Олег Иконников - Большая Медведица

• Название: Большая Медведица
• Автор: Олег Иконников
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996

Я буду искренне рад, если честные и порядочные люди узнают себя в этой книге. Пусть будет спокойно у них в душе и сердце — это действительно они.

Люди с черной совестью и сознанием, которым вдруг покажется, что пишем мы о них, пусть будут неспокойны — о них здесь нет ни слова.

Мы с братом считаем, что недостойны они, что бы о них писали книги. И если у них все же зачешутся руки, чтобы подать в связи с «Большой Медведицей» на авторов в суд, чтобы они возместили им не столько моральный, сколько материальный ущерб, заранее говорим — это не вы, будьте спокойны. Имена, фамилии, клички, названия населенных пунктов, время — изменены.

Я воровал, грабил и убивал. Затем сам схлопотал свинцового шмеля. Из навылет простреленной шеи текла мне под щеку моя, черная почему — то кровь. Некоторые преступления я совершал хладнокровно, на других адреналинило. Иногда совесть мучила сознание и душу, иногда нет. Взяли меня раненого, без сознания, иначе живым бы я не сдался. Но судьба распорядилась по-своему и саночки, на которых я катался, пришлось тащить назад, в гору. Много и часто я думал о жизни и смерти, своей и чужой. Мечтал и представлял, любил всем сердцем, точно также ненавидел и всегда жалел, что судьба моя сложилась так, что кроме боли и зла людям я больше ничего не дал. Жалел я о прожитом и пролитом, жалел и вот, наконец, пришел тот день, когда мне стало стыдно. Стыдно, что шарил в чужих квартирах в поисках чужого добра. Что я там искал? Решетки и запретки, романтику уголовной жизни? Чушь все это собачья, сон рябой кобылы.

Мою, уголовную хребтину сломал стыд.

Олег Иконников, 1996 год

---

— Павлик, Нугзар звонит, что ему ответить?

— А что ему надо?

— Спрашивает, как ты себя чувствуешь?

— Скажи, пусть через тридцать минут у подъезда ждет мое превосходительство. Одыбался я.

Спустя полчаса Секретарь доставил своего шефа в «Лотос».

— Нугзар, пока я делами занимаюсь, на «яму» сбегай. Там шпана должна ханку варить, если голяки, то хоть пачку кодеина разыщи, трещит головушка — кряхтя, вылез он из «Тойоты» и, пристроив на тонкой переносице, радужные «хамелеоны», шагнул в кофейню. Секретарь газанул по адресу, где малолетки со свернутыми набекрень мозгами, день и ночь варганили наркоту.

На место отвалившей иномарки Культурного встал серебристый «Линкольн». Из него лениво вывалились два невысоких парня с толстенными рыжими цепями на шеях и закурив «Мальборо», толкнулись в стеклянные двери «Лотоса».

— Пал Палыч здесь? — спросил один из них босяков, глыкающих пиво за ближним к ним столиком.

— Там, — кивнул в сторону подсобки одноглазый парнишка, — закурить дай?

— Воруй, братец, а не пиво с утра глуши — бросил им на стол сигареты Весна.

Оторвавшись от записной книжки и отложив в сторону авторучку при виде вошедших, Культурный вежливо растянул в улыбке губы.

— Привет, жулики, — по очереди пожал он потные руки Весне и Калине.

— По делу или на чашку чая заглянули?

— По Бабушкина сейчас ехали: возле «Лиона» менты и «Скорая» стоят. Мы на минутку тормознули. Девчонки-продавщицы базарят, что их комок только что выхлопали. Игорь сел на краешек полированного стола.

— Они ведь, кажется, в общак исправно отстегивают? Разберись, Пал Палыч, что там у них за канитель?

— Я Нугзара на «яму» отправил, вы на тачке?

Калина подал Весне ключ зажигания.

— Свози его, Паха, к магазину, а я пока в зале с пацанами потолкую.

Культурный и Весна мотанули до комка.

Игоря, высматривающего знакомых за шушукающимися столами, пригласили к бару Ловец с Торопыгой.

— Привет, Калина, падай к нам.

— Здорово, пацаны, — не спрашивал разрешения, из початой бутылки сухого вина угостил он себя и, облокотившись на стойку, подмигнул миловидной барменше.

— Не в курсе, что за грузин возле Пал Палыча трется?

— Нугзар что ли? — тонко оскалился Ловец.

— Он раньше секретарем комсомольской ячейки в мединституте ошивался. Теперь вот в люди выбился. У Культурного правой рукой стал. Кличка, правда, старая осталась, Секретарь — заржали друзья.

— Куда, интересно, пенсионер лыжи навострил?

— Несколько хлопаков час назад «Лион» грабанули, — выпрямился Игорь и потер поясницу.

— Грамотно отработали, в масках. Но магазин под нашей крышей, платит, как положено. В ментовку не лукается. Нужно найти этих жиганов и объяснить, что так делать негоже.

Вмешиваться не хотелось. Такими, как Калина, присутствующий здесь же, в кафе, Гоцман зимой печи топил, но базар задел его за живое и, не выдержав, он подошел к стойке бара.

— Правильно пацаны и сделали, что этих барыг вышелушили. Это вы привыкли на халяву «капусту» рубить, обращался Гоцман к одному Игорю, — а эти хлопцы, рискуя жизнью, себе на хлеб с маслом зарабатывают.

— Они против шерсти прут. Воровское и общаковое движение не признают, как с этим быть?

— Не трогай воровское. Ты да Весна — бродягами себя считаете, а у шпаны порядочной на глазах по городу на лимузинах шлюх покатываете. В казино за вечер по двести штук оставляете.

— Это наше личное дело.

— Тогда не лезь в воровское.

— Почему?

— Потому что истинный бродяга продал бы свой «Линкольн». На вырученные от продажи бабки накупил бы курехи, чая и подогрел бы в нашей области все зоны. Арестанты в тюрьме лапу сосут, а ты и кодла твоя измазали бесстыжие рожи икрой черной, увешались золотыми побрякушками, как индийские набобы и все у вас ништяк.

Спорить с Гоцманом, который был авторитетней Культурного и не был до сих пор вором в законе потому, что по молодости запачкался кровью, Игорь не решился и сделав вид, что ему срочно надо на кухню, ушел.

— Зря ты, Санька, ему стоп в гору выписал. Он теперь на тебя злобу затаит.

— Ничего, — обнял тот подельника за шею и заглянул в его зеленые глазищи — пускай, собака, скушает, а то навострился с коммерческих лавок дань собирать. Скоро сам в коммерсанта превратится. Послушай, Гриха. Рожа у тебя вытянутая, нос вострый, словно сабля, но самое главное — смуглый ты, даже слишком. За что тебя девки любят?

— Глаза зеленые, видишь, — шутливо подставил под падающий луч света настенного бра лицо Ловец.

— Ну, ты даешь! На черной морде зеленые шары. Любят тебя за это что ли?

— Конечно! Телки в мужиках разбираются. Ну и в штанах конечно не подарок. Лялька, пузырь шампанского нам выкати, да не из-под прилавка, с холодильника.

Лариска с Наташкой взахлеб и наперегонки тараторили Пал Палычу и Весне, как их ограбили.

— Никого, главное, не били и даже не материли. Добрые, вежливые…

На крыльце смолили сигаретами два майора с Управления по борьбе с организованной преступностью.

— Послушать этих трещеток одно удовольствие, — покрутил черный ус Вьялов.

— Виктор Лаврентич, может, их кто с нашего Управления обчистил, — добрые и хорошие ведь только у нас служат.

С редкими волосами, зачесанными назад и пронзительным волчьим лицом, Кладников пропустил, что балагурил ему заместитель. Он чутко внимал продавцам, понимая, что это не просто информация, а голая правда, которую девушки на следствии скорее всего скроют.

— Интересно, — покрутил на пальце брелок с ключами Паха, кто же вас так по-джентельменски выставил? — и конечно удивился бы узнав, что набедокурил тут его бывший солагерник и даже одноклассник, ныне проживающий в Первомайске, Олег Иконников.

Знали его и Кладников с Вьяловым, правда, только визуально, но скоро они познакомятся поближе. Майоры, сытые и здоровые, Святой, голодный и блюющий от встречи с пулей, но зато все трое будут недовольны жизнью…

— Веснин, бардак в городе, — цвыркнул слюной в щель передних зубов Вьялов.

— Что вы за блатные, если ваш магазин взяли?

— Залетные это, Александр Васильевич, — слегка стушевался Паха — свои бы не посмели.

— Приезжие, говоришь? Спасибо, подумаем…

***

Все, что можно было, разделили и все равно, половина комнаты оставалась загроможденной мешками, сумками, коробками. Святой еще раз все проверил, в надежде что-нибудь, куда нибудь пристроить. Но радиотелефоны, несуразно длинные кожаные плащи из Турции, итальянские туфли, парфюмерию и все остальное домой тащить было незачем.

— Рыжий, ерунду эту снова тебе придется сталкивать. Куда? Ищи, старайся для общества, а ты, Ветерок, помнится мне, Щеглу нерчинскому магнитофон в тачку хлял?

— Припоминаю.

— Возьми «Мустанг» или еще что выбери. В сумках я где-то видел, да сгоняй в Нерчинск. Навести парня, заодно закажи ему патронов автоматных, пистолетных, гранату может, выпросишь.

— У него откуда?

— Не от верблюда, Леха, а от свояка. Угости его водочкой, винца заморского прикупи. Что, учить тебя, что ли?

Две следующие недели Эдик со своим лучшим другом западал в шестидесяти километрах от Читы, на живых дачах машиностроительного завода, рассыпанных по желтому чистому пляжу озера Арахлей. Угарный отдых школьных друзей скрашивали две пионервожатые с местного лагеря труда и отдыха.

Олег помог Вовчику с переездом и когда вернулся от Щегла Ветерок, нанялся, конечно, за бесплатно, в помощники и к нему. Тот расширял участок и нужно было не только перекопать столбы забора, но и смастырить для его чушек не свинарник, а что-то вроде небольшого дворца.

— Леха, тебе поросятки на кой хрен нужны? От них тут, наверное, вонь стоять будет, не продохнешь и мух тучи, антисанитарию разводишь. Мясо или сало понадобится, пошел в магазин да купил? — точил рашпилем штык лопаты Святой.

— Не понимаешь ты ни черта в красивой жизни.

— А ты объясни мне, дуралею.

— Для души это, секешь? Колхозник я по натуре. К живности с детства привык, да и на продукты денежек меньше уходить будет. В толк никак не возьму, почему вы их не жалеете?

— Один раз живем, дружок, а ты их копишь, с понтом бессмертен и про русскую народную поговорку не забывай — от тюрьмы да от сумы…

— Это твой принцип жизни, а мой: лишний х. й в жопе — не лишний. Ограждение перенесем, и вон в том углу теплицу поставлю, а в том — грядки под лук с морковью разобью…

Планы его расстроил ржаво щелкнувший в курятнике капкан и, вонзив топор в неотесанное до конца бревно, он резво кинулся к любимым хохлаткам. Две, даже три, трепыхая в агонии крыльями, с перекушенными шейками, уже покидали своего хозяина. Но это была ерунда, главное, что в капкане ежился ненавистный хорек.

— Попался, сучонок? — не веря крестьянскому счастью, Ветерок даже зажмурился, а зверек, словно поняв его намерения, наконец, истошно взвыл. Не запищал и не заверещал, а именно взвыл, и было от чего. Прибив гвоздями его передние лапки к штакетине, Леха ослабил пружину капкана и вынес хорька из помещения. Воткнул острым концом штакетину в кучку чернозема, приготовленную для грядок и стал разжигать паяльную лампу.