Э. Фрежак - Аспазия

• Название: Аспазия
• Автор: Э. Фрежак
• Жанр: История

Сборник посвящен малоизвестным страницам жизни древней Греции. Философы, воины, легендарные правители, Сократ и его знаменитая жена — вот герои этой книги.

---

— Ты права, — отвечал Перикл, — но, — продолжал он, лукаво улыбаясь, — под этим же небом, сколько мне известно, сложилось сказание об эфесской вдове…

— …смысл которого, — перебила его Аспазия, — обыкновенно кажется таков, что женщина изменчива и непостоянна. Но плоха та сказка, которая имеет только один смысл, заключает только одну истину. Позволь мне взять на себя защиту эфесской вдовы: она изменила уже мертвому супругу. Любовь так связана с жизнью, что любовь и верность за гробом неестественны.

Перикл не мог не вспоминать слов Протея, сказанных ему, когда он, сам того не зная, шел к Аспазии. Эти стихи, предсказывавшие ему высшее блаженство, советовали держать его крепче.

— Я буду крепко держать тебя, как предсказателя, изменчивого Протея, чтобы ты, в своих переодеваньях, не ускользнула от меня, — шутя сказал Перикл Аспазии.

— Как же будешь ты удерживать меня? — спросила милезианка. — Может быть, по афинскому обычаю, в клетке, за решеткой, которую вы, мужчины называете женскими покоями в вашем доме.

— В этих клетках, — сказал Перикл, после непродолжительного молчания, — может быть, можно удержать Телезиппу, но не Аспазию.

Однажды в отсутствие Аспазии, Перикл разговаривал о ней с Артемидором.

— В преданиях и историях всех времен, — сказал Артемидор, — немало рассказывается о героях, которые попадали под власть женщин: стремившийся на родину Одиссей целые годы провел в гроте у прелестной нимфы Калипсо, даже сам Геркулес прял на прялке у хитрой Омфалы. Но все эти женщины не умели навсегда привязать к себе обольщенных ими; их очарование быстро исчезало, сети разрывались и скучающий герой снова хватался за меч, или пускался в море, стремился к новым приключениям. Точно также исчезнет и очарование Аспазии, если ты достаточно насладишься ею в этом счастливом убежище.

— Да, конечно, — согласился Перикл, — это было бы так, если бы Аспазия была Теодотой, если бы она не имела ничего, кроме физической красоты, но есть нечто, что может навсегда привязать влюбленного. Я не говорю о средствах обыкновенных женщин, которые притворною скромностью, или неприступностью думают привязать к себе влюбленных, существуют женские натуры, которые тем, что отдаются вполне, еще крепче привязывают к себе. Это чудная смесь прелести и кротости, мне кажется, тот дар, который Афродита скрывает в своем золотом поясе, и Аспазия обладает этим даром, этим поясом Афродиты.

Наконец наступил день, когда Перикл должен был снова возвратиться на Самос, посетив по дороге Хиос.

Сговорчивость милезийцев облегчила Периклу исполнение тех намерений, которые привели его в Милет, так, что во время своего пребывания в этом городе, он только небольшую часть времени должен был посвятить политическим переговорам, а большую — своему счастью.

Гостеприимный Артемидор дал в честь уезжающего афинского героя торжественное празднество.

На этом празднике Перикл сказал Артемидору:

— Нет ничего удивительного, что тайная прелесть здешнего неба подействовала и на меня и я провел целую неделю в счастливой праздности. Вы живете на этом берегу вблизи горячих финикиян, которые более всех богов почитают богиню любви, а также вблизи острова Киприды, на котором во время своего победного шествия по водам, в Элладу, богиня сделала первую остановку на пути. И если с юга к вам близок остров Киприды, то с севера, с вершин Тмолоса, к вам доносится шум празднеств Диониса и Реи, так что вы со всех сторон окружены богами веселья и счастия.

Милет прекрасен и воспоминания о блаженных днях, дарованных мне здесь богами, незабываемы, но я чувствую, что пора оставить этот горячий берег и снова сесть на корабль, чтобы свободно вздохнуть, высадившись на спокойных берегах Аттики.

Глава XII

Переодетая Аспазия находилась на корабле, который вез афинского стратега из Милета обратно в Самос.

Когда триера вышла из гавани в открытое море, милезианка, стоя рядом со своим другом, глядела на остающийся за ними цветущий город. Взгляд Аспазии не отрывался от исчезающих вдали вершин; душа ее была полна гордости при мысли, что здесь, в этом городе, где она в первый раз увидела свет, она одержала прекраснейшую победу в своей жизни.

Перикл также глядел на исчезающий город. Он вспоминал прожитые в нем счастливые дни и ему казалось, что его несравненная подруга, подобно Антею, приобрела новую силу от прикосновения к родной земле.

— Я почти готов оплакивать, — сказал он, — наш прошедший медовый месяц, но меня успокаивает то, что я везу тебя с собою, как мою лучшую добычу.

— Счастье и любовь будут повсюду следовать за нами, — возразила Аспазия, — мы оставляем только одно, чего может быть не найдем снова — это счастливую таинственность, которой мы там наслаждались и свободу от всяких цепей…

Перикл опустил голову и задумался.

— Возвратившись в Афины, — продолжала Аспазия, — ты снова сделаешься правителем государства, на поступки которого устремлены все взгляды, ты снова сделаешься афинским гражданином, связанным строгими правилами, снова будешь супругом Телезиппы, а я… — я буду только чужестранкой, не имеющей ни родины, ни прав, буду, как выражается твоя супруга Телезиппа и ее подруги, гетерой из Милета.

Перикл медленно поднял голову и пристально поглядел в лицо своей подруге.

— Разве ты желала бы другого, Аспазия? — спросил он. — Разве ты не смеялась постоянно, как над рабством, над браком и не смотрела на женские покои афинян иначе, как на тюрьму?

— Я не помню, Перикл, — возразила Аспазия, — чтобы ты когда-нибудь спрашивал меня, что я выберу: положение гетеры или жены афинянина?

— А если бы я это сделал, — сказал Перикл, — если бы я задал тебе этот вопрос, какой ответ дала бы ты?

— Я сказала бы тебе, — отвечала Аспазия, — что я не желаю выбрать ни того, ни другого, что добровольно я не сделаюсь ни гетерой, ни женою афинянина.

Перикл был озадачен.

— Женою афинянина… — повторил он. — В таком случае ты осмеивала не брак вообще, а только афинский брак? Скажи же мне, где существует идеальный брачный союз, который заслужил бы твое одобрение?

— Этого я не знаю, — ответила Аспазия, — думаю, что идеала не существует, но я ношу его в себе.

— А что нужно было бы, чтобы осуществить то, что ты носишь в себе? — спросил Перикл.

— Всякий брак должен основываться на законах свободы и любви.

— А что должен был бы я сделать, — продолжал Перикл, — чтобы осуществить этот идеал?

— Ты должен был бы дать мне все права супруги, не отнимая у меня ни одного из тех прав, которые до сих пор давал мне, как твоей возлюбленной, — отвечала Аспазия.

— Ты желаешь, — сказал Перикл, — чтобы я развелся с Телезиппой и ввел тебя, как хозяйку моего дома — это для меня понятно, но я не понимаю остальной части твоих требований: что понимаешь ты под правами, которых я не должен отнимать у тебя?

— Прежде всего право не признавать между мною и тобою никакого другого закона кроме любви, — отвечала Аспазия. — В таком случае я буду равна тебе как возлюбленная, а не раба. Как супруг — ты господин дома, но не мой. Ты должен довольствоваться одним моим сердцем, не стараясь заковывать в цепи мой дух и принуждать меня к скучной бездеятельности и праздному одиночеству женских покоев.

— Ты хочешь принести мне в дар свое сердце, — сказал Перикл, — а твой ум не ограничивался бы четырьмя стенами, чтобы жизнь происходящая вне дома была бы и твоею жизнью.

— Ты понял меня! — вскричала Аспазия.

— Но, — сказал Перикл, — уверена ли ты, что попытка подобного союза, осуществима не только с точки зрения предрассудков, но и с точки зрения самой любви?

— Если она кажется тебе невозможной, то кто принуждает нас делать ее? — улыбаясь возразила Аспазия, прижимая к себе друга с нежным поцелуем и начиная разговор о другом…

Путь к Самосу прошел незаметно. Отдав некоторые приказания флоту, Перикл снова сел на триеру, чтобы идти в Хиос.

— Как! — шутливо воскликнула Аспазия, — ты чувствуешь столь сильное желание снова увидать одну из прежде любимых тобою красавиц, которая насколько я знаю, живет на Хиосе, у поэта Иона!

На этот раз спутником Перикла был Софокл, немало удивленный, найдя милезианку, в хорошо знакомом мужском костюме на корабле Перикла. Она снова была очаровательным юношей, тайна которого была известна только немногим.

На Хиосе, жители которого считались богатейшими людьми во всей Элладе, жил трагический поэт Ион, родом хиосец, трагедии которого принесли ему в Афинах много лавров, хотя, может быть, при первом представлении он приобрел расположение афинских граждан несколькими бочками хиосского вина, которое раздал народу. Он был, как уже доказывает его щедрость, одним из богатейших людей в Хиосе и пользовался большим влиянием на своем родном острове.