, и печенегам, если они пойдут на Чернигов, придётся столкнуться с дружиной Мстислава. Но Булан думает, что Боняк остановит своего коня не дальше Переяславля.

- Куда увели тебя твои мысли, Булан?

- Ты прав, мой мудрый брат, я думаю, где остановишь ты своего коня, если поведёшь орду на Чернигов?

- Хе, ты рано задумался. Перед каждым набегом я советуюсь с отцом. Я знаю, где его звезда в небе, она моргает мне, а отец говорит. Как-то он сказал мне: «Ты, Боняк, великий воин!» А перед тем как повести вас на половцев, отец говорил мне: «Обнажи свою саблю, Боняк».

- И если ты, мудрый брат, соберёшься повести орду в набег, снова услышишь голос отца?

- Я сказал тебе, Булан, от отца я услышу, каким берегом Днепра пойдёт орда. Одно известно: дорога на Киев больше избита копытами наших скакунов.

Мустай опасался ханского гнева. Разве мог он забыть, как однажды Карим велел поломать хребты сразу трём бекам, возразившим в чём-то хану. Чем ближе нёс конь Мустая к переправе через Итиль, тем сильнее одолевал его страх. Он не раз спрашивал себя, как могло случиться, что половецкие караулы не учуяли печенегов?

Губы Мустая шепчут клятву, какую он дал, уходя от погони: если Карим не казнит его, то он вернётся в степь и отыщет печенежскую орду. Он разорит их вежи и вырежет всех, как они вырезали его людей…

Далеко от Итиля, у старых гор Урала, кочевала большая орда Карима. Пока Мустай добирался к стойбищу хана, тот уже знал, с чем едет хан малой орды. Ведь известно, чёрная молва на крыльях летит. И когда Мустая допустили к Кариму, ему пришлось долго простоять перед его просторной юртой.

Карим восседал на пушистом ковре, обложенный подушками, а вокруг сидели старейшины орд. По грозному взгляду хана Мустай понял, не с добром принимает его Карим. Говорил он тихо, вкрадчиво:

- Почему твои воины оказались мёртвыми, а ты остался жив? Разве не должен был ты лежать в той степи вместе с ними?

Не успел Мустай и рта открыть в оправдание, как снова раздался голос Карима:

- Ты бежал, не обнажив сабли, и потерял орду. Ты оставил печенегам вежи, и теперь тебе не к чему жить. В большой половецкой орде не место трусливым собакам. Выбирай: или ты отправишься к женщинам собирать верблюжий помет, или примешь смерть, как подобает мужчине.

И Мустай предпочёл смерть…

У самого моря Сурожского поставила вежи орда хана Боняка. Вода в море солёная, даже кони не пьют. Но воду орде давала малая степная речка. Она бежала с севера к Сурожскому морю. Берега её, поросшие камышом и кугой, были пристанищем перелётным птицам. Ночами на водопой протаптывали тропинки дикие звери, пугали лошадей. В ясную погоду хан Боняк не спал в юрте. Он разбрасывал на траве потник, а под голову клал седло. Так повелось с юных лет, когда отец поднимал его неожиданно и так же неожиданно отправлял в набег.

Теперь Боняк отяжелел. Ему трудно бывает садиться в седло, тем паче делать длинные переходы. Но он понимал, хану надо встряхиваться, чтобы ему верили воины и не застаивались кони. Кочуя, печенеги должны быть всегда готовы остановиться у ворот чужого города. Сколько раз кони печенегов гарцевали под стенами Киева? Печенеги жгли Подол, опустошали села и уходили, отягощённые награбленным. Преследуемые княжеской дружиной, они торопились. А если дружина настигала, орда бросала всё, что добыла, убивала пленных и уходила в степь. Там было её спасение.

Зимой орда Боняка перекочевала к Дону, поставила вежи в лощине под старыми шелковицами. Из Таврии вернулся Булан. Он привёз брату бочонок греческого вина из сладкого винограда, а себе молоденькую рабыню из восточной страны. Она всё время плакала и скулила по-щенячьи. Боняк морщился:

- Разве ты не видел, её мать была приблудной собакой!

Булан и сам был не рад такой покупке, он поучал её плёткой, но однажды рабыня зарезалась…

Зима выдалась с метелями и воем ветра. В ханской юрте горели угли, но было холодно. В вежах жгли заготовленные с лета кизяки, на них и готовили еду.

Боняк день и ночь не снимал с себя меховой шубы и волчьей шапки, а ноги держал в катанных из шерсти валенках. Зимой хан редко навещал своих жён, и потому снег к их юртам не был протоптан.

- Хану цветы в мороз не нужны, - посмеивались печенеги.

Зимой Боняка одолевали грустные мысли о конце бытия, когда кони смерти умчат человека, куда, он и сам не знал.

Зимой, в бескормицу, лошади тощали, и печенеги с нетерпением ожидали весны, когда сойдёт снег и оттает земля, степь покроется первой зеленью и зацветут подснежники. В такую пору даже ночью земля отдавала тепло.

Уже с весны орда начинала готовиться к набегу, а русские князья усиливали порубежные заставы и держали в готовности дружины. Если набег бывал неожиданным и стремительным, это сулило печенегам хорошую добычу.

С угловой башни открывался вид на Десну и синевший на том берегу лес. Весенний паводок поднял воду, и она, подступив к бревенчатой стене, лениво шлёпала, грязно пенилась. Солнце было на заходе, и последние лучи скользили по луговине, лежали на верхушках деревьев.

С башни Мстислав любил смотреть на загородные дали. Обернётся, Чернигов перед ним. Велик город, вкруговую в полдня не обойти.

Князю Чернигов по душе: и многолюден, и красив, особенно в летнюю пору. Ему не понять Добронраву, отчего тоскует она по Тмутаракани? Там море и простор, здесь леса, реки, луга сочные и поля хлебные.

Не раз поднимался на башню с Добронравой. Однажды возвращались домой уже потемну. Кое-где в домах ещё светились оконца, но жизнь в городе уже замерла. Гридни светили дорогу факелами, они чадили, но горели ярко. Добронрава вдруг сказала:

- Пятый год, как в Чернигове, а из Тмутаракани никаких вестей.

Мстислав и сам беспокоился, всё ли ладно у посадника Яна Усмошвеца? Хлопотное место у него, а дружина маловата. Вслух же успокоил Добронраву: