Вера Шапошникова - Ярославичи

• Название: Ярославичи
• Автор: Вера Шапошникова
• Издательство: «Советская Россия»
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1984

Книга писательницы В. Шапошниковой посвящена Ярославской земле, ее людям, их заботам. Автор рассказывает о древних городах: Ярославле с его современной промышленностью и уникальными памятниками старины, с первым в России театром, созданным Федором Волковым; Ростове Великом с его выдающимися произведениями зодчества XVI—XVII веков, со знаменитой фабрикой русской эмали — финифти; Угличе, который известен не только древними храмами, но и прекрасными сырами, а также ручными часами фирмы «Чайка»; Андропове — городе машиностроителей; Переславле-Залесском на Плещеевом озере — родине Александра Невского.

---

Деревенских жительниц сразу можно было отличить по особой, напоминающей качание маятника, походке и широкому маху рук, по старинному крою одежды типа нагольного полушубка. Пошехонский уезд был когда-то известен в России портными-швецами, ходившими по деревням со своими огромными ножницами, наперстками и особыми приспособлениями для ручного шитья. Из века в век повторялся фасон, удобный и в повседневной носке и особенно в пути. На площади у рядов стояли машины. И грузовые, и легковые различных марок, вплоть до сверкающих лаком «Волг».

Из старых сооружений тут, в центре, еще сохранился собор без прежнего пятиглавия да колокольня, видная отовсюду, эдакий ориентир. По давней традиции — видно, есть они и у птиц — ее населяет множество галок, которые вечерами, устраиваясь на ночлег, скандально орут, а по утрам с таким же гвалтом и гомоном срываются черным облаком и разлетаются на кормление. Рыщут они повсюду, сидят на дорогах, косясь настороженно на прохожих своими злыми глазками с голубыми обводами. Взлетая, ругливо орут на того, кто им помешал.

Вторая часть полукруглой площади — раньше ее занимал базар — засажена молодыми березками. Их ветви, розовые, полные соков, как бы показывают, что и зимой, когда все сковано льдом, засыпано снегом, в них продолжается скрытая жизнь. Под кронами, на площадке, заботливо расчищаемой после частых шальных буранов, высится памятник, привлекающий взоры не пышностью, не фантазией и искусством ваятеля. Запечатлел он одну из трагедий, вобравшую в себя подвиг и жертвенность пошехонцев в войне.

Неровная цементная доска, на ней барельефы женщины-матери, с болью глядящий вслед уходящим на фронт сыновьям. Их семеро братьев, родившихся в пошехонской деревне Ильинское. Все семеро пали на поле сражения.

Старший из них Александр ушел еще в гражданскую, был добровольцем. Остался в армии, стал кадровым офицером. Во время Великой Отечественной войны сражался под Ленинградом, на Украине. Полки дивизии, которой командовал, первыми вышли к Днепру. Тут и погиб, сраженный осколком снаряда, Герой Советского Союза Александр Королев, генерал-майор.

В жестокой битве под Кенигсбергом геройски пал Сергей Королев. Остались на поле брани еще пять братьев: Дмитрий, Илья, Серафим, Николай и Борис. Потомки Невского, символ великой любви и жертвенности народа, горя и гордости матери, неисчерпаемой нравственной силы и мужества русских людей.

К памятнику ведет аллея Героев — тех пошехонцев, кто удостоен знака высшей воинской доблести. Портреты их выбиты из металла, укреплены на щитах. Вот «внешняя и внутренняя» лучших из пошехонцев, раскрывшихся в час испытаний для Родины.

Зиму для этой поездки я выбрала потому, что мне сказали: осенью и весной, а если дожди, то и летом, дороги на Пошехонье стали вовсе плохи, особенно после того, как заполнили Рыбинское водохранилище, с которым соседствует на западе часть района, и повысился уровень подпочвенных вод. В этом низинном крае всегда без того было сыровато — много болот и более пятидесяти крупных и малых рек и речек, через которые перекинуты мостики и мосты. Пошехонцы не преминут сообщить, что пятая часть ярославских мостов находится в их районе.

Обилие рек характерно и для самого́ небольшого районного центра. Кроме крупной Согожи, берущей начало в Вологодской области, с которой соседствует район, тут протекает Сога, Пертомка, Шельша, Печевка да еще Троицкий ручей. Обилие вод дало пошехонцам повод называть свой городок северной Венецией и уверять, что более красивого города во всей Ярославской области не найти, особенно летом.

Летний город я видела только на киноэкране. И верно, отснятый с воздуха, он очень красив. Хорошо видны лучи зеленых улиц, ленты рассекающих Пошехонье рек, площадь с ее постройками, окрестные равнины, нивы, леса, луга, на них стада беломордых коров.

Но мне он понравился и зимой, заснеженный, с реками, скованными льдом, когда только по моторкам на берегах можно догадаться о рыбацком раздолье. Едут сюда рыбаки зимой автобусами, машинами, со сверлами, рюкзаками, тюками палаток в заплечных мешках. В автобусе, которым я добиралась от Рыбинска до Пошехонья, тоже ехало несколько рыбаков. Заветренные, крепкие, сосредоточенные, они сошли у деревни Крестцы, в пятнадцати километрах от города. Сидевший рядом со мной пожилой человек сказал, что это излюбленное место рыбаков.

Сосед мой ехал навестить восьмидесятилетних родителей, вез им гостинцы в маленьком рюкзачке, который он суетливо пристраивал возле ног. Работал он раньше в своем леспромхозе, поблизости от родных, и даже не на валке, вроде бы сучкорубом. Как вырубили свои-то леса, те, что вдоль рек, он перебрался в Калинин. Там теперь рубят, да нет, не в городе, в области, ближе к Москве. А в рюкзаке — дефицит, везет из Москвы. Он старикам помогает, особенно осенью и весной, когда огороды. Ну и себе мешка три-четыре картошки берет, своя-то она вкуснее.

Итак, Венеция Венецией, пусть она остается сама по себе, а Пошехонье-Володарск имеет свое самостоятельное лицо, пока еще не разрушенное порой уж больно смелым и произвольным вмешательством в сложившийся старый ансамбль одолеваемых честолюбием зодчих.

Да, здесь, в Пошехонье, была оставлена его историческая планировка екатерининской поры. Мемориальный сквер и новое низкое здание райкома партии вписались в нее так же, как в Ярославле вписалось прекрасное здание обкома партии в ансамбль старой Ильинской площади, названной нынче Советской, за что архитекторы награждены Государственной премией РСФСР.

И это еще более обогатило, облагородило город...

Название Пошехонье пошло от реки Шехони — Шексны, в долине который лежали лесистые, болотистые места с большим количеством рек. Центром этих угодий считалось село Пертома, которое числилось в списках родовых имений Ивана Грозного. Известны же эти места были еще с времен удельной Руси. В один из своих периодов жизни носили громкое имя: Шехонское княжество.

Пертома была торговым селом. Лен, лес, полотна, мясо и масло — вот главный продукт, производимый местными жителями. Издревле здесь было развито скотоводство, чему способствовали луговые угодья, богатые душистыми и сочными кормовыми травами.

Село торговало и овсом — корм лошадей, бывших в те времена да и в нашу эпоху до тридцатых годов не только главной тягловой силой, но и основным гужевым видом транспорта.

Пошехонцы ходили обозами на «ярмонки» в Ярославль и Ростов, торжище которого долгое время было одним из крупнейших в России. Многие тысячи голов скота размещались вдоль берегов необъятного «тинного моря», озера Неро, оглашая окрестности ревом, ржаньем, блеяньем и другими криками, издаваемыми привезенной на продажу живностью.

Были и свои, пошехонские «ярмонки» в селении, когда на продажу выставлялось все, что производилось в этом краю: бондарные, скорнячные, кузнечные, гончарные и прочие изделия, а также товары рукодельниц. Особенно славились по стране пряхи своими холстами, готовили их в течение целого года, несли на продажу кусками, каждый кусок в пятнадцать аршин длиной. На ярмарках, проводившихся во многих пошехонских селениях, продавались десятки тысяч кусков суровых и белых полотен, сотканных на старинных кроснах обитательницами сел, слобод, деревень, погостов.

По старым топографическим описаниям, в конце XVIII века тут было около тысячи двухсот различных населенных пунктов, включая сюда усадьбы в один или несколько домов, носивших название «сельцо».

Пертома стала зваться Пошехоньем после того, как Петр Первый для удобства управления разделил Россию на одиннадцать губерний и пятьдесят уездов. Стала Пертома городом, но заштатным, без уезда. Екатерина Вторая придала ей статут уездного, с гербом, в который входил и медведь с секирой — символ могущества ярославского.

Медведь и нынче не только символ для пошехонцев. Тогда же в пути, в непритязательно-доверительном разговоре, одна из общительных жительниц Пошехонья, расхваливая свое лесное Гаютино, лежащее рядом с Вологодской землей, взялась уверять, что и теперь не раз встречала медведя в лесу.

— Он от людей обноковенно уходит. Не помню случая, чтобы когда человека задрал, только не нужно бежать. Стой тихо, он сам уйдет. Коров двух-трех иной раз, случается, задирает за лето. Это бывает, а чтобы на человека... Одни браконьеры, баят, мол, зверя убили, что шел на них на дыбах. Он на дыбы-то встает, когда его растревожат. А ты не трожь его, и он не тронет. — И смотрела осуждающе, круглолицая, «белотельная», настоящая ярославна, о которых говорили когда-то в шутку, что они извели три пуда мыла, заботясь смыть родимое пятнышко.

И верно, белы лицом настоящие ярославны, думала я, глядя на женщину, продолжавшую уверять, что подлее нет народа, чем браконьеры. Как выследят косолапого, так ставят петлю. А тогда убить его без труда, без всякой угрозы для жизни...