Дэвид Фридман - Пенис. История взлетов и падений

• Название: Пенис. История взлетов и падений
• Автор: Дэвид Фридман
• Издательство: Рипол Классик
• Жанр: Культурология
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-386-02463-5

Культурологический бестселлер американского журналиста Дэвида Фридмана «Пенис: история взлетов и падений» исследует влияние «главного» мужского органа на развитие западной цивилизации и всего человечества. Автор блестяще микширует богатый исторический материал, остросюжетные линии, психологические откровения, интимные подробности, научные факты и остроумные комментарии, адресуя их в равной степени и мужчинам, и женщинам. Не скатываясь ни в порнографию, ни в пуританство, балансируя на грани физиологического триллера и эротического ребуса, книга подталкивает к ответу на главный в жизни каждого мужчины вопрос: «Кто кем управляет — я им или он мной?»

Миллионы читателей уже ответили на него благодаря стараниям Дэвида Фридмана, но каждый день он возникает заново и провоцирует новые варианты ответов.

---

«У нас никогда не было настоящих отношений, — сказал Мур Моррисроу, описывая время, которое он провел с Мэпплторпом. — Я был для него всего лишь обезьяной в зоопарке».

* * *

Надо сказать, что черный пенис был не одинок в своих страданиях, связанных с расовой принадлежностью. Существовала еще одна группа людей, помеченных тем же клеймом. Правда, жили они не в первобытном грехе на далеком и малоизученном континенте; нет, со времен древних греков и римлян они жили среди европейцев и были частью западной культуры, но в то же время вне ее. Их особый статус, навязывавшийся им и изнутри и снаружи, увековечивал особый знак на пенисе — обрезание крайней плоти. В глазах христиан обрезание, как и цвет кожи, было признаком всевышнего проклятия. Поэтому носители этого знака, евреи, стали Белым Сексуальным Другим, распространявшим повсюду немыслимые извращения и ужасные болезни. И хотя тело его не было черным, душой он точно был чернее ночи. В итоге в конце XIX — начале XX века один врач, который и сам был евреем, пришел к заключению, что между представлениями о пенисе и этиологией некоторых заболеваний действительно существует определенная связь. Однако это обстоятельство, утверждал он, справедливо не только в отношении евреев — народа, отделенного от прочих людей обрезанием, — и не только для гиперсексуальных африканцев, обремененных огромными детородными органами. Для Зигмунда Фрейда связь между пенисом и многими заболеваниями распространялась на все человечество.

Взгляды этого венского любителя сигар на фаллические символы, этапы сексуального развития, фаллическую природу либидо и так называемую зависть к пенису по-прежнему вызывают сегодня жаркие споры, чей накал не сильно изменился с тех пор, как он огласил их миру почти сто лет назад. Над его умозаключениями издевались, но ими же и восхищались. Похоже, что люди испытывали по отношению к ним всю палитру человеческих чувств, за исключением равнодушия. Труды Фрейда произвели еще одну трансформацию в представлениях людей о пенисе. Прогресс этот был колоссальным, но не явным: он проследовал от частного — к общему, от конкретного — к неосознанному, от банки с формалином — к кушетке психоаналитика. Фрейд сосредоточил свое внимание не на различиях, а на общности между теми, кто родился с пенисом, и теми, кто испытывал зависть к его обладателям. Прежде пенис подвергали расовым преследованиям, теперь же он подвергся психоанализу — процессу, который навсегда изменит параметры недавнего измерительного прибора.

IV. Сигара

Зигмунд Фрейд умел слушать людей еще до того, как изобрел психоанализ. В 1885 году никому не известный преподаватель невропатологии из Венского университета получил грант на поездку в Париж для повышения квалификации в клинике профессора Жана Мартена Шарко, самого известного в то время невропатолога, которого называли «Наполеоном неврозов». Его слава была во многом связана с новаторскими исследованиями в области гипноза. Во время лекций, которые охотно посещали и французские аристократы, и студенты-медики, Шарко вводил страдающих истерией больных в состояние транса, а после с помощью гипноза вызывал у них странные, не обусловленные явной органической причиной симптомы вроде нервного тика или дрожания рук, которые он так же легко устранял. Эта наглядная демонстрация власти ума над телом производила на присутствующих сильное впечатление — и особенно на молодого доктора Фрейда.

Правда, благоговеющий перед мэтром венский ученый не знал, что во всем этом была немалая доля игры, поскольку самые буйные «истерики» получали от Шарко за свое «выступление» некую мзду. Не ведая об этом, Фрейд смотрел на Шарко как на блестящего ученого, на указующий маяк в научных поисках, и впитывал каждое его слово. Однажды на вечеринке в доме Шарко, занюхав чувство дискомфорта, которое он всегда испытывал в обществе незнакомых людей, дорожкой кокаина[134], Фрейд стал свидетелем разговора между хозяином и еще одним врачом. «Я был полностью захвачен этой беседой», — писал позже Фрейд. Разговор шел об одной пациентке, которая наблюдалась у этого врача; молодая женщина с тяжелой истерией была замужем за человеком, секс с которым не приносил ей удовлетворения. Коллегу Шарко интересовало, не был ли вызван ее невроз этим эротическим обстоятельством. По свидетельству Фрейда, Шарко чуть не подпрыгнул на месте и живо отвечал: «Но в подобных случаях невроз всегда носит генитальный характер — всегда-всегда!»

Фрейд был поражен. Если великому Шарко известна эта истина, то почему он не высказывал ее публично? А вскоре после возвращения в Вену Фрейд задал себе практически тот же самый вопрос. Он только что открыл собственную врачебную практику, и его коллега, гинеколог Рудольф Хробак, попросил Фрейда принять одну из его пациенток. Фрейд встретился с Хробаком дома у пациентки, которая, как выяснилось, страдала сильнейшими приступами панического страха. Отведя Фрейда в сторону, Хробак рассказал ему, в чем, по его мнению, крылась причина страданий больной. «Она уже восемнадцать лет как замужем, — сообщил Хробак, — однако до сих пор virgo intacta[135]. Ее муж полный импотент. В таких случаях, пояснил Хробак, у врача нет другого выхода, кроме как «прикрывать семейное несчастье своей репутацией и быть готовым к тому, что кто-то наверняка скажет: пожалуй, он никудышный врач, если не вылечил ее за столько лет». Но дело в том, добавил он, что

«лекарство от такой болезни хорошо известно, однако его не пропишешь. Вот оно: «Rp. Penis normalis dosim Repetatur!»[136]

Сегодня, no прошествии ста с лишним лет, ясно, что никто не написал столько всего и с такими последствиями о влиянии половых вопросов — в особенности того самого Penis normalis — на формирование индивидуальной психики, динамику внутрисемейных отношений, нормы поведения в обществе, гендерные роли, искусство, религию, юмор, агрессию — этот список поистине бесконечен, — как этот любитель сигар, внемлющий историям, которые рассказывали ему старшие коллеги. Но если у профессора Шарко или доктора Хробака не хватало смелости огласить свои взгляды, то доктор Фрейд, напротив, заявлял о них часто и громко — и он, несомненно, был услышан. «Ни один из писателей двадцатого века не может похвастаться таким безраздельным господством над воображением нашей эпохи, как Фрейд», — писал литературный критик Гарольд Блум. В воображении же самого Фрейда центральное место занимал, разумеется, пенис.

Основы учения Фрейда о зависти к пенису и страхе кастрации, его изображение бессознательного как области, которую сексуальная жажда пениса ввергает в хаос, а также утверждение, что всякое либидо, как женское, так и мужское, имеет фаллическую природу, заставили говорить и думать о пенисе практически каждого образованного человека в западном мире. Произведя такой переворот, Фрейд, по словам еще одного литературного критика Лайонела Триллинга[137], превратился в «основополагающую фигуру» — законодателя идей и мнений. Все эти идеи и мнения, направляемые Фрейдом, один за другим срывали с интимных частей тела фиговые листки, унаследованные за пятнадцать веков существования христианства. Для одних это был поступок колоссальной смелости, для других — акт варварства, а для одного современника Фрейда, также жившего в Вене, это был акт сатанизма. «Психоанализ возвещает наступление Царства Сатаны», — писал в 1933 году Отто Фридель. По его словам, Фрейд, «как истый знаток черной мессы, воздает должное фаллосу как верховной святыне». Фрейд не обращал внимания на критиков, но слышал все, что они говорили. Сопротивление генитальному натиску аналитического учения «не ослабевало ни на минуту, — писал он в 1938 году, за год до смерти. — Люди не желали верить моим фактам и считали мои теории неудобоваримыми». Вот что происходит, сказал Фрейд, когда кто-то «нарушает сон мира».

Среди множества обескураживающих открытий Фрейда главным стало представление о теле как об источнике соматических стимулов. Тело является творцом человеческого характера, утверждал он, то есть определяет характер любого из нас. Исходящие от тела побуждения и импульсы универсальны, учил Фрейд, и воздействуют на сознание значимым образом, даже если эти значения недоступны нашему сознанию. Все мы проходим через анальную стадию развития. Все отличаемся полиморфной перверсией[138]. Все мы вынуждены сталкиваться с эдиповым комплексом, названным так Фрейдом по имени героя древнегреческой трагедии, который, сам того не ведая, убил своего отца и женился на собственной матери, а после, чтобы искупить вину, ослепил себя (Фрейд назвал бы это «самокастрацией»). Все это — детали нашей «общей ментальной конструкции», одинаковой у всех, так как каждый из нас обладает телом. Неприятие же такая связь между телом и сознанием может вызывать потому, что, по Фрейду, ключевым органом, формирующим характера человека — неважно, есть у него этот самый орган или нет, — является пенис.