Людмила Сурская - от любви до ненависти...

• Название: от любви до ненависти...
• Автор: Людмила Сурская
• Жанр: Исторические любовные романы

Ещё одна версия: о любви и ненависти царя Петра 1 и гетмана Мазепы, о роли его писаря Орлика и тайна Мотри Кочубей. Где Меншиков предстаёт совершенно ни в образе пушистого, верного друга, а сначала шпиона Лефорта, и уж потом целенаправленного на трон человека. Катерина- не пленённая шлюшка, а дочь голландца корабела с детства влюблённая в Петра. В истории это одна из загадочных личностей. Всё что известно о ней — сплетни и домыслы. Их авторы хорошо просматриваются — Меншиков, иностранцы и родня первой жены царя. У каждого была своя цель, а вместе они намотались в большой снежный ком. Но как нам известно- снег при тепле очень быстро таит. И вот, подхваченные посланниками, эти пересказы разлетелись по всей Европе и стали почти документальными. А в плетении в них несколько реальных имён и сцен… получилось то, что имеем. Всё тоньше. Помня нелюбовь народа к Анхен, как к иностранке, Пётр ловчил. Царь любил розыгрыши, шутки и представления. Отсюда и весь цирк с Катериной. Скрывая прошлое жены, царь целенаправленно водил всех за нос и не оставил следов. Пусть докажут, что я не права. Мазепа же, в моей книге, не только умный и хитрый, но жестокий и коварный, помешанный на польской короне шляхтич. В его понятии отсутствует слово — Родина, любовь, добро. Его кровь наполняет — власть, голова забита денежными знаками, а душа отдана на откуп дьяволу и колдунам. Даже полезные дела сделаны им поперёк себя. Одна дающая рука его в христианстве, другая ласкает католичество. Ничтожный и мерзкий в своём стремлении величия человечек. Я знаю — такой гетман не придётся по душе украинским националистам, но другим я его не увидела. Всё что он открыл и построил, было сделано, к моему сожалению, не для процветания Малороссии, а для увековечивания своего величия. Величие и богатство — вот его жизнь, а цель — польская корона. Мотря Кочубей вовсе не влюблённая в дряхлого старца девица, а несчастный ребёнок, попавший в чаклунские сети и запутавшийся в паутине интриг Мазепы. Кстати, обкатав Орлика на Мотре, Мазепа и возьмёт его в свои писари. И только Пётр — это Пётр, каким он был и возможно немножко такой, каким его не знали. А ещё — нашумевшая история Мазепы и Мотри не так проста, как кажется на первый взгляд. Её пытались описать многие, в основном в романтических тонах, но разобраться никто не удосужился. Увлёкшись лирикой, прошлись по верхам. Удивляясь: «Что-то в этой истории не так». А ведь и копать-то глубоко не надо было. Тем более и Пётр1, не поверив молве, попытался разобраться самолично. И первое, что сделал после Полтавской битвы и разгона Запорожской сечи — издал указ, запрещающий характерников, (своё название они получили от языческой богини Хары. Это особые воины, которых готовили волхвы. Говорят, что атаман Сирко прошёл обучение именно у них. Они могли ловить пули руками, бороться один с сотней и появляться в нескольких местах враз, создавая иллюзию войска), колдунов, чаклунов, волхвов. Мистика? А ничуть. Иначе, зачем царю понадобился указ и такие строгие меры. Пётр запретил колдовать и воздействовать на людей под страхом смерти. В тех местах то не было ерундой. Колдовали и ещё как. Знаменитая Диканька вотчина Кочубеев. Вот гетман Мазепа в достижении цели (Мотря) использовал магию характерников и чаклунов. Дотошный Пётр разобрался, а больше никому в голову не пришло. Романтический след перевесил. Все спокойно приняли историю любви 16 летней девочки к 70- летнему дряхлому развратнику на ура!

И, конечно, мне очень хотелось поставить точку: почему всё-таки Мазепа, обласканный царём, служивший столько лет российскому престолу вдруг подаётся к шведам?

---

А Кэт, стараясь не выпячивать себя, просто держалась поодаль. Немного жаль ей было покидать отца. Нет, депрессии не было. Всё-таки уходила с Петром. Но её чувства были расстроены. Она, не выходя из мужского образа сколько-то старательно крепилась и всё же разразившись слезами, долго оглядывалась на машущую ей вслед старой шляпой фигуру отца. Потом, забившись в угол, до конца пути молчала. Кэт оставалась один на один с собой и жизнью. Как оно будет? А что если никакого просвета. И вся её жизнь — ночь кромешная, и суждено ей, малой песчинке, крутиться по заколдованному кругу — сызмальства и до гробовой доски. Если так, то пусть уж рядом с ним. Её глазик вперился в Петра. Тот, привалившись головой к стенке кареты, чему-то улыбался во сне. Она судорожно сглотнула слюну. Чего ж он там такого смешного видит?

Корабли кораблями, а Московия жила своей жизнью. Во дворце дым коромыслом, гудел пир. Этот приём был не совсем обычным. С шумом и при параде, приехали дорогие гости из Малороссии — Мазепа с казаками. Да-да на удивление всех он был чтим и принимаем Петром. Оно объяснимо. Мазепа принимал не малое участие в обоих походах Петра к Азову. Он охранял русские кордоны от татар под Коломаком. Не сам лично, конечно. Пятнадцать тысяч казаков под командой черниговского полковника Лизогуба брали Азов. Небольшое количество казаков на ладьях так же принимали участие в штурме и с воды. Они брали, а награду получил Мазепа. «Живота не щадил», это не про него, но приобрёл доверие царя чужими руками и звонкой монетой, преподнесённой царю на поход. Пётру нравился этот хитрый и наглый шляхтич. Он с открытым сердцем принимал всех, кто готов был служить России. Гетман приехал за наградой. Пётр лично наградил его орденом Андрея Первозданного. А получил он его опять за то, что сидя, сказавшись больным в хоромах, выделил казацкое войско, которое повели на турков, а потом и шведов другие казацкие начальники. Девиз ордена гласил: «За веру и верность!» Пётр верил ему. Тот очень долго был с ним, причём и не в лучшие для царя часы, поддерживал все его начинания. Поэтому благодарный Пётр не отказывал ему в доверии. Хотя по поступающим доносам, которых с каждым годом становилось всё больше, с ним не так всё было просто, но Пётр не хотел допускать их до сердца, не имея желания верить в них. Доносчиков, как правило, казнили. Мазепа покорил его ещё и тем, что умел не только вести дела, но и с задором, на широкую ногу, отдыхать и развлекаться. А ещё он был не плохим стратегом, хитрым политиком и имел хорошее войско и реальную власть на Малороссии, куда руки царя пока не доходили, значит, был необходим ему. На шалости гетмана он готов был закрыть глаза. Принимали Мазепу, как лучшего друга и надёжного партнёра. Здесь и там сновали карлы, кувыркались, визжали и надув бычьи пузыри, колотили друг друга. Спаивая гостей плёл всякий вздор пьяный папа, Никита Зотов. Кэт, отправленная в помощь, находила обед чрезвычайно роскошным, ничего похожего в своей жизни она ещё не встречала. Она не могла насмотреться на стол, заставленный яствами. Пили за милых сердцу гостей. Где-то посредине праздника Меншиков провозгласил тост за господина бомбардира, его успехи и здоровье. Пётр морщился и грозил кулаком. «Болтаешь много!» Гульба была в полном разгаре, когда гетман, грызя куриную ножку, приметил мелькающую между столами рожицу симпатичного безусого подростка. Нет, он не догадывался пока, что за фасадом юнца скрывается женщина. Как раз милое безусое личико подростка с нежной кожей, выгнутыми бровями и розовыми губками завело извращенца. Пётр, естественно, не зная о дурных наклонностях Мазепы, не подозревал о том, что он не брезговал ничем и имел в своём арсенале такие развлечения и оргии, о которых не ангельского мышления Пётр и подумать не мог. В его замке на болоте устраивались публичные сценки сношений людей и животных, причём участвовали в оргиях особи разных полов. Для нормального человека, то было жутью, а для Мазепы удовольствием. Он получал радость и от участия и от просмотра. Только Пётр не знал этого и видел в нём сильного воина, умного хитрого политика и интересного собеседника. Не в обязанности царя знать, что человеческая маска имеет, как правило, два лица. Занятая делом Кэт была тут же. За неё думки остерегаться не имел. На глазах мелькала, кто посмеет обидеть царского любимца. А тут казаки, народ приезжий, своевольный, бережёного Бог бережёт, был начеку, глаз косил, приглядывал. Оказалось не зря думку тревожную имел. Гетман захотел иметь то, что кольнуло его сердце и немедленно. Удалые казаки с пацанёнком не церемонились. То есть с Кэт. Пётр, не спускающий с неё глаз, заметил, как она напряглась и побледнела. Заприметил он и людей Мазепы окруживших её. Они стали оттеснять девочку в отведённые гостю покои. Пётр вырос перед ними неожиданно. Самолично пресекая их старания и прикрывая собой Кэт. Он сам мечтал на Кэт нагую ещё хоть раз одним глазком посмотреть и не смел, а тут чужаки руки протягивают. Ишь губа не дура у казачков! Желваки его ходили, кулаки сжимались:

— Не сметь! — раздельно произнёс он.

При этих словах они резко повернулись на голос. На их лицах было написано величайшее изумление. Царь! Казаки, кладя поклоны, отступили. Откуда взялась прыть — Кэт не зная что и подумать, но, не удержавшись от благодарности и красноречивого взгляда на спасителя, припустила от беды подалее. Скорее к себе, а там упасть на койку, забыться мёртвым сном!

Гетман сидел за беседой, с готовностью поддакивал, затаив едкую иронию. Небрежно развалясь, то пригубливая чарку с рейнским, то поигрывая огромным перстнем на пальце, косился на разгоревшийся возле юнца инцидент. Сам царь встрял! Он поперхнулся от неожиданности, но влезать не посмел. Сидел и толковал с соседями про то, про сё, как бы не причастный к шалостям своих подлеглых. На самом же деле: разъярённый Мазепа, привыкший добиваться цели, рвал и метал. Но перечить Петру не посмел. Зато решил получить желаемое хитростью. Для начала на следующий день пришёл с повинной и просьбой — подарить юнца или продать. Самым большим желанием Петра сейчас было повернуть оглобли гостей восвояси. Но сдержался. Толку-то от пылу. Царь поводил разговор туда — сюда и понял — нужен пацанёнок, про ряженую женщину им невдомёк. Пётр может и не пылил бы так и уступил, если б то не была Кэт. Состоялся жёсткий разговор. Царь ухватил гостя за ворот, встряхнул с бешеной силой и жестом сильной руки поставил крест на затеи гетмана — отказал, причём сурово предупредил о последствиях, вздумай тот самовольничать. «Я тебе лапы укорочу, зело вольный стал», — процедил он ему сквозь зубы. Метнулся сторожкий взгляд лисьих глаз, лысина побагровела, но мгновение — и под польскими усами гетмана заиграла покорная улыбка. Мол, слушаюсь и повинуюсь. Пётр заметно помягчел и посчитал инцидент исчерпанным. То, что произошло на следующий день — это была попытка выкрасть Николая, взбесило царя. Как посмели? К тому же, ему объяснили, наконец, зачем Мазепе нужен желторотый юнец. Надеялись, что царь отдаст мальца и размолвка будет исчерпана. Политик — вещь коварная, любое слово восьмёркой выгнется, а здесь… Объясняли: мол, наша хата с краю. Не наживать же врага в лице Мазепы, в самом деле, при такой непростой военной картинке. Но не тут-то было. Недоверчиво переспросив и запинаясь уточнив, Пётр вдруг прозрел насчёт порядочности и человеческих качеств Мазепы тоже, он понял, что этот человек не только никого не уважает, но и не считается ни с чем и ни с кем кроме своих желаний и животных инстинктов. А ради своей цели перешагнёт даже через Бога. Ой, греховодник! Разъярённый, он, помахав в ту сторону, где по его предположению находился гетман, приказал выбросить его и запретить появляться перед своими очами. Никто ничего не мог понять. Трактовали происшествие на разные лады. Такого раньше царь себе не позволял. И это с тем, кого он почитал отцом своим. Никто не мог и подумать, что казалось крепкая дружба Петра и Мазепы лопнет как пузырь, так неожиданно и главное не понятно из-за чего. Мазепа даже не успел как следует рассмотреть того мальца из-за которого так круто могла измениться линия его судьбы. Меншиков, прищурившись, созерцал эту сцену. Немного поостыв, царь под давлением дипломатов и советчиков отошёл. Даже наградил землями и пошёл на уступки. Война на носу. Август кинулся на Швецию, начав бои в Ливонии. Однако, поняв, что кишка тонка, очень скоро запросил помощи у Петра. Тот помог саблями казачков. Мазепа послал полк под командованием полковника Истры. Это не помогло, да царь и не рассчитывал на то, что Польша остановит шведа. В его планах был расчёт лишь на то, чтоб задержать. Выгадать время. Такая себе игра в догонялки. Что-то из задуманного получилось. Какое-то время шведский король гонялся за любвиобильным петухом Августом. Российская армия была ещё слаба, флот тоже только зарождался. Петру требовалось время. Но шведы смели Августа и устроили Петру конфузию под Нарвой. А что до дружбы с гетманом? Прежнего пылу к Мазепе у Петра уже не было. Но политика и дело превыше всего! Царь по-прежнему величал его другом, надеясь, когда придёт время разобраться с той канальей, а гетман всё чаще и чаще демонстрируя свою преданность, прикидывался немощным. Кэт, узнав о ждавшей её участи в постели гетмана, негодовала: «Будь в руках пистоль — уложила бы на месте!»