Олег Иконников - Большая Медведица

• Название: Большая Медведица
• Автор: Олег Иконников
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996

Я буду искренне рад, если честные и порядочные люди узнают себя в этой книге. Пусть будет спокойно у них в душе и сердце — это действительно они.

Люди с черной совестью и сознанием, которым вдруг покажется, что пишем мы о них, пусть будут неспокойны — о них здесь нет ни слова.

Мы с братом считаем, что недостойны они, что бы о них писали книги. И если у них все же зачешутся руки, чтобы подать в связи с «Большой Медведицей» на авторов в суд, чтобы они возместили им не столько моральный, сколько материальный ущерб, заранее говорим — это не вы, будьте спокойны. Имена, фамилии, клички, названия населенных пунктов, время — изменены.

Я воровал, грабил и убивал. Затем сам схлопотал свинцового шмеля. Из навылет простреленной шеи текла мне под щеку моя, черная почему — то кровь. Некоторые преступления я совершал хладнокровно, на других адреналинило. Иногда совесть мучила сознание и душу, иногда нет. Взяли меня раненого, без сознания, иначе живым бы я не сдался. Но судьба распорядилась по-своему и саночки, на которых я катался, пришлось тащить назад, в гору. Много и часто я думал о жизни и смерти, своей и чужой. Мечтал и представлял, любил всем сердцем, точно также ненавидел и всегда жалел, что судьба моя сложилась так, что кроме боли и зла людям я больше ничего не дал. Жалел я о прожитом и пролитом, жалел и вот, наконец, пришел тот день, когда мне стало стыдно. Стыдно, что шарил в чужих квартирах в поисках чужого добра. Что я там искал? Решетки и запретки, романтику уголовной жизни? Чушь все это собачья, сон рябой кобылы.

Мою, уголовную хребтину сломал стыд.

Олег Иконников, 1996 год

---

— Попался, сучонок? — не веря крестьянскому счастью, Ветерок даже зажмурился, а зверек, словно поняв его намерения, наконец, истошно взвыл. Не запищал и не заверещал, а именно взвыл, и было от чего. Прибив гвоздями его передние лапки к штакетине, Леха ослабил пружину капкана и вынес хорька из помещения. Воткнул острым концом штакетину в кучку чернозема, приготовленную для грядок и стал разжигать паяльную лампу.

— Завязывай, Ветерок. Шмякни его головенкой о чурку и дело с концом.

— Не-е, не вмешивайся в его судьбу, ты ведь фаталист. Он, змееныш, мне по ночам снится.

Пока разогревалась паялка, Леха шилом, которым подшивал валенки еще его покойный дед, выколол своему брату меньшему плачущие глаза и откусил пассатижами длинный, пушистый хвост. Все это время зверек выл, но это было еще не все. Гудящим синим пламенем, ровно бившим из сопла лампы, Ветерок опалил врага до кожи и остатки нарядной его шубы соскоблил лезвием ножа.

— Вот теперь ништяк, — похвалил он себя и загасил адскую машину.

— Леха, он живой кажется?

— А как же, легко от меня не отделаешься.

— Добей ты его, как тебе не противно?

— Не впрягайся, Олега, это мой враг, по своему я с ним и разберусь. Когда он, сучонок, в курятник нырял, то знал, что делал.

***

Тридцатого мая банда в полном составе шныряла в поисках добычи по Чите. Перед неизвестностью всех, кроме мурлыкавшего себе под нос Ветерка, слегка коноебило.

— Леха, ты че сегодня такой веселый?

Поправив зеркальце, чтобы лучше видеть Эдика, он улыбнулся своим мыслям.

— Кур больше давить не кому, свинарник отгрохал, а вот Котик что-то неважно выглядит?

— Знаешь, как деньги «по — черному» жгут?

— Но.

— Так вот я делал это еще круче.

— Жене сколько дал?

— Пять тысяч.

— Пятьдесят пять прогулял, что ли?

— До копейки.

— У тебя с башкой все путем?

— Бутылка вина сейчас действительно не помешала бы, бросил он под язык таблетку валерьянки и откинувшись на спинку сиденья, несколько раз глубоко вздохнул.

— Тебе что, плохо?

— Наоборот, — скорее отпашем, скорее и опохмелимся. В этот раз, опираясь на интуицию, Святой с особой тщательностью высматривал и вынюхивал объект для работы, и только к пяти вечера остановил свой выбор на коммерческом магазине в микрорайоне «Северный».

— Олега, родичи рядом живут, не запалимся?

— На шармака откупимся. Про нас легавые не должны щекотнутся. Очки темные, цепляй, чуб растребуши и вперед. Я на улице останусь, потому что внутри делать нечего. С двумя продавщицами сами справитесь. Пашите, как в прошлом комке, баб не обижать, между собой не базарить. Кот — на дверях, остальные знаете, чем заниматься. Удачи. И торопитесь, скоро шесть.

Эдька, влетевший первым, переборщил. От его ужасного вида с нацеленным стволом пятизарядки им в грудь, девчонки так завизжали, что налетчик выронил обрез под ноги и кинулся затыкать продавщицам рты.

— Тише, дуры. Вас, что никогда не грабили? «Капуста» где? — приотпустил он одну.

— Мы продуктами не торгуем.

— Ты что, с ума сошла, деньги говорю где?

— В коробке под прилавком.

— А в сейфе?

— Сейфа нет. У нас выручку каждый день забирают. Обычно в начале седьмого.

— Слушайте, девчонки, связывать мы вас не станем, но при условии, что вы не будете дергаться, потянет? Присядьте в уголок.

— Курить можно?

— Вы же не в ментовке, дымите.

Тяжело вошел Костя и выбрав с витрины пузырь поярче, свернул с него пробку.

— Красотки, стакан дайте?

— А это вы «Лион» полмесяца назад обчистили? — выпустила из себя клуб дыма сопливая с виду девчушка.

— Мы, дорогуша, мы. Стакан дашь?

Ветерок с Вовкой, затарив пять сумок чем бог послал, во что складывать остальное не знали. Подсказал опохмелившийся Кот. Он вытряхнул болгарские сигареты из коробок, и подельники стали шустро их заполнять женскими юбками и мохеровыми шарфами. Рассовав деньги по карманам и остаток высыпав за пазуху, Эдик вернулся к продавщицам. Девчонки, ключ от входных дверей у кого?

— На гвозде висит, за оконной шторой.

— Умница. Сейчас мы отвалим, вас запрем. Двадцать минут не орать и не свистеть, о кей?

Рыжий поливал помещение коньяком.

— Зачем он это делает?

— Ты че, Маринка, они же и в «Лионе» все залили, только ацетоном, чтобы собака след не взяла.

— Соображаешь. Ну ладно, тетки, извините, если что не так. Прощайте, мы побежали.

На два оборота провернулся в замке ключ, и в комке наступила тишина.

— Может, в милицию позвоним?

— Телефон обрезали.

— Вот хапуги, голые стены оставили.

— Ладно тебе, не своим ведь торговали.

Наблюдая из машины, как из магазина вываливаются тяжко груженые сообщники, Святой врубил первую передачу и тронулся в их сторону. Мгновенно оценивший ситуацию Леха, опустил сумки на асфальт и проголосовал.

— Привет, шеф, — загремел он, привлекая внимание случайных прохожих, — до вокзала подбросишь?

— Стольник устроит?

— Да хоть два.

— Падай.

— Не один я.

— Падайте, ворюги, — снизил тон Олег.

— Вот спасибо тебе, добрый человек.

Сваливали с города по той же трассе, что и в первый раз, но до обводной было чуть ближе и через одиннадцать минут, за тем же постом ГАИ в Песчанке, Ветерок, удовлетворенно щелкнув секундомером, возвестил.

— На одну минуту раньше выскочили.

— Мерзкий денек для читинских ментов выдался. Начальство дрючить их, бедолаг, будет жестко. Как вы думаете, Эдуард Борисович?

— Я, дело прошлое, не слышал, чтобы кроме нас кто-нибудь в городе комки лупил. От тебя чем пахнет?

— «Амаретто», Эдуард Борисович.

— Когда успел?

— Пока ты с матрешками любезничал, я грамм эдак триста вжарил и шоколадкой придавил.

— Костя, вот ты дерзкий, как чечен, а почему в менты подался? Ты ведь бандит прирожденный?

— По заданию вашего старшего братца.

— Серьезно можешь ответить?

— Если серьезно, то денежки, Эдька, денежки. Тыркался я на «БЕЛАЗе», мыркался, а теперь «Жигули» из мечты превращаются в реальность. Через месяц куплю.

— Бухаешь, словно лошадь, кого ты купишь.

— Я брошу скоро, вот те крест.

За Урульгой тачка съехала с трассы в густые заросли начинающего оперяться в зелень продолговатых листочков ивняка. По траве у тихого ручейка, убегающего под деревянный мостик через дорогу, разложили награбленное и стали с каждой вещи снимать квитанции и ценники.

Это еще что за чудо-юдо? — крутил Кот перед носом так и сяк яркий пластиковый агрегат, размером с добрый арбуз.

— Пылесос.

— Не похоже, у того хобот должен быть.

— Какой еще хобот? — повернулся к нему сидящий на кожанке Эдик,

— Это японский, я сам лично по телику видел, как вот точно такой же Преснякову-младшему дарили. Отверстие под забор воздуха в нем есть?

— Имеется, но оно с резьбой.

— В натуре?

— Натуральней быть не может.

— Неужели впопыхах насадку к нему забыли? Святой взял у приятеля агрегат и кинул его Вовке.

— Бензином облей и сожги.

— Подождите, я моторчик из него выверну — перестал шмонать баулы Леха.

— На кой он тебе?

— Вентилятор сварганю или автопоилку чушкам. В хозяйстве все сгодится, а ты стригани пока вон в том сумаре диктофон японский в упаковке и шесть кассет к нему тоже нуль-с.

Растопырив локти по крыше машины, Вовчик рассматривал в бинокль далекие сопки.

— Дай глянуть, — вырывал у него оптику Костя.

— Где лежала? Олег Борисович, мне, как действующему охотнику, просто необходима эта штука. Прошу выделить.

— Рыжий, отдай ему.

— Далеко бьет, цейсовский, — повесил он бинокль на бронзовую шею подельника — Святой, че всю эту муру ко мне тащить, давайте здесь поделим?

— Делайте, как удобней, мне все равно.

Краденное разбанковали прямо здесь, под тихий шелест ручья и последние лучи оранжевого, падающего за дымчатый горизонт солнца. Обломилось на нос всего по двадцать семь штук, но, правда, финансовые потери с лихвой компенсировали битком наполненные сумки и коробки, которые Вовчик растолкает по одним только ему известным точкам в Шилке и Нерчинске. По пять тысяч скинулись на ремонт его тачки и, перекусив, газанули в Первомайск.

После этих двух дерзких грабежей, милиция действительно сбилась с ног. До мая девяносто второго года таких преступлений в Чите не было. Покачав осведомителей из среды организованной преступности города, Кладников с Вьяловым подопустили руки понимая, что разбойничают гастролеры и взять их можно будет только с поличным. Понимал это и Олег. Ветерок, у которого в Иркутске жила старшая сестра жены, предложил поработать там.

— Хата трехкомнатная, на окраине города в пятиэтажном доме. У мужа ее «жигуленок» имеется, на нем их сынок нас и покатает по Иркутску. Поищем, где пахануть, и думаю, он подмогнет нам, чем сможет.