Л Н. Толстой - Полное собрание сочинений. Том 17

• Название: Полное собрание сочинений. Том 17
• Автор: Л Н. Толстой
• Жанр: Классическая проза

---

Онъ одѣлся и вышелъ садиться. Князю доложили о Щетининѣ.

— Зачѣмъ не вовремя? — но благод[аря] этому чувству, чтобы быть благород[нымъ], онъ принялъ.

№ 2.

Князь Ѳедоръ Щетининъ.

1 часть.

I.

Уже прошло 2 года съ тѣхъ поръ, какъ Князь Ѳедоръ Щетининъ оставилъ свой домъ, семью и тихую, занятую жизнь и не для честолюбія, не для выгоды, не для славы, бросилъ все и поступилъ опять въ военную службу тѣмъ же чиномъ подполковника, которымъ онъ вышелъ. Онъ поступилъ тогда на службу только потому, что, прочтя въ газетахъ о томъ, какія оскорбительныя условія были предложены вѣ Россіи, онъ почувствовалъ себя оскорбленнымъ, ничего не могъ дѣлать, думать; и, когда пріѣхалъ въ Москву изъ деревни и увидалъ друзей и знакомыхъ и почувствовалъ, что то чувство оскорбленія было не въ немъ одномъ, а во всей Россіи, онъ понялъ, что ему нельзя жить по прежнему, вернулся домой, объявилъ своей женѣ рѣшеніе поступить въ военную службу, перенесъ слезы, отчаянье, угрозы семьи, подалъ прошеніе и уѣхалъ на войну; прошло два года, война ужъ кончилась. Имя Ѳедора Щетинина знало все войско, знала и Россія, когда читала дневникъ войны и ужъ начинала забывать его. Ѳедоръ Щетининъ былъ Генералъ маіоръ съ золотою саблей и тремя чинами,304 Владимиромъ съ мечемъ и звѣздой, которымъ онъ не гордился, и георгіемъ за взятіе батареи, которымъ онъ гордился. Война ужъ кончилась 6 мѣсяцевъ, и большинство людей, вступившихъ на службу какъ Щетининъ только для войны, повышли въ отставку, но онъ оставался на службѣ и даже не побывалъ дома. Онъ былъ начальникомъ305 бригады въ войскахъ, стоявшихъ <въ одномъ изъ южныхъ городовъ> еще на границѣ. Командующій войсками былъ сильный по богатству, знатности, придворнымъ связямъ — Князь Михайла Острожскій. <Штабъ войскъ находился въ прелестномъ южномъ городѣ.>

Острожскій, молодой красавецъ, сильный по связямъ, холостякъ, богачъ, независимый начальникъ края, жилъ Царемъ въ маленькомъ и прелестномъ южномъ городкѣ, окруживъ себя блестящей военной самовластной роскошью, и жизнь для главныхъ лицъ войска, особенно послѣ трудовъ, лишеній и опасностей войны, была <для> молодыхъ военныхъ волшебно обворожительная.

Красивѣйшія женщины края, подъ разными предлогами, столпились въ городкѣ, и жизнь города была рядъ гуляній, баловъ, музыки,306 обѣды, все это съ военнымъ блескомъ, военно веселой безпечностью и военной самовластностью.

II.

Было время уборки винограда. Солнце только что ало поднялось изъ за горъ, и застанные ими307 отрывки не то облакъ, не то тумана тревожно носились въ голубомъ небѣ, не зная куда дѣться: наверхъ ли уйти? лечь ли, прицѣпиться на землю? или бѣжать за одно всѣмъ туда, къ молочной полосѣ308 залегшей за моремъ на западѣ. А солнце обливало гдѣ блестящимъ лакомъ росу и зелень и чуть крапинами чернѣющія отъ сырости росы дороги, виноградники, гдѣ крыши домовъ и разводило свои блестящiя дорожки по морю, рябившемуся309 отъ легкаго вѣтра. Городокъ шумѣлъ ужъ городскими звуками. Князь Ѳедоръ Щетининъ въ военномъ сюртукѣ и съ георгіемъ въ петлицѣ, въ военной фуражкѣ, тѣмъ невѣрнымъ[?], но молодецкимъ шагомъ, которымъ ходятъ только военные, [шелъ] мимо рѣшетки сада къ большому дому, въ которомъ была его квартира.310 Не доходя до дома, онъ остановился, какъ будто движенье ходьбы нарушало тотъ трудный ходъ мысли, которымъ была занята его голова. Онъ постоялъ, поднялъ голову, вздохнулъ, крякнулъ и, поднявъ голову, пошелъ скорѣе и рѣшительнѣе. Когда онъ завернулъ на свой дворъ, и деньщикъ кучеръ, мывшій коляску, и адъютантъ, стоявшій на крыльцѣ, увидали его, лицо Князя Ѳедора приняло то обычное красивое выраженіе твердости и таившейся за ней веселой доброты, которое привыкли его подчиненные видѣть неизмѣннымъ въ траншеяхъ и на парадахъ, только съ той разницей, что311 подъ огнемъ преобладало выраженіе твердости, а на парадахъ, обѣдахъ и балахъ преобладало выраженіе веселой доброты. — Теперь было больше твердости и даже строгости. Князь Ѳедоръ зналъ, что и кучеръ, и деньщикъ, и адъютантъ особенно, знали, откуда онъ шелъ, знали, что онъ шелъ отъ любовницы, у которой провелъ ночь, и это заставляло его строже смотрѣть на нихъ.

— Здравствуйте, Василій Игнатьичъ. — Онъ сказалъ адъютанту. — Что новаго? Пойдемте.

Онъ провелъ въ кабинетъ.

— Сейчасъ я приду. — Пошелъ въ спальню. Умылся, переодѣлся и вышелъ оттуда свѣжій, какъ утро. —

Адъютантъ подалъ бумаги и замѣтилъ, что та бумага, которая должна была непріятно подѣйствовать, не обратила его вииманія.

— Князь проситъ васъ самихъ пріѣхать, — сказалъ Адъютантъ. (Князь означалъ Князя Острожскаго.) —

— Да я пойду къ нему; ну что наши обозные, — и князь Ѳедоръ перевелъ разговоръ на другое.

Когда Адъютантъ ушелъ, Князь Ѳедоръ сѣлъ за <кофе и взялъ было книгу. Но деньщикъ прннесъ письма. Пробѣжавъ 4 письма, Князь Ѳедоръ открылъ 3-е и сталъ читать. Это было письмо отъ жены. Она писала:

Милый другъ!312

Я пишу тебѣ послѣдній разъ. Я не могу и не хочу больше этаго выносить.>

Князь покажетъ,313 чего я могу ждать. И чтоже314 скажутъ всѣ? Я неспособенъ. Карьера моя погибла, если я приму это. Вы это знаете. Но могла бы315 быть ошибка, случайность. Я знаю, что это не случайно. Мерзости смотра. Я вижу планъ оскорбленія.

— Вы можете видѣть, что вамъ угодно, я не виноватъ.

— Позвольте, Князь. Я договорю прежде. Я бы молчалъ, но причина не въ службѣ, внѣ ея совсѣмъ видна. <И это низко.>

— Какая причина, вѣроятно ревность къ Г-жѣ Гранди. — Улыбка высоты.

— Да, она. Вы думаете со мной (сила тонкой мысли не выражена вдругъ) дѣйствовать тѣмъ же путемъ. Съ какой то высоты мнимой дѣлать просто ничтожность,316 давая чувствовать, что что то есть высокое. Я знаю, что ничего нѣтъ. Вся высота есть придворн[ая], и это просто низко.

Собака показала силу энергіи.

— Вонъ сію минуту вонъ, — я говорю.

— Я все сказалъ, прощайте. —

№ 3.

Назначается: Генералъ Маіоръ Князь Ѳедоръ Щетининъ 1-й командиромъ 2-й <пѣхотной> бригады. Полковникъ <и флигель-адъютантъ> Невировскій — начальникомъ штаба при войскахъ 2-й арміи. —

Когда Князь Ѳедоръ Щетининъ прочелъ <въ приказахъ> эти слова, широкое, красивое, блѣдное лицо его317 вдругъ измѣнилось, и онъ, схвативъ судорожно костыль, поднялъ, упираясь <на палку> свое большое тѣло и сталъ, хромая, ходить по комнатѣ.318 —

Онъ <долго> ходилъ, то останавливаясь и опираясь задомъ на костыль съ гладкой слоновой ручкой, надвигая шапкой брови надъ выпуклыми, блестящими, остановившимися глазами и большимъ безименнымъ пальцомъ лѣвой руки загибая въ ротъ курчавый душистый усъ, <и> кусалъ его, то, пожимая широкими сутуловатыми плечами и стараясь нарочно улыбнуться; но привычная твердая улыбка, такъ тепло и мягко освѣщавшая его еще молодое военное лицо, только мелькала, какъ молнія, и лицо выражало горе, злобу и отчаяніе.

И онъ опять начиналъ ходить, хромая и кусая усы. Онъ остановился, подошелъ къ большому письменному столу, на которомъ вокругъ большой, изящно вылитой бронзовой чернильницы съ орломъ, распустившимъ бронзовыя крылья, разставлены, разложены были цѣнныя изящныя принадлежности письма, 3 портрета и двѣ сафьянныя съ золотымъ обрѣзомъ книжечки. Онъ взялъ одну, разстегнулъ застежку и сталъ читать. Костыль его упалъ, загремѣлъ, и онъ вздрогнулъ, какъ нервная женщина. Въ книжкѣ онъ читалъ свои же мысли, записанныя имъ <его> крупнымъ своимъ особеннымъ, но четкимъ почеркомъ. —

Онъ перелистовалъ. Ему попались словa: «если непріятельская цѣпь занимаетъ»......, — не то. Дальше было:319 «женщина проститъ все, но не равнодушіе, тогда»..., — не то. «Мы думаемъ знать, тогда какъ орудія знанія даны намъ не полныя».. И это было не то, но его заняла самая мысль, написанная имъ и забытая. Онъ читалъ дальше: «Примѣръ кругъ. Мы знаемъ лучше всего, ребенокъ простолюдинъ; а то, что составляетъ его сущность, невыразимо». Да, — сказалъ онъ, вспомнивъ, и ему стало пріятно, и лицо успокоилось. Онъ поднялъ костыль. Перевернулъ дальше и нашелъ то, что искалъ. Было написано: «спокойствіе, — calme»... и дальше: «Помни три вещи: 1) Жизнь есть тотъ день и часъ, который ты живешь. Волненіе погубило этотъ часъ и ты сдѣлалъ невозвратимую величайшую потерю».

— Да чтожъ, если я не могу быть покоенъ. Чтобъ быть покойнымъ, я долженъ высказать ему все.

«2-е, — читалъ онъ дальше. — Посмотри на то, что тебя мучитъ такъ, какъ будто это не съ тобой, а съ другимъ случилось». — Вздоръ. Не могу.

«3-е. Подобное тому, что тебя мучитъ теперь, было съ тобой прежде. Но вспомни теперь о томъ, что въ прошедшемъ такъ мучало тебя и ты»... — Онъ не дочиталъ. Онъ попытался вспомнить худшіе минуты изъ своей жизни: отношенія съ отцомъ, смерть матери, раздоръ, бывшій съ женой. Все это было ничто въ сравненіи съ этимъ. Тутъ есть виновникъ. Одинъ — онъ. Онъ положилъ книгу. Сложилъ свои большія съ сильными, длинными пальцами руки передъ грудью, наклонилъ голову, прочелъ «Отче нашъ» и пожалъ пуговку звонку. Когда вошелъ генеральскій красавецъ деньщикъ, лицо Князя Ѳедора приняло обычное выраженіе твердой320 мягкости.