Елена Яковлева - Уйти красиво

• Название: Уйти красиво
• Автор: Елена Яковлева
• Издательство: ЗАО Изд-во ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-04-000823-6

Известная писательница Лариса Кривцова, автор множества детективных романов, сама становится героиней криминальной истории. И — жертвой… Была ли ее трагическая гибель самоубийством? Или же оно всего лишь инсценировка? Круг подозреваемых широк, но кто из них вероятный преступник? На эти вопросы предстоит ответить следователю Позднякову, который безответно любил Ларису долгие двадцать пять лет…

---

Развязав манекенщика, Поздняков, изрядно поднатужившись, потащил его на тахту. Парень оказался тяжелым. Сыщик распахнул окна, впустив в комнату свежий вечерний воздух, а с ним — и шорох листьев. Похлопал Ольшевского по щекам, подумывая, а не вызвать ли для верности «скорую». К счастью, парень начал постепенно розоветь, по крайней мере в тех местах, где у него не было синяков, потом взгляд его стал более осмысленным и сосредоточился на Позднякове. Сыщик прочитал в нем мучительное узнавание.

— Ну что, получше стало? — осведомился он, усаживаясь на край тахты рядом с Ольшевским.

В ответ тот снова закашлялся, но теперь уже не так надсадно.

— Ты, случайно, не делал себе ингаляцию от насморка? — поинтересовался Поздняков, рассматривая веревки, брошенные на пол. Они были плотными, синтетическими, и от них на голых руках Ольшевского остались ярко-красные полоски.

Манекенщик не был готов к тому, чтобы оценить тонкий поздняковский юмор. Он закатил глаза и, повернувшись на бок и подтянув ноги к животу, застыл в позе эмбриона.

Поздняков, взяв его за руку, посчитал пульс и, оставшись довольным своим подсчетом, оставил спасенного бедолагу отдыхать. Сам же двинулся на кухню, чтобы сварганить Ольшевскому чего-нибудь взбадривающего. Нашел в холодильнике початую бутылку коньяка, извлек зубами затычку. В очередной раз выглянул в окно, с радостью зафиксировав, что дубовская «Вольво» на прежнем месте. Теперь можно было спокойно заняться избитым манекенщиком.

Вернувшись в комнату, он застал Ольшевского лежа изучающим свое отражение в маленьком зеркальце. Выражение лица у него было такое, словно он сожалел о собственном спасении.

— Накрылась съемка! — воскликнул он со стоном.

— Благодари Бога, что сам не накрылся, — философски заметил Поздняков, водружая на стол коньяк.

— Вы-то тут какого черта делаете? — плаксиво спросил Ольшевский, отворачиваясь к стене.

— Вот те раз, не слышу благодарности в голосе. Если бы я немного припозднился или перенес свой визит на завтра — а такая мысль у меня, признаться, была, — пошел бы ты на корм червям как миленький.

Похоже, такая перспектива манекенщика не устраивала. Он вздрогнул и нервно засучил ножонками.

— Кто тебя так отделал?

— Послушайте, — Ольшевский резко повернулся, — вам-то какое до всего этого дело? Что вы все ходите и вынюхиваете? С тех пор как вы возникли, у меня сплошные неприятности. Ишь прикидывается, что он ни при чем. Оставьте, оставьте меня в покое! — у парня явно начиналась истерика.

Поздняков плеснул в стакан коньяка, наполнив его почти до краев.

— На, это тебя немного успокоит, — предложил он манекенщику.

Тот покосился на стакан через плечо, наконец взял и, морщась, точно коньяк застревал у него в горле, стал медленно, в растяжку, пить.

Снова вспомнив про «Вольво», сыщик решил присесть на подоконник, чтобы не выпускать машину из виду.

— Ну так кто тебя отделал? — повторил Поздняков, когда стакан в руках Ольшевского благополучно опустошился.

— Кто, кто? Ваши! — огрызнулся манекенщик. — А еще обещал, что, если все расскажу, меня никто не тронет. Как же, не тронули! Налетели как шакалы, избили, все выспрашивали, в каких отношениях я был с Хрусталевой, чтоб ей… — произнеся последнее слово, он осекся и с испугом посмотрел на Позднякова.

Николай Степанович подумал, что недооценил он крутого дружка юной прелестницы Жанны Хрусталевой. Тот не утерпел и устроил разборки с ее мнимым экс-любовником. Горячий парень, однако, точно, не сносить ему головы.

— Я тут ни при чем, — объяснил он Ольшевскому, — хотя догадываюсь, кто тебя обработал. Что ж, когда имеешь дело с красивыми женщинами, всегда рискуешь, что тебе кто-нибудь начистит твою собственную физиономию.

— У меня же завтра съемка, — снова заканючил манекенщик.

— Радуйся, что не похороны, — подбодрил его сыщик.

Ольшевский какое-то время полежал молча на тахте, видимо, усиленно ворочая своими пережившими изрядную встряску мозгами. Тяжелая мыслительная работа выразилась в неоригинальном вопросе:

— Кто вы такой?

— Я-то? Будем считать, частный детектив. Читал когда-нибудь книжки про частных детективов?

Ольшевский выкатил на него свои болезненные глаза, испещренные сеточкой лопнувших сосудов.

— И чего вам опять от меня надо?

— Да все того же: правды — и ничего, кроме правды. Надеюсь, это не слишком много?

— Какой еще правды? — тоскливо вздохнул Ольшевский.

Позднякову надоела эта скучная и неостроумная игра в непонимание, к тому же отнимающая время.

— Говори быстро, зачем ты приезжал в Хохловку в прошлое воскресенье, и я от тебя отстану.

— Я? В Хохловку? — Похоже, Ольшевский не умел отвечать на вопросы, прежде не переспросив.

— Ну ты, ты, в Хохловку, — подтвердил Поздняков. — И не пытайся выдумывать сказки, тебя там видели.

— Как болит голова! — заныл манекенщик. — Я почти ничего не соображаю… Завтра съемка, Боже мой, завтра съемка… Я так хотел, я так ее добивался — и все, все коту под хвост! — Ольшевский заскрипел зубами.

Поздняков опять плеснул ему в стакан:

— Пей, сейчас у тебя все прояснится.

— Мне нужна «скорая помощь», вдруг у меня что-нибудь сломано? — Ольшевский дотронулся до переносицы и охнул. — Вдруг у меня нос сломан, что я тогда делать буду?

Поздняков от нетерпения стукнул кулаком по подоконнику.

— Слушай меня внимательно: «скорая помощь» будет тебе только после того, как ты все честно и откровенно мне расскажешь. Что касается твоего драгоценного римского носа, то ты им давно рисковал, во всяком случае с того момента, когда стал его совать в чужие дела.

— В какие еще чужие? — заерзал Ольшевский. — Ну что я такого сделал? Ну был я у Кривцовой, был. Приехал, кстати, прощения у нее просить за это… недоразумение.

— В котором часу? — насторожился Поздняков.

— Не помню, часов в шесть, наверное. Приехал на такси.

— А почему не стал подъезжать к дому, а вышел на въезде в поселок?

Манекенщик пожал плечами:

— А черт его знает… Хотя, если честно, просто не хотел привлекать к себе внимания. От нее, ну, от Ларисы Петровны, всего можно было ожидать. Она могла и не пустить. Или, например, что-нибудь сказать такое… В общем, я решил потихонечку-полегонечку…

— Обратно тоже потихонечку-полегонечку?

— Оттуда я дошел пешком до станции и сел на электричку.

— Интересно, во сколько это было? — полюбопытствовал Поздняков.

Ольшевский неожиданно воодушевился, глаза его лихорадочно заблестели.

— Вот здесь вы меня не поймаете, здесь у меня чистое алиби, как у вас принято говорить. Я точно помню, что вернулся в Москву на электричке 19.47. Народу на платформе было мало, зато у меня сохранился билет. Вот только нужно найти рубашку, она у меня в ванной, отложена для стирки. Найти?

— Ладно, потом, — махнул рукой Поздняков, сообразив, что у него есть другой способ проверить сказанное Ольшевским. — Лучше вспомни: ты случайно не видел тогда на платформе Воскобойникова? Ты ведь знаешь Воскобойникова, это сосед Ларисы Кривцовой по даче?

— Писатель, что ли? — уточнил манекенщик. — Знаю я его, но на платформе тогда не видел. Может, просто не заметил… В стороне от касс, под деревьями, скамейки стоят; так вот, если он там сидел, я вполне мог его и не увидеть.

Такое объяснение выглядело в глазах Позднякова вполне убедительным, особенно при наличии билета, который, пожалуй, стоило поискать.

— Хорошо, а зачем ты все-таки тогда приехал к Ларисе Петровне?

— Я же говорю — извиниться, уныло выдохнул Ольшевский. — Наконец стало известно, что меня берут участвовать в телешоу, и я испугался, как бы она со зла не вмешалась и все дело не испортила. Ей это ничего не стоило — ее бывший муж на телевидении работает и, насколько я знаю, далеко не последняя спица в колеснице… Ну, прихожу, она меня впустила. Честно говоря, она была уже здорово под мухой…

— Она была одна?

— По крайней мере я никого там не видел. Мы разговаривали в гостиной… Честно говоря, она выглядела так, словно кого-то ждала: в вечернем платье из бархата, хотя прическа растрепанная. Извините, я всегда обращаю внимание на такие детали. У нее там есть белый рояль, так вот он был весь уставлен бутылками. Целая батарея: шампанское, коньяк, виски. По-моему, она пила все подряд… Ну, я ей все рассказал об этой неприятной истории, затеянной Виолеттой. Думал, для нее это будет неожиданностью. Представьте, оказывается, она уже все знала! Сказала, что еще не родился человек, который мог бы ее переиграть. Язык у нее заплетался, но голова, представьте себе, работала четко.

— Это все? — спросил Поздняков. — Тогда я пойду поищу твою рубашку, инвалид.

— Постойте-ка, — неожиданно окликнул его манекенщик, — я чуть не забыл самое главное. Пока мы с Кривцовой разговаривали, ей позвонил ее бывший муж… Медников.