Сергей Алексеев - Дж. Р. Р. Толкин

• Название: Дж. Р. Р. Толкин
• Автор: Сергей Алексеев
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9533-5142-3

Дж. Р. Р. Толкин — человек-парадокс. Во всем — и в жизни, и в литературе. Поэтому и эта книга — не «обычная» биография, а, скорее, биография творчества на фоне времени, попытка увидеть человека в срезе его исторической эпохи. Какие же задачи ставил перед собой автор подобной биографической книги о Толкине — не филолог, не писатель, не журналист, а всего лишь российский историк культуры? Во-первых, рассмотреть в целом литературное творчество Толкина в ныне доступной полноте через призму его мировоззрения — задача, далеко не всегда успешно решаемая авторами, чье мировоззрение весьма удалено от толкиновского. Во-вторых, показать Толкина как свидетеля и участника событий его чрезвычайно бурной эпохи — задача, специального решения которой, наверное, впору ждать именно от историка. Наконец, в-третьих, — исследовать место Толкина в истории жанра «фэнтези». А через призму его творчества окинуть взором и саму эту историю на ранних стадиях, ещё далеких от нынешнего поточно-шаблонного производства.

---

В контексте «красной» угрозы Толкин воспринимал всё происходившее в Европе накануне войны. И в Мюнхенском сговоре и его последствиях он упрекает не своё правительство и даже не столько Гитлера, а… Советский Союз — редкостное проявление предубеждённости! «Отвратительно быть среди тех, кто заодно с Россией… Сдаётся, что Россия, вероятно, в конечном счёте куда более виновна в нынешнем кризисе и выборе момента, нежели Гитлер». Чем была в данном случае виновна «Россия», публично предлагавшая систему «коллективной безопасности» Западу, остаётся неведомым — данное письмо не вошло в публикацию 1981 г. Кажется, Толкин под впечатлением испанских событий оказался гораздо более чувствителен к ненавистной ему официозной «пропаганде», чем ему хотелось бы думать. Инстинктивно разыскивая в циничной предвоенной игре держав «правую» сторону, Толкин немудряще выбрал сторону своего правительства — со всеми его просчётами и предубеждениями. Думается, как и многие в Англии, Толкин в глубине души где-то сожалел, что агрессию Гитлера не удалось направить на Восток…

Война, однако, началась не с советско-германского противостояния, и западным державам пришлось её вести. По мере того как гитлеровская агрессия разрасталась в новую мировую войну, восприятие событий Толкином становилось всё более катастрофичным. Он, несомненно, понимал отличия Первой и Второй мировых и по разрушительности, и по глубине и ожесточению противостояния. А самое главное — чем дальше, тем больше он не видел однозначно «правой» стороны. Вина нацистской Германии всегда была для него очевидна, однако не менее очевидна была и беспринципность собственных властей, а будущий мир с неизбежным, как он начал понимать, доминированием СССР и США Толкина откровенно пугал. Американский буржуазный утилитаризм вызывал у него едва ли не столь же глубокое отторжение, как и советский коммунизм. Тем не менее на протяжении всей войны Толкин оставался патриотом — и пытался вдохновлять в письмах своих сыновей. Впрочем, по мере приближения конца войны это получалось всё хуже, а настроение Толкина становилось всё более пессимистичным. Именно эти письма к Майклу и Кристоферу — главный источник о том, что думал и чувствовал Толкин в военные годы, совпавшие с упорной работой над «Властелином Колец». Пусть они говорят сами за себя.

Из письма Майклу 12 января 1941 г.: «Воздушные тревоги здесь случаются часто, но (доселе) остаются просто тревогами… Воображаю, что «рванёт» скорее в начале этого года, чем в конце, — погода благоприятствует, — и что довольно трудные времена настанут для нас в каждом уголке сего острова! Также понятно, что наши дорогие старые друзья из СССР затевают какую-то шалость… Я не предполагаю, что просто «граждане» действительно хоть сколько-то в курсе происходящего. Но ясное рассуждение, кажется, подсказывает, что Гитлер должен атаковать эту страну напрямую, очень скоро и прежде лета. Между тем Daily Worker (орган компартии) безнаказанно распродаётся уличными зазывалами. Веселенькие времена настанут у нас после войны, даже если мы победим в том, что касается Германии».

Из письма Майклу 9 июня 1941 г.: «Я говорил тебе, что чувствую себя как хромая канарейка в клетке. Заниматься старой довоенной работой — просто яд. Если бы только я мог делать что-то активно!.. Ты видел отчет Максвелла («табачного контролера») о том, что творят оптовики! Им место в тюрьме… Коммерциализм — свинство по самой сути. Но полагаю, что главный грех англичан — леность. И это лености, в той же, если не в большей степени, чем природной добродетели, мы обязаны тем, что избегаем открытого насилия других стран. В свирепом современном мире, по правде говоря, леность начинает казаться почти добродетелью. Но скорее жутко видеть её столь много, когда мы сцепились с Furor Teutonicus. Народ в этой стране, кажется, даже не уяснил ещё, что в немцах мы имеем врагов, чьи добродетели (а это добродетели) послушания и патриотизма в массе своей больше, чем у нас. Чьи храбрецы столь же храбры, как наши. Чья промышленность в 10 раз превышает нашу. И которые — по Божьему проклятию — теперь ведомы человеком, вдохновленным безумием, ураганом, дьяволом — просто тайфун, страсть, — старый бедный кайзер на этом фоне просто старушка с вязанием. Я провёл большую часть своей жизни, изучая германский материал… За тем, что невежды воображают «германским» идеалом, есть довольно силы (и истины). Меня это сильно притянуло в студенческие годы (когда Гитлер, полагаю, занимался пачкотней и об этом не слыхал) — реакция против «классики». Надо понимать в чем угодно доброе, чтобы вычислить злое. Но никто никогда не звал меня «на радио» или сделать постскриптум! Между тем, полагаю, я лучше большинства знаю правду об этом «нордическом» нонсенсе. В любом случае у меня в этой войне свой личный неоплатный счёт — что, вероятно, делает меня в 49 солдатом лучшим, чем был я в 22, — к этому треклятому невеждишке Адольфу Гитлеру (странное свойство демонической одержимости и возбуждения то, что они никак не увеличивают чисто интеллектуальный статус — главным образом они действуют просто на волю). Разрушившего, извратившего, злоупотребившего и тем предавшего вечному проклятию тот благородный северный дух, высший дар Европе, который я всегда любил и пытался представить в истинном свете. Нигде, кстати, не был он благороднее, чем в Англии, нигде не был более освящен и христианизирован».

Из письма Кристоферу 29 ноября 1943 г.: «Грызущиеся, самодовольные греки исхитрились одолеть Ксеркса; но гнусные химики и инженеры вложили в руки Ксеркса и всех врагов общества такую силу, что приличные люди, кажется, не имеют шанса. Мы всё пытаемся повторить Александра — и, как история учит, это ориентализировало Александра и всех его генералов… Греция, которую стоило спасать от Персии, в любом случае сгинула; и стала чем-то вроде вишистской Эллады или Сражающейся Эллады (которая не сражается), толкуя об эллинской чести и культуре, а между тем наживаясь на торговле ранним эквивалентом грязных открыток. Но особый ужас нынешнего мира тот, что весь он, проклятый, в одном мешке. Улететь некуда. Даже несчастные маленькие самоеды, подозреваю, имеют консервированную еду и деревенский громкоговоритель, рассказывающий на ночь сталинские сказочки про Демократию и про злодейских Фашистов, которые едят детей и крадут ездовых собачек. Есть только одно светлое пятно, и это вырабатывающаяся у рассерженных людей привычка взрывать фабрики и электростанции; надеюсь, что, поощряемая ныне как «патриотизм», она останется привычкой!»

Из письма Кристоферу 9 декабря 1943 г.: «Нечего читать — и даже в газетах ничего, кроме Тегеранской Шумихи. Хотя должен признать, что улыбнулся чем-то вроде болезненной улыбки, «едва не свернулся на полу, и последующим более не интересовался», когда услышал, как кровожадный старый убийца Иосиф Сталин приглашает все нации присоединиться к счастливой семье народов, призванной уничтожить тиранию и нетерпимость! Хотя должен ещё признать, что на фотографии наш маленький херувимчик У.С.Ч. действительно смотрится здоровенным громилой. Хм, ладно! Интересно (если мы переживём войну), останется ли какая-то ниша, хотя бы из милости, для реакционных ретроградов вроде меня (и тебя). Чем больше, тем меньше, тупее и площе становится мир. Он скоро станет одним выветренным маленьким провинциальным пригородом. Когда они введут американские санитарию, моральную бодрость, феминизм и массовую продукцию по Ближнему Востоку, Среднему Востоку, Дальнему Востоку, СССР, Пампасам, Гран-Чако, Дунайскому бассейну, Экваториальной Африке, Здешнему Дальнему и Внутреннему Мумболенду, Гондваналенду, Лхасе и темнейшим деревням Беркшира — как счастливы мы будем… Но серьёзно: я нахожу этот американский космополитизм поистине ужасающим. Умом и духом, пренебрегая мелочными страхами робкого тела, которое не хочет быть застреленным или зарубленным грубой и распушенной солдатней (немецкой или иной), я в самом деле не уверен, что победа космополитизма будет лучше для мира в целом и в длительной перспективе, чем победа. — Не думаю, что письма туда цензурируются. Но независимо от этого, мне едва ли нужно пояснять тебе, что это ощущения довольно многих — и не показатель отсутствия патриотизма… Я никак не могу вообразить, что фантастическая удача (или благословение, назовём так, если кто-то может туманно увидеть, за что нас благословлять — Богу), которая сопутствовала Англии, уже иссякла. «Chi vincera (Кто одолеет)?» — как сказали бы итальянцы (прежде чем, бедняги, ввязались сами) — а ответ за Сталиным. Не совсем правильный, возможно. Наш вышеупомянутый Херувим может играть нечисто — кто-то догадывается, кто-то надеется, кто-то не знает…»

Из письма к Кристоферу 6 мая 1944 г.: «…мы пытаемся победить Саурона с помощью Кольца. И мы (кажется) преуспеем. Но кара, как ты знаешь, — выведение новых Сауронов и медленное обращение людей и эльфов в орков. В реальной жизни вещи не так ясны, как в написанной истории, и мы начинаем с огромным количеством орков на нашей стороне».