Альберт Манфред (Отв. редактор) - История Франции

• Название: История Франции
• Автор: Альберт Манфред (Отв. редактор)
• Издательство: Наука
• Жанр: История
• Год: 1972

Обширный труд отечественных историков охватывает историю Франции, начиная с времен Древней Галии и до 70-х годов 20-го века. В книге прослеживается историческое развитие страны, роль, которую играла Франция на международной арене.

«История Франции» выходит в трех томах; каждый том соответствует определенному историческому периоду.

Первый том охватывает время от ранних государственных образований на территории древней Галлии до кризиса феодально-абсолютистского строя, нарастающего на протяжении XVIII столетия. Это — более чем тысячелетняя история французского народа, история возникновения, роста и упадка феодализма.

Второй том посвящен новой истории Франции, т. е. времени от Великой французской буржуазной революции конца XVIII в. до Великой Октябрьской социалистической революции 1917 г. и окончания первой мировой войны. Это — эпоха утверждения буржуазного порядка во Франции, формирования и развития французского рабочего класса, острых классовых битв, доходящих до самой высшей их формы — гражданской войны и первого в истории опыта диктатуры пролетариата в дни Парижской Коммуны 1871 г.

Последний — третий — том целиком отведен новейшей истории Франции, историческим процессам ближайшего к нам пятидесятилетия — истории Третьей республики между двумя мировыми войнами, трудным годам второй мировой войны и бурным событиям послевоенных лет — Франции четвертой и пятой республик, роли Франции в современном мире.

---

Варфоломеевская ночь и второй период Религиозных войн. 1572–1576 годы

Король не сразу дал ответ на докладную записку Колиньи. Но ларошельцы, не дожидаясь решения короля и объявления войны Испании, принялись грабить испанские суда. Не осуществилось и другое важное предложение Колиньи. Королева Елизавета медлила с согласием на союз, а английский посол Мидльмор 10 июня 1572 г. в частном разговоре сказал адмиралу, что Англия не может допустить расширения ни Франции, ни Испании.

Колиньи не терял надежды, он был убежден, что король объявит войну Испании. В такой обстановке произошла давно подготовленная свадьба короля Генриха Наваррского и сестры короля Маргариты. Одни в этом союзе видели акт примирения обеих партий, другие — в том числе Екатерина Медичи — средство привлечь ко двору возможного претендента на престол и, во всяком случае, взять его под надзор. К свадьбе в Париж съехалась гугенотская аристократия. Она вела себя вызывающе и возбудила ненависть парижан. Парижские буржуа были в первых рядах недовольных. Эти усердные католики — буржуа, ремесленники и торговцы — не желали слушать проповедей, в которых не говорилось бы о наглости еретиков, этих невежественных и грубых провинциальных дворян, которые хотели диктовать свои требования славной буржуазии столичного города, ее великой церкви и ее знаменитому университету и непрочь были бы предать Париж, этот новый Вавилон, забрызганный кровью мучеников новой религии, на «поток и разграбление» в духе тех, какие устраивались в XVI в. испанскими солдатами в Нидерландах. По этому поводу Париж вел переписку с другими городами — Лионом, Руаном, Марселем, Тулузой.

Варфоломеевская ночь

Большой знаток этого периода французский историк Марьежоль убедительно показал, что Екатерина давно замышляла убить Колиньи и лишить гугенотскую партию самого способного вождя[168]. Она была в данном случае вполне последовательна. Колиньи настаивал на своем плане и требовал объявления войны Испании. Если бы ему удалось добиться от короля согласия на это, королева-мать окончательно утратила бы свое влияние.

18 августа была отпразднована свадьба, а 22 августа Колиньи был ранен при выходе из Лувра некиим Моревелем, оказавшимся наемным человеком Гизов. «Рана нанесена вам, а душевная скорбь причинена мне», — сказал король, навестивший раненого. Но те, кто замышлял убийство: Екатерина и ее окружение — итальянские авантюристы и царедворцы, боявшиеся влияния Колиньи, решили, чтобы избежать мести со стороны гугенотов, покончить с ними разом. Королева убедила Карла IX, что единственное средство против якобы подготовлявшегося восстания гугенотов — это перебить их всех.

24 августа 1572 г. в праздник св. Варфоломея, между 2 и 4 часами ночи, с колокольни Сен-Жерменской церкви раздался набат, которому затем стали вторить все церкви Парижа. Купеческий старшина Парижа, предупрежденный Гизом заранее, принял все меры. Были оповещены все начальники кварталов и милиция горожан. Дома гугенотов были отмечены накануне белыми крестами. Едва раздался набат, как началось дикое избиение гугенотов, которых в большинстве случаев застигали врасплох в постелях. Колиньи был убит одним из первых, тело его было выброшено через окно во двор, где оно подверглось оскорблениям. Генрих Наваррский и Конде, жившие в Лувре, спаслись, перейдя в католичество. Резня продолжалась несколько дней и перекинулась в провинцию. В Мо, Орлеане, Труа и Лионе насчитывались сотни убитых. В Париже только к полудню число убитых достигало 2 тыс. человек. Перебили не только гугенотских дворян, приехавших на свадьбу, — их было несколько сот, но и парижских буржуа, подозреваемых в гугенотстве, и даже иностранцев — немцев и, особенно, фламандцев. За резней следовали грабежи.

События Варфоломеевской ночи произвели огромное впечатление на современников. Протестантских государей пришлось уверить, что дело шло не об истреблении их единоверцев, а лишь о наказании мятежников, готовивших покушение на короля. Были довольны только папа и Филипп II. Папа приказал петь «Тебя, бога, хвалим» и заявил, что это событие стоит пятидесяти таких побед, как при Лепанто[169]. О Филиппе II говорили, что видели в первый раз, как он смеялся. Но Екатерина была права, когда она уверяла других, что она разила не столько еретиков, сколько своих политических врагов.

Она скоро забыла о страшной ночи и по-прежнему продолжала плести тонкие нити своей капризной политики, не забывая, впрочем, напомнить Филиппу II о своей «заслуге» перед католицизмом. Но, когда папский легат, который вез поздравление из Рима, появился во Франции, его заставили долго ждать в Авиньоне, прежде чем дали пропуск в Париж, и он был там встречен даже без обычных почестей. Все его попытки пригласить короля примкнуть к антитурецкой лиге и принять постановление Тридентского собора[170] остались тщетными. Политика Франции осталась неизменной.

Если двор, устраивая побоище, думал устрашить гугенотов и, лишив их вождей, привести к покорности, то он жестоко ошибся.

Южные города, действительно, сначала были испуганы и даже склонялись к тому, чтобы впустить королевские гарнизоны. Но среди дворянства вспыхнуло настоящее восстание. Дворяне организовали отряды и побуждали города выступить открыто. Под нажимом дворян крупная буржуазия на юге выпустила власть из своих рук, и демократическая партия «рьяных» присоединилась к дворянству.

Начинается второй период гугенотских войн. От предыдущего он отличается двумя чертами. Это движение уже не направлено к тому, чтобы «освободить» (т. е. захватить) короля и действовать его именем. Задача восставших — смена негодной династии. Борьба идет не за короля, а против династии Валуа. Вторая черта: гугеноты, еще раз убедившись в том, что они — лишь меньшинство в стране, уже не имеют надежды осуществить свои требования в общегосударственном масштабе и поэтому создают на юге свою организацию, настоящее государство в государстве.

Антидинастический характер дворянской оппозиции во второй период религиозных войн очень ярко отразился в многочисленных гугенотских памфлетах, выпущенных под непосредственным впечатлением событий Варфоломеевской ночи. Эти памфлеты важны также и с той стороны, что в них мы находим отчетливое изложение взглядов гугенотской оппозиции на государство и желательный для них политический порядок. Публицисты, писавшие эти памфлеты, известны под именем монархомахов (тираноборцев), так как они в своих сочинениях обосновывали право народа открыто выступать против королей, забывших свой долг и превратившихся в тиранов.

В одном из таких памфлетов, выпущенных под псевдонимом великого римского республиканца Юния Брута, под названием «Иск к тиранам» и, возможно, принадлежавшего перу упоминавшегося выше гугенотского публициста Дюплесси-Морне[171], говорилось, что только бог правит неограниченно, земные же государи — божьи вассалы. Бог может свергнуть государя, если тот нарушит присягу, данную народу. Из библии известно, что государи избираются народом по указанию бога. Если же государь становится тираном, то народ может его свергнуть. Для этого у него есть законный путь: собрание всех сословий. Во Франции это — Генеральные штаты. Такие учреждения существуют всюду, «кроме Московии и Турции, которые должны считаться поэтому не государствами, а соединениями разбойников».

Истинная цель резни, устроенной королем, говорит автор другого памфлета, «Франко-Турция»[172], — это уничтожение аристократии и введение турецкой системы управления. Король хочет поставить себя на такую высоту, при которой он мог бы бесконтрольно распоряжаться имуществом и жизнью своих подданных. Правительство, стараясь сделать себя еще более сильным, натравливает одних дворян на других, лишает их должностей и передает последние иноземцам. А эти авантюристы, пришедшие во Францию босыми и голыми, а теперь занимающие влиятельные посты, заодно с властью изо всех сил трудятся над уничтожением дворянства, над искоренением старой системы государства с целью поставить на ее место невыносимую абсолютную власть, неизвестную предкам. Одним словом, заканчивается памфлет, правительство стремится свободную Галлию превратить в Итало-Галлию. (намек на итальянское окружение Екатерины Медичи).

Но гугенотские публицисты шли и дальше. Они стали развивать теорию, что убийство тирана есть дело, угодное богу. Это заставило их высказаться подробно о существе королевской власти, о народе и об их взаимных правах и обязанностях.

«Народ, — говорит Юний Брут, — существовал прежде королей. Народ создал королей для собственного блага. Во всех странах — в царстве Израиля, как и во Французском государстве, — короли обязаны своим существованием исключительно народному избранию. Избирая их, народ заключил с ними договор, согласно которому они обязаны блюсти его пользу. Звание короля, — не почесть, а труд, не свобода, а общественное служение» [173]. Без согласия представителей народа король не в праве ни заключить мира, ни начинать войны, ни накладывать налоги, ни даже производить самые необходимые расходы. Не больше прав он имеет в сфере привилегий и вольностей: он не должен нарушать ничьих прав, ничьих привилегий. И только в том случае, если он следует вполне всем указанным положениям, он заслуживает названия короля. В противном случае он тиран.