Ролан Барт - Семиотика, Поэтика (Избранные работы)

• Название: Семиотика, Поэтика (Избранные работы)
• Автор: Ролан Барт
• Жанр: Философия

---

IV. Соглашение: П. предлагает м-ру Вальдемару подвергнуться гипнозу на пороге смерти (поскольку он знает о своей участи), и М. В. соглашается; экспериментатор и пациент заключают соглашение: условия, предложение, ответное согласие, уточнение деталей, решение об исполнении, официальная регистрация в присутствии врачей (последний пункт представляет собой отдельную придаточную цепочку).

V. Каталепсия (за 7 месяцев до момента повествования, суббота, 7 ч. 55 мин.): Когда наступили последние минуты жизни М. В., после того, как сам пациент известил об этом экспериментатора, П. начинает сеанс гипноза in articulo mortis, в соответствии с Программой и с Соглашением. Эту цепочку можно назвать "Каталепсия"; она включает в себя, среди прочих элементов: магнетические пассы, сопротивление испытуемого, признаки каталептического состояния, контролирующие действия экспериментатора, действия врачей по проверке результатов (акции, входящие в цепочку, занимают 3 часа: каталепсия наступает в 10 ч. 55 мин.).

VI. Вопрос I (Воскресенье, 3 ч. утра): П. задает вопросы загипнотизированному м-ру Вальдемару четыре раза; целесообразно будет вычленить четыре акциональные цепочки, связывая каждую из них с ответом, который дает м-р Вальдемар. На первый вопрос следует

445

ответ: "Я сплю" (эти вопросительные цепочки строятся совершенно одинаково: оповещение о вопросе, вопрос, задержка с ответом или нежелание отвечать, ответ).

VII. Вопрос II: этот вопрос задается экспериментатором вскоре после первого вопроса. М-р Вальдемар отвечает: "Я умираю".

VIII. Вопрос III: экспериментатор вновь спрашивает умирающего и загипнотизированного м-ра Вальдемара ("Вы все еще спите?"); тот отвечает, связывая воедино оба предшествовавших ответа: "Да, все еще сплю - умираю".

IX. Вопрос IV: П. пробует еще раз заговорить с М. В.: он повторяет свой предыдущий вопрос (Ответ М. В. последует, начиная с лексии 105, см. ниже).

Сейчас мы приближаемся к тому месту новеллы, с которого мы возобновим наш текстовой анализ по отдельным лексиям. Между Вопросом III и началом нашего анализа вклинивается важный элемент цепочки "Клиническая смерть", а именно, умирание м-ра Вальдемара (101 -102). Загипнотизированный м-р Вальдемар отныне, с медицинской точки зрения, мертв. Как мы знаем, совсем недавно, в связи с проблемой трансплантации органов, вопрос о констатации смерти был рассмотрен заново: сегодня для констатации смерти требуются показания электроэнцефалограммы. Что же касается Эдгара По, - он, чтобы засвидетельствовать смерть М. В., соединяет (в лексиях 101 и 102) все признаки смерти пациента, которые принимались во внимание наукой того времени: раскрытые глаза с закатившимися зрачками, трупный цвет кожи, исчезновение румянца, отпадение и расслабление нижней челюсти, почерневший язык, общая безобразность внешнего вида, заставляющая всех присутствовавших отпрянуть от постели (еще раз отметим переплетение кодов: все эти медицинские признаки одновременно являются возбудителями ужаса; или, точнее говоря, ужас неизменно подается под прикрытием научного алиби: научный код и символический код актуализуются одновременно, образуя неразрешимую альтернативу) .

446

Поскольку с медицинской точки зрения мистер Вальдемар мертв, рассказ на этом должен был бы закончиться: со смертью героя (за исключением случаев воскресения в религиозных повествованиях) повествование завершается. Продолжение фабулы (начиная с лексии 103) является в данном случае одновременно и нарративной необходимостью (чтобы текст продолжался), и логическим скандалом. Этот скандал можно назвать "скандалом дополнения": чтобы у рассказа имелось дополнение, надо, чтобы у жизни имелось дополнение; и здесь опять-таки рассказ оказывается равноценен жизни.

Текстовой анализ лексии 103-110

(103) "Здесь я чувствую, что достиг того места в моем повествовании, когда любой читатель может решительно отказаться мне верить. Однако мой долг - продолжать рассказ."

а) Мы знаем, что оповещение о предстоящем высказывании является элементом риторического (и метаязыкового) кода; нам также известна "аперитивная" значимость этой коннотации.

б) Долг излагать факты, не думая о возможных неприятностях, составная часть научно-этического кода.

в) Обещание невероятной реальности входит в "товарное" измерение рассказа; такое обещание повышает "цену" рассказа; иначе говоря, здесь мы имеем дело с некоторым субкодом, входящим в состав общего кода коммуникации. Это субкод обмена. Всякий рассказ является элементом этого субкода; ср. (5)б.

(104) "Теперь мистер Вальдемар не обнаруживал ни малейших признаков жизни; сочтя его мертвым, мы уже собирались поручить его попечениям сиделки и служителя, [...]"

В вышеуказанной длинной цепочке "Клиническая смерть" умирание было отмечено в лексии (101): здесь оно подтверждается как свершившийся факт; в лексии

447

(101) состояние смерти было описано (через набор симптомов); здесь оно удостоверяется посредством метаязыка.

(105) "как вдруг язык его сильно задрожал. Это длилось, может быть, с минуту. Затем [...]"

а) Хронологический код ("с минуту") обеспечивает два эффекта: эффект реальности через точность, ср. (7) а, и драматический эффект: мучительное извлечение звука, рождение голоса напоминает о борьбе между жизнью и смертью: жизнь пытается высвободиться из засасывающей трясины смерти, она бьется в конвульсиях (или, точнее говоря, здесь смерть не может высвободиться из объятий жизни: не будем забывать, что М. В. уже мертв; он уже не может бороться за удержание жизни; он может бороться лишь за удержание смерти).

б) Незадолго до момента, к которому мы подошли, П. обратился к М. В. с вопросом в четвертый раз; не успев ответить, М. В. перешел в состояние клинической смерти. Однако цепочка "Вопрос IV" все еще не завершена (здесь и вступает в игру то самое дополнение, о котором мы говорили); движение языка указывает на то, что М. В. собирается заговорить. Поэтому наша цепочка должна выглядеть следующим образом: вопрос (100) / (клиническая смерть) / усилие ответить (цепочка пока еще не закончена).

в) Совершенно очевидно, что язык как орган имеет свою символику. Язык - это слово (отрезать язык - значит изувечить речь; это ярко проявляется в символической церемонии наказания богохульников); вместе с тем в языке есть нечто от человеческих внутренностей и в то же время - нечто фаллическое. Эта общая символика усилена здесь тем фактом, что двигающийся, трепещущий язык противостоит (парадигматически) почерневшему и распухшему языку мертвеца (101). Таким образом, слову здесь уподобляется жизнь внутренностей, жизнь скрытых глубин, а само слово фетишизируется в виде содрогающегося фаллообразного органа, находящегося как бы в предоргазменном состоянии: длящаяся минуту вибрация означает и устремленность к наслаждению, и устремленность к слову: это вибрация Желания, устремленного к некоей цели.

448

(106) " [...] чз неподвижных разинутых челюстей послышался голос [...]"

а) Понемногу развертывается цепочка "Вопрос IV". Здесь появляется самое начало обширного, растянутого элемента "Ответ", который должен будет завершить эту цепочку. Конечно же, промедление с ответом - вещь, хорошо известная в грамматике повествования; но подобные промедления имеют обычно психологическое значение; в данном же случае промедление (и связанное с ним членение процесса ответствования на отдельные подробности) является чисто физиологическим; это - рождение голоса, заснятое и записанное в замедленном темпе.

б) Голос идет от языка (105), челюсти - не более, чем. дверные створки; голос идет не от зубов; рождающийся сейчас голос не будет дентальным, овнешнен-ным, цивилизованным (подчеркнутая роль зубов при артикуляции-признак "утонченности"); нет, этот голос будет нутряным, утробным, мускульным. Культура позитивно оценивает чистоту, твердость, четкость, ясность (зубы); голос же мертвеца идет из вязкости, из мускульной магмы внутренностей, из глубины. В структурном отношении - перед нами элемент символического кода.

(107) "[...] - такой, что пытаться рассказать о нем было бы безумием. Есть, правда, два-три эпитета, которые отчасти можно к нему применить. Я могу, например, сказать, что звуки были хриплые, отрывистые, глухие, но описать этот кошмарный голос в целом невозможно по той простой причине, что подобные звуки никогда еще не оскорбляли человеческого слуха."

а) Здесь присутствует метаязыковой код: говорение о том, как трудно говорить о данном предмете. Отсюда - использование откровенно метаязыковых терминов: "эпитеты", "рассказать", "описать".

б) Развертывается символика Голоса: у этого голоса два характерных признака - внутреннее происхождение ("глухие звуки") и прерывистость ("хрипота", "отрывистость"). Тем самым подготавливается логическое противоречие (гарантия сверхъестественности): контраст

449

между разорванностью и клейкостью (108), в то время как "внутреннее происхождение" вызывает у воспринимающих чувство удаленности, дистанции.