Даниель Циммерман - Александр Дюма Великий. Книга 1

• Название: Александр Дюма Великий. Книга 1
• Автор: Даниель Циммерман
• Издательство: ТЕРРА; Физкультура и спорт
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00857-5

Подробная биография — настоящий путеводитель по творчеству Александра Дюма-старшего (1802–1870) — принадлежит перу известного современного романиста, лауреата многочисленных литературных премий Даниеля Циммермана.

---

Впечатления об этом первом путешествии на «Юг Франции» будут постепенно появляться в различных газетах между 1837 и 1840 годами, а отдельной книжкой выйдут только в 1841 году. Временной сдвиг между дневниковой записью и ее литературной отделкой объясняет отсутствие гармонического единства, присутствовавшего во «Впечатлениях о путешествии в Швейцарию» вместе с постоянной легкостью пера даже в трагических эпизодах. Здесь исторические эпизоды дидактичны и не так похожи на новеллы, они могут оборачиваться эрудированной болтовней по пустяковому поводу, как, например, в дискуссии с археологом вокруг триумфальной арки в Оранже. Но все же подлинный Александр Великий проявляется порой то в описании моста дю Гар, то в открытии Средиземного моря или первом знакомстве с рыбной похлебкой-буйабес в совершенно «гомеровском» изложении. Такого же свойства — не менее эпическая охота на синьгу в Беррском пруду или пастушеский праздник в Ниме в день клеймления быков, во время которого, мы вынуждены это констатировать, хотя все в нас этому противится, отвратительный Милорд оказался способным на героическое поведение и спас от бычьих рогов выбитого из седла всадника, что, однако, не помешает ему в будущем продолжить свое методичное истребление всех встречающихся на его пути кошек. Или же посещение Бука, городка между Кро и Камаргом, так и оставшегося преддверием рая. Три дома, два заколоченных, в третьем — постоялый двор. В этом месте Наполеон приказал построить город и порт. Инженеры, архитекторы создали проект, но им все и ограничилось. Тем не менее на указателях можно было прочесть: «Большая, или Портовая улица», «Театр Ея Королевского Величества Марии-Луизы». Хозяин постоялого двора служит гидом. «В течение двух часов прогуливал он нас по четырем углам города и заставил посмотреть все — от боен до ботанического сада, рассказывая о каждом здании самым подробным образом и не пропустив даже фонтана».

Научная экспедиция, разумеется, предусмотрела остановку в Авиньоне. Ночь была темная, и кучер проехал город, не заметив его. Жандармы останавливают экипаж для проверки паспортов. Руководитель экспедиции отказывается их показать. Раз так, их заворачивают в Авиньон, и тут уж нет никаких проблем с жандармами, чтобы открыть им городские ворота. Их бумаги оказываются в полном порядке, и они могут остановиться в гостинице «Пале-Рояль». Александр просит номер третий, тот, где был убит маршал Брюн. Сразу же находит след от пули в стене напротив двери: значит, в самом деле здесь убит был его «крестный». Он ложится, но «как только погасили свет, я подумал, что, возможно, лежу как раз на той из двух кроватей, где лежал труп. От этой мысли волосы на моей голове зашевелились и на лбу проступил холодный пот: сердце мое забилось так сильно, что я слышал его удары. Я закрыл глаза, но заснуть не смог: все подробности кровавой этой сцены вставали предо мной. И комната, казалось, полна была призраками и отзвуками прошлого». Дабы отделаться от них, ему не оставалось ничего другого, кроме как расследовать подробные обстоятельства этого эпизода времен Белого террора и изложить их скупо и энергично.

Еще более удивительна история о святотатстве, совершенном им в Бо. От «старинного двора любви Прованса» остались лишь пустынные развалины. И вдруг звон колокола заставил Александра направиться к открытой церкви. Внутри лишь дюжина нищих вокруг тела девочки. Странная погребальная церемония без участия священника. Нищие несут гроб на кладбище. Александр их сопровождает. Женщины бросают в могилу полевые цветы. Александр отдает свой кошелек. «Один из нищих его взял и отдал матери, которая не стала меня благодарить, но лишь заплакала пуще». Александр возвращается в церковь, чтобы поразмыслить об увиденном. Наступает ночь, гид торопит его вернуться. «В момент, когда должен был я покинуть церковь, мной овладело желание унести что-нибудь отсюда. Так бывает всегда в минуты сильного волнения; как только мы оказываемся в его власти, нам хочется продлить мгновение и мы понимаем, что достичь этой цели можно лишь с помощью предмета, который напомнил бы о нем и тем оживил в памяти». Он замечает на алтаре фигурку святого, берет ее, снова ставит на место, раздумывая о том, как примирить «желание с угрызениями совести». Денег у него больше нет, он занимает у гида десять франков и оставляет их в обмен на фигурку. Но «в душе [испытывает] ужас». Садится в экипаж, видит там свое ружье и опасается, как бы «тряска в кабриолете не вызвала самопроизвольного выстрела». Решает разрядить ружье в воздух — а вдруг ствол разнесет и ему оторвет руку? Он вынимает патроны. Решает идти пешком: дорога крутая, и экипаж может перевернуться в кювет. Ярко светит луна, они минуют заброшенное аббатство Монмажур, гид предлагает ему зайти во двор. Александр отступает: «Камень мог сорваться с высоты этих сводов и разбить мне голову». В Арле он запирается в своей комнате, достает фигурку из своей охотничьей сумки, ставит ее на комод, «и я прочел молитву, чего, надо признаться, давно уже со мной не случалось». На следующий день он переправляет святого в Париж. «Если бы пришлось мне сохранить его в багаже, я бы, скорее всего, не осмелился продолжить мой путь». Менее чем десятью годами раньше Карл X издал закон, по которому пожизненными каторжными работами каралось похищение предметов поклонения из церкви.

Смена интонации, и «Юг Франции» заканчивается «Охотой на шастра», мифическую птицу, история которой рассказана была Мери, а Александр преобразовал ее в потрясающую онирическую вариацию. Совершенно невозможно читать ее спокойно — смеешься до колик. Чтение, в которое надо погрузиться полностью, ни на что не отвлекаясь[164].

Прекрасный год 1835-й, мир в литературе, апогей романтизма. Бальзак публикует «Лилию в долине», Гюго — «Песни сумерек» и «Анжело», Мюссе — «Майскую ночь» и «Декабрьскую ночь», Виньи — «Неволю и величие солдата» и «Чаттертон». Кроме того, композитор Беллини, автор «Нормы», создает «Пуритан». В политике же, напротив, катастрофа. 28 июля шпик и провокатор Фьеши взрывает свою адскую машину, официально — по наущению Общества Прав человека, а на деле, осуществляя полицейскую провокацию. Восемнадцать человек убито, среди них — бывший президент Совета Мортье. Само собой разумеется, королевская семья чудом осталась в стороне. Де Брогли, новый глава правительства, четвертый за девять месяцев, и бессменный карлик пользуются этим для издания в сентябре законов против прессы, столь же репрессивных, как при Бурбонах. Отныне даже называть себя республиканцем считается преступлением, равно как и обсуждать права собственности. Всякое возбуждение «ненависти» против короля наказывается тюрьмой и непомерно высокими штрафами. Даже карикатуры подвергаются цензуре и предварительному разрешению. Республиканские газеты «Tribune» и «Le Reformateur» так никогда от этого и не оправятся, и, по свидетельству Карреля, оппозиционная пресса будет вынуждена «подвергать себя самоцензуре»[165].

В марте открылся в Палате пэров нескончаемый (он продлится до января 1836) процесс ста шестидесяти республиканцев. Главным обвиняемым — братьям Кавеньяк — удастся с двадцатью четырьмя товарищами бежать из Сент-Пелажи через вырытый подкоп. Среди свидетелей защиты — Ламенне, Этьен Жозеф Гарнье-Пажес, Ледрю-Роллен, Огюст Конт, Каррель, Буонаротти, Распай, Барбес, Пьер Леру, Лазарь Карно-сын, Этьен Араго, Бланки, Жюль Фавр. Поскольку женщинам на слушание дела вход воспрещен, Жорж Санд присутствует в зале в мужском костюме, она в восторге от замечательного таланта адвоката Мишеля де Бурж. Академик и недавно избранный депутат от Севера Ламартин возмущен подобным процессом, он больше уже не легитимист, но еще и не республиканец, однако явно переходит в оппозицию. Виконт Виктор Гюго хранит спокойствие, он добивается звания Академика и уже подумывает о том, чтобы стать и пэром Франции. Александр также не протестует. Надо сказать, что он завален работой.

С момента возвращения в Париж он работает безостановочно. Возобновляется совместная жизнь с Идой, дает свои результаты связь с Гиацинтой Менье, заканчивается работа над «Изабеллой Баварской» на основе исторических сцен, опубликованных в «Revue des Deux Mondes», собирается сборник новелл «Воспоминания Антони», продолжается сотрудничество с Корделье-Делану в создании драмы «Кромвель и Карл I» для театра «Порт Сен-Мартен», и, как обычно, имя его в принципе упоминаться не должно. Кроме того, он пообещал Гарелю новую пьесу, под своим именем и, следовательно, совершенно новаторскую. Недавно он прочитал присланную Мериме его новеллу «Души чистилища, или два Дон Жуана», совсем иную, нежели у Тирсо де Молина, Мольера и Моцарта, версию. Этот Дон Жуан де Манара, в отличие от неисправимого Тенорио де Молины, доступен жалости, раскаянию, в сущности, добрый малый, вознагражденный финальным искуплением; спрашивается, с чего бы это Александр так заинтересовался подобным персонажем?