Игорь Князький - Тиберий: третий Цезарь, второй Август…

• Название: Тиберий: третий Цезарь, второй Август…
• Автор: Игорь Князький
• Издательство: Алетейя
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91419-699-5

Монография доктора исторических наук профессора И.О.Князького посвящена жизни и деяниям римского императора Тиберия. Тиберий стал третьим по счету цезарем, получившим высшую власть, он — второй Август во главе Принципата и первый легитимный правитель Римской империи, законно унаследовавший императорскую власть.

Выдающийся полководец, успешный правитель империи и безжалостный тиран (в последние годы своего правления). Неудивительно, что в исторической науке уже не одно столетие ученые спорят как о личности самого императора, так и о значении его правления.

Опираясь на широкий круг источников и исследований, автор анализирует события долгой жизни Тиберия в контексте панорамы бурных исторических процессов того времени, охватывая период от гражданской войны в Римском государстве после гибели Гая Юлия Цезаря (42 г. до Р. X.) до смерти Тиберия в 37 г.

---

Вдоль каймы и по всей поверхности плаща здесь и там вытканы были мерцающие звезды, а среди них полная луна излучала пламенное сияние. Там же, где волнами ниспадало дивное это покрывало, со всех сторон была вышита сплошная гирлянда из всех цветов и плодов, какие только существуют. И в руках у нее были предметы, один с другим не схожие. В правой держала она медный погремок, узкая основа которого, выгнутая в кольцо, пересекалась тремя маленькими палочками, и они при встряхивании издавали все вместе пронзительный звон. На левой её руке висела золотая чаша в виде лодочки, на ручке которой высоко поднимал голову аспид с непомерно вздутой шеей. Благовонные стопы обуты в сандалии, сделанные из победных пальмовых листьев. В таком-то виде, в таком убранстве, дыша ароматами Аравии счастливой, удостоила она меня божественным вещанием:

— Вот я пред тобою, Луций, твоими тронутая мольбами, мать природы, госпожа всех стихий, изначальное порождение времен, высшее из божеств, владычица душ усопших, первая среди небожителей, единый образ всех богов и богинь, мановению которой подвластны небес лазурный свод, моря целительные дуновения, преисподней плачевное безмолвие. Единую владычицу чтит меня под многообразными видами вся вселенная. Там фригийцы, первенцы человечества, зовут меня Пессинунтской матерью богов, тут исконные обитатели Аттики — Минервой кекропической, здесь кипряне, морем омываемые, — Парфийской Венерой, критские стрелки — Дианой Диктинской, трехъязычные сицилийцы — стигийской Прозерпиной, элевсинцы — Церерой, древней богиней, одни — Юноной, другие — Беллоной, те — Гекатой, эти — Рамнузией, а эфиопы, которых озаряют первые лучи выходящего солнца, арии и богатые древней ученостью египтяне почитают меня так, как должно, называя настоящим моим именем — царственной Исидой»{435}.

Так римляне, почитатели Исиды, представляли себе свое божество.

Помимо поклонников Исиды Тиберий покарал и астрологов. Они были изгнаны из Рима, но тем из них, кто просил помилования и обещал оставить свое ремесло, принцепс великодушно даровал прощение{436}. Наиболее суровую кару из иноплеменников при Тиберий понесли иудеи: «Молодых иудеев он под видом военной службы разослал в провинции с тяжелым климатом; остальных соплеменников их или единоверцев он выслал из Рима под страхом вечного рабства за ослушание»{437}.

В чем была причина гнева Тиберия на иудеев? Любопытное объяснение его дал римский историк иудейского происхождения Иосиф Флавий: «В это время из Иудеи бежал человек, боявшийся обвинения в нарушении некоторых законов и наказания за это. Вообще это был гнусный человек. Он тогда проживал в Риме и соединился здесь с тремя подобными ему негодяями. К ним примкнула Фульвия, знатная женщина, принявшая иудаизм. Они убедили ее послать пурпур и золото в иерусалимский храм, и, когда та сдала им это, то они присвоили его себе, как то и было их первоначальным намерением. Тиберий, которому по желанию Фульвии сообщил об этом муж ее Сатурнин, бывший с императором в дружественных отношениях, распорядился изгнать из Рима всех иудеев. Консулы выбрали из них четыре тысячи человек и послали их в качестве солдат на остров Сардинию. Гораздо большее число, однако, они предали казни, потому что те отказались от участия в военной службе, благодаря запрещению этого иудейскими законами.

Таким образом иудеи, вследствие гнусности четырех человек, были изгнаны из города»{438}. Иудеи, пострадавшие от гнева Тиберия, — потомки тех, кто был поселен в Риме еще в далеком 67 г. до Р.Х. после захвата Иудеи войсками Гнея Помпея Великого. В Риме многие из них получили свободу и, имея статус либертинов-вольноотпущенников. расселились на правом берегу Тибра близ Яникульского холма. По свидетельству Тацита, четыре тысячи молодых иудеев, посланных нести военную службу на Сардинию, как раз и были вольноотпущенниками. Отправляя их на остров, где никак не удавалось местным властям покончить с разбоями, Тиберий и сенат сочли, что четырех тысяч солдат должно хватить для искоренения разбойничьих шаек. В то же время в Риме цинично полагали, что если воины-иудеи на Сардинии из-за непривычного климата перемрут, то это не составит большой потери.{439}

Думается, что, как история Паулины и Деция Мунда, так и дело четырех обманщиков доверчивой Фульвии послужили, конечно же, только предлогами, поводами для Тиберия обрушить свой гнев на иноземные культы и иноплеменников. Главным же было желание принцепса пресечь влияние чужеземных культов на римлян и уменьшить число иноплеменников в столице. Культ Исиды из всех пришедших с Востока культов был самым сильным и имел безусловный успех в Риме. Иудейская же община, должно быть, раздражала Тиберия не столько многочисленностью, сколько своей замкнутостью, будившей всяческие подозрения.

Подозрительность вообще была свойственна натуре Тиберия, следствием чего и стало все возрастающее применение в Риме закона, составившего худшую славу правления преемника божественного Августа.

Закон этот звучал громко и грозно: «Закон об оскорблении величия» (Crimen laesae maiestatis). Величие здесь изначально' не воспринималось как качество персональное. Когда в 104 г. до Р.Х. закон этот появился по инициативе плебейского трибуна Апулея Сатурнина, то целью его была защита величия всего римского народа. Сам Сатурнин предполагал направлять его действие против неспособных полководцев, действиями своими наносивших ущерб Риму и, соответственно, величию римского народа. Как закон, оберегающий именно величие римского народа, трактовал его великий оратор, философ и политик Марк Туллий Цицерон.{440} Луций Корнелий Сулла, став единоличным владыкой Рима, сумел по достоинству оценить этот закон уже не в интересах римского народа в целом, но в интересах высших должностных лиц государства. С 80 г. до Р.Х. закон этот стал именоваться Lex Cornelia в честь родового имени диктатора, новый смысл ему придавшего. Гай Юлий Цезарь, сокрушитель республики, законом «Об оскорблении величия» пренебрег. То ли потому, что новый смысл придал ему глубоко ненавистный славному Юлию Сулла, то ли по природному своему великодушию. Цезарь почитал ниже своего достоинства преследовать личных врагов. Преемник божественного Юлия не мог не оценить полезности закона, позволяющего укрепить единоличную власть и превратить врагов личных во врагов государства, Рима и всего римского народа. Закон этот получил название Lex lulia maiestate. Согласно ему суровую ответственность теперь несли те лица, по чьей инициативе или чьими действиями поднято оружие против императора, государства, либо его войско доведено до мятежа.{441} Осуждение по «закону об оскорблении величия» (laesae maiestatis domnator) означало смертную казнь с конфискацией имущества.{442} Публий Корнелий Тацит давал такое толкование «закона об оскорблении величия» в раннеимперское время: закон «был направлен лишь против тех, кто причинял ущерб войску предательством, гражданскому единству — смутами и, наконец, величию римского народа — дурным управлением государством. Осуждались дела, слова не влекли за собой наказания».{443}Само существование такого закона логически вытекало из складывающейся при Августе системы власти. Принципат, сохраняя видимость республики, превращал Рим в действительную монархию, где персона правителя неизбежно должна быть защищена законом, и действия против неё непременно приобретают характер антигосударственного деяния.

Август никогда не действовал по наитию, все его решения всегда были глубоко продуманными и взвешенными. Ему было важно показать римлянам, что, устанавливая новые порядки, действует он не ради себя и своей власти, но ради римского народа, для которого такая власть в настоящее время является наилучшим выбором. Для этого и было им проведено своеобразное состязание между двумя ближайшими соратниками — Агриппой и Меценатом в отстаивании в открытом диалоге в присутствии Августа наилучшей формы правления.

Обе речи дошли до нас в изложении Диона Кассия. Возможно, излагая их, автор, писавший два с лишним века спустя после этого события, передал их содержание достаточно вольно. Существует даже мнение о том, его придерживается большинство исследователей истории Римской империи эпохи Северов, что в речи Мецената свою политическую программу выдвинул сам Дион Кассий.{444} Следовательно, здесь изложены именно его взгляды на организацию системы центрального и местного управления, а также на принципы внутренней и внешней политики Римской империи.{445}Речи Агриппы и Мецената могут быть восприняты как некое обобщение размышлений о сильных и слабых сторонах народовластия и единовластия.{446} Сама же концепция Диона Кассия облечена в естественную форму диалога, что типично для античной литературы вообще. В то же время Дион Кассий мог располагать свидетельствами, что Август действительно обсуждал проблемы будущей власти с соратниками.{447} Отсюда, возможно, не следует отрицать использование им действительных источников тех времён. Итак, в изложении Диона Кассия, Марк Випсаний Агриппа привел следующие доводы в пользу республиканского правления: «Не удивляйся, Цезарь, что я буду советовать тебе отказаться от единовластия, хотя лично я извлек из него множество благ, пока ты им владел.