Иван Галкин - По мостовой из звёзд

• Название: По мостовой из звёзд
• Автор: Иван Галкин
• Жанр: Фэнтези

Что такое сказка? Это история. История, полная необычного, ужасного и чудесного, заставляющая птицу вашей фантазии расправить крылья и приготовится к полету длиною в одну повесть и… чуть дальше. Потому что, несмотря на все чудеса и небывалые несуразности, сказка несет в себе смысл. Такой старый и знакомый. Несет через века и такие же, но уже забытые, истории. И пусть иногда она бывает страшной, я считаю, что главное, что она должна нести в себе — это крупицу счастья. Настоящего, когда ты сопереживаешь героям и иногда улыбаешься, но сам не знаешь — почему… Я не говорю, что написал хорошую историю, слишком мало опыта. Но если хоть один человек улыбнется, сопереживая, я буду знать, что она написана не зря.

---

Между лучами располагалась храмовая площадь, по которой сейчас шагал мальчик. Разделенная лучами на четыре части, мощеная камнем: грубыми неравными блоками, отёсанными сверху, но все же не просто утоптанная земля, какую Саша мог видеть по всему городу. На площади часто, вразброс, росли деревья. Видно было, что за ними ухаживают. И более всего площадь напоминала Саше рукотворный, мощеный камнем парк — настолько много деревьев здесь росло.

Саша пытался определить вид этих деревьев, проходя мимо. Не смог — деревья похожи были на клены, но с гораздо более вытянутыми листьями. Мальчик остановился у одного из них, вгляделся в подрагивающую в такт ветру крону. Подумал о том, что самое интересное в этом мире должно находиться не в человеческих городах. Если бы у меня было время, думал он, я бы посвятил не меньше года этому миру. А может и два. Но времени не было и, скрепя сердце, Саша вышел с площади и свернул на грязные улочки города.

Петляя по ним, он прошел мимо кабака. Раньше здесь собирались пьянчуги. Теперь стояли три телеги, груженные провиантом с уже впряженными в них быкоподобными животными. Скоро эти телеги должны были отправиться в войсковой обоз. Весь город был поглощен предвоенной суетой. И печи по всему Верску работали в полную силу, поднимая над городом облако смога.

Лично Саша ничего хорошего в походе не видел. Ни для себя, ни для города. И находиться в подавленном суетой городе становилось невыносимо. Потому, оказавшись за массивными воротами города, мальчик вздохнул с облегчением.

Саша взглянул на широкую дорогу, скрывавшуюся между лугами далеко на горизонте. Как и раньше, дорога была полна беженцев. Люди все еще продолжали бежать, ведь лесники выходили из лесов все дальше.

Мальчик не глядел на беженцев — повидал достаточно, за те дни, что провел в городе. Ему нужен был лес, где можно было уединиться. А ближайшая роща была в часе ходьбы, далеко за полями, сжавшими город в объятиях. В ту далекую рощу и направился Саша.

* * *

Занятия позволяли Саше не томиться ожиданием. Благодаря Ворону он понимал, что не теряет время зря.

В этот раз он наблюдал за собой. Наблюдать можно было за вещами извне, оставаясь лишь субъектом. А можно было и затем, что внутри, являясь и объектом, и субъектом.

— Так может только человек, — говорил Ворон.

Наблюдать наблюдателя. Саша пытался посмотреть со стороны на свои действия. Не пытаясь остановить поток мыслей, но наблюдая за ним. И, честно сказать, пока что у него это выходило не слишком хорошо. То поток мыслей, то звуки природы уносили наблюдателя.

Но наблюдение касалось только самого мальчика и его понимания мира.

— Ведь твое видение мира зависит не от мира, а от воззрения, — повторял Ворон.

Поэтому Ворон требовал всё больше. Не только часы наблюдений, но и долгие разговоры, физические упражнения.

— Тело должно быть достойным вместилищем духа и… души, для человека, — говорил он.

Но и это было не всё. Прошли недели с того момента, когда Саша появился в этом мире и перекресток теперь был ближе, чем когда бы то ни было. Потому что Ворон учил его видеть возможности.

Чаще всего это выглядело как сказка, как чьи-то фантазии и небылицы. Он мог видеть то, что могло бы произойти и то, что может произойти. Мог видеть то, что происходит где-то еще. Иногда он видел то, что действительно происходило или произойдет. Хотя Ворон называл это возможностями этого мира. И Саша был с ним согласен. Он каждый раз ощущал, что любая из возможностей может стать правдой… лишь бы он принял ее.

— Это иллюзия, Ворон?

— Нет. Но если ты примешь ее сейчас… Это будет для тебя иллюзией. Просто очередной сумасшедший и это еще одна опасность.

Еще Саша учился ходить, так же, как чуть не сделал это во время встречи с хорхи. Ворон учил его наблюдать за собой, пытаясь воспроизвести условия тех случаев. Хотя катализатором в случае с хорхи был страх, Ворон помогал ему отсеять это чувство, оставляя истинную причину. И иногда Саша чувствовал, что есть что-то рядом… Что-то, что является настоящей причиной. Той же, которая дала ему возможность попасть в этот мир, воспользовавшись Местом.

Каждый раз Ворон давал ему образы, помогая вызвать ощущения. Он создавал условия. И каждый раз Ворон опасался, что Скиталец уйдет и не вернется, но не объяснял — куда. Он лишь говорил, что возможности могут погубить. Поэтому он никогда не давал ему зайти слишком далеко. Особенно опасным Ворон считал поддаваться чувствам.

— Не только страх, но и другие сильные эмоции заставляют тебя неосознанно влиять на Перекресток. Однако, чем сильнее эмоции и масштабнее их результаты, тем больше вероятность, что произойдет инверсия. Отдача отнимет у тебя не только эти чувства, но и разум.

— Я справлюсь, — отвечал мальчик. Но не слишком уверенно.

* * *

Саша стоял на площади рядом с олерисом. Клык сидел у него на плече, заинтересованно наблюдая за скоплением людей. А вокруг собралось множество священников, разных рангов. Одни был одеты в серые одежды попроще, другие, как олерис, в белоснежные одеяния. А некоторые — в черные мантии.

Чуть дальше стояли и все знатные лица города. Княжеские советники, затем — старосты и купцы. И вдали все было заполнено народом. Одна группа переходила в другую без разрывов. Места просто-напросто не хватало. Если бы колокол располагался на храмовой площади, то места бы хватило всем. Но этот колокол был светским, не религиозным. Храмы вообще не использовали колоколов. Поэтому, колокол поставили на небольшой площади перед княжеским теремом, на сходе нескольких улиц. Эта площадь возникла гораздо раньше храма, и колокол был ее центром. Может даже причиной ее спонтанного образования.

Саша видел скопление на этой площади второй раз. Первый — когда князь созывал народ. Теперь колокол не звонил, но людей было гораздо больше. Ведь здесь находилось собранное войско. Точнее, лишь основная его часть — дружина. Большая часть ополчения уже находилась за городом, собранная в колонны. Войско было готово к походу.

Вдруг рядом с Сашей возник Ареил. Молодой князь заметил друга в толпе и протиснулся поближе. Он был одет в праздничные одежды — багровые одежды, плащ… даже короткий кинжал, украшенный драгоценностями.

Саша был рад появлению Ареила. У него можно было спросить всё, что в происходящем было непонятно. И получить простой ответ. Олерис не всегда отвечал ясно. Иногда, специально, довольно туманно.

— Еле вырвался. — Ареил показал глазами на скопление княжеского двора. Там стояла княгиня, окруженная женами советников, няньками, и просто дворовыми девками. Это было красивая и высокая женщина. По Сашиным меркам мать Ареила была полновата. Но по местным канонам — почти идеал. К тому же, ее лицо было очевидно красивым — тонкие брови и нос, длинные ресницы и чувственный рот.

Княгиня плакала. И не только она. Казалось, все женщины в толпе плакали и причитали, провожая мужей и сыновей на войну. Такова была традиция, таковы были и их чувства, которые считалось зазорным скрывать, а не наоборот. Момент, когда они бросались к мужчинам, обнимая их, уже прошел. Так же, как и напутствия старейшин и советников, остававшихся управлять городом. Теперь мужчины взбирались на стидов, занимая места в колонне. Все ожидали приказа князя. А он произносил совету последние напутственные слова.

Саша не слушал, он рассматривал воинов. Вся личная сотня князя, верхом на великолепных стидах, была одета в более качественные доспехи, чем всё, что Саша видел раньше. Морды и бока стидов были закованы в сталь. Поверх кольчуг красовались стальные пластины в виде дисков или ромбов, закрывавшие спину и грудь. У многих были закрыты плечи и голени, бедра также защищены пластинами. Шлемы у всех были одинаковы — оставляли открытыми только лица, притом на нос опускалась защищавшая его пластина.

Сам князь сидел верхом на крупном, но очень изящном стиде. Поверх кольчуги был одет самый настоящий панцирь, охватывавший грудь, но оставлявший, для свободного поворота, уязвимым живот. В металл были закованы и плечи Бореада. Наплечники закрывали не только их, но и шею от удара со стороны. На руках — кольчужные перчатки, обитые металлическими пластинами. Пластинчатая юбка, защищала бедра. Закрыты были и голени. На голове красовался шлем, оставлявший открытыми лишь глаза и рот — остальное закрывалось плавными изгибами металла. На вершине шлема сидела металлическая статуэтка священного ласчи.

Меч князь, похоже, никогда не менял — все тот же, изогнутый, со вторым лезвием на рукояти. За спиной висел большой круглый щит, обитый металлом. Плаща на князе не было, наверняка чтобы никто не мог стащить Бореада со стида, ухватившись за ткань. Но было видно атласный квадрат ткани, закрепленный между наплечниками и у нижнего края грудного панциря. Когда Бореад поворачивался, Саша мог видеть изображение пустоши, над которой светила луна. На поверхности этой пустоши был изображен четырехлистный цветок. Все было вышито белыми нитками.