Сергей Алексеев - Дж. Р. Р. Толкин

• Название: Дж. Р. Р. Толкин
• Автор: Сергей Алексеев
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9533-5142-3

Дж. Р. Р. Толкин — человек-парадокс. Во всем — и в жизни, и в литературе. Поэтому и эта книга — не «обычная» биография, а, скорее, биография творчества на фоне времени, попытка увидеть человека в срезе его исторической эпохи. Какие же задачи ставил перед собой автор подобной биографической книги о Толкине — не филолог, не писатель, не журналист, а всего лишь российский историк культуры? Во-первых, рассмотреть в целом литературное творчество Толкина в ныне доступной полноте через призму его мировоззрения — задача, далеко не всегда успешно решаемая авторами, чье мировоззрение весьма удалено от толкиновского. Во-вторых, показать Толкина как свидетеля и участника событий его чрезвычайно бурной эпохи — задача, специального решения которой, наверное, впору ждать именно от историка. Наконец, в-третьих, — исследовать место Толкина в истории жанра «фэнтези». А через призму его творчества окинуть взором и саму эту историю на ранних стадиях, ещё далеких от нынешнего поточно-шаблонного производства.

---

По мере работы над «Эскизом» у Толкина, вероятно, оформилась идея создать более краткое, чем «Книга забытых сказаний» и в то же время имеющее самостоятельное значение сводное повествование. Однако «Лэйтиан» занимало его мысли больше, и «Сильмариллион» еще не родился. В 1928 г. Толкин решился обратиться к «Лэйтиан» вновь — и развитие «мифологии» вступило в следующую фазу.

Фаза третья: эпика языческая и христианская

С 1928 г. в Оксфорде начался новый, исключительно важный этап работы Толкина над «Легендариумом». Работа шла параллельно над двумя тесно связанными произведениями — поэмой «Лэ о Лэйтиан» (1928–1931) и прозаическим сочинением «Кэнта Нолдоринва» (1930, с позднейшей правкой). Последний памятник, при небольшом сравнительно с поэмой объеме, имеет действительно исключительную важность — это первый и единственный полный, относительно согласованный внутренне вариант того, что в последующие годы стало зваться «Сильмариллионом». Основой для «Кэнты» послужил «Эскиз мифологии», но, в отличие от него, это не справочный план-набросок, а самостоятельное художественное произведение. Если «Эскиз» прилагался к «Балладе о детях Хурина», то связь «Кэнты» с «Лэ» скорее опосредованная. И в отличие от «Лэ» прозаический текст был доведен до конца. К нему примыкают другие прозаические сочинения первой половины 1930-х гг. — «Анналы Валинора» и «Анналы Белерианда» (последние — в двух редакциях). Наряду с ними, конвой текста составили также «Генеалогии», «Список имен» и новая карта Белерианда (позже многократно исправлявшаяся и в итоге вошедшая в посмертный «Сильмариллион»). Все прозаические тексты имеют примечательные «дублеты» на древнеанглийском языке, «Переводы Эльфвине», иногда по нескольку. Эти «переводы» добавляют к «оригиналам» интересные детали. Таким образом, практически сформировалась основа позднейшего «эльфийского эпоса». Все писавшиеся в это время произведения перешли на следующие стадии «мифологии» — некоторые без существенных, даже необходимых изменений. Так, «Кэнта» оставалась «главной версией» не только в 1937 г., но в своей финальной части и после написания «Властелина Колец», что породило массу трудностей (и вольностей!) при подготовке посмертного «Сильмариллиона».

Работе сопутствовал ряд важных «внешних» обстоятельств. Это время было для Толкина порой интенсивного литературного и научного труда, инспирированного зарождением содружества «Инклингов». Критические замечания К. С. Льюиса в 1929 г. оказали серьезное влияние на обработку «Лэ» и дали стимул к дальнейшей работе над ней. В эти же годы отчасти для собственного развлечения, отчасти для своих детей Толкин сочиняет несколько сказок, из которых «Хоббит» позднее дал новый старт развитию «Легендариума». Толкин не раз подчеркивал, что изначально «Хоббит» не имел к «мифологии» никакого отношения и заимствования из нее (Элронд, Гондолин) случайны. Отчасти это так — «Хоббит» начинался как сказка-шутка, образы которой Толкин с легкостью использовал в адресованных детям «Письмах Рождественского Деда» и играх с ними. Так, Гэндальф напрямую перекликался с главным персонажем «Писем» — Рождественским Дедом. Но по мере того, как работа над «Хоббитом» продвигалась, образы из него (и даже из «Писем») начинали неизбежно влиять на «серьезный» труд, что можно видеть, например, по эволюции отношения к гномам (dwarves). Да и заимствований из «мифологии», подчас парадоксальных, в сказке гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Так, ни разу не названный в сказке по имени король лесных эльфов подозрительно напоминает Тингола из «Лэ». В «Лэ» посрамленный чародей Ту улетает возводить новую твердыню в Черный Лес Таур-на-Фуин — в «Хоббите» Некромант обитает в Чернолесье. В «Переводах Эльфвине» Сильмарилы именуются древнеанглийским соответствием слова «Аркенстон» — драгоценный камень гномских королей в «Хоббите». Между тем, на что в этой связи обратил внимание Ретлифф, один из Сильмарилов, согласно мифологии, упокоился в недрах земли… Образы «Легендариума», как увидим ещё, проникали и в те произведения Толкина, которые рассматриваются обычно вне его, «Лист работы Ниггля», «Кузнец из Большого Вуттона», «Роверандом».

И наконец, стоит отметить еще одну немаловажную деталь. Именно на этом этапе работы, когда окончательно сложился костяк легенд Древних Дней, в одном из «переводов Эльфвине» появляется, наконец, сначала в древнеанглийском произношении, термин «Средиземье».

Работа над поэмой, которая именовалась также «Жестой о Берене и Лутиэн», возобновилась в начале весны 1928 г. В это время как раз дорабатывался «Эскиз мифологии», и сложившаяся в нем после исправлений картина стала стартовой точкой для развития сюжета «Лэ». 27–28 марта 1928 г. Толкин писал уже последние куплеты Четвертого канта, на котором поэма застопорилась двумя годами ранее. Дальше следует просто фантастический, с учетом его обычных методов, рывок — за девять дней непрерывной работы он 6 апреля достиг Десятого канта. При этом грубые наброски, предшествующие беловой рукописи, сочинялись параллельно, и та ненамного опережала их — стихи, написанные набело 4 апреля, были набросаны на обороте письма от 1-го числа того же месяца. Скорее неудивительно, что после этого грандиозного предприятия работа на некоторое время вновь остановилась и позднее продвинулась не слишком далеко. Возможно, этому способствовала и начавшаяся работа над «Кэнтой». В ноябре 1929 г. Толкин был еще в Десятом канте и продвинулся ненамного.

Около этого времени, возможно, в связи с этой задержкой, он отдал машинопись, печатавшуюся с рукописи, видимо, как раз в течение этого временного промежутка, К. С. Льюису. Машинопись доходила, судя по письму Льюиса от 7 декабря 1929 г., самое меньшее, до середины Седьмого канта. Льюис был восхищен поэмой, но начало ее вызвало у него вопросы. В начале 1930 г. Толкин получил от друга подробный критический «комментарий» к тексту первых четырех кантов. Критика была составлена в шутливой форме — как будто к подлинному древнему тексту, с «цитатами» из реплик вымышленных ученых-филологов. Тем не менее, наряду с восторгами по поводу труда, послание Льюиса содержало подчас весьма острую и суровую критику с предложениями к исправлениям (поданными как разночтения «более исправных» списков). Многие замечания Толкин отверг, однако полностью перепечатал Первый кант (машинопись которого была сделана еще в августе 1926 г.) и начало Четвертого (написанное вчерне, а может быть, и набело в том же году). Стоит отметить, впрочем, что перепечатка Первого канта произошла позже, чем Четвертого. Текст Второго и Третьего кантов был исправлен в ряде мест согласно с критикой.

25–30 сентября 1930 г. Толкин вернулся к сочинению поэмы, завершил Десятый кант и написал еще два. 1 октября он приступил к работе над Тринадцатым — и вновь надолго остановился. Отчасти эта остановка оправдывалась перепечаткой (и переработкой) поэмы, а также другими трудами. Кант был закончен только спустя год, 14–17 сентября. Начало следующего, Четырнадцатого, Толкин написал и перепечатал, — но на этом работа завершилась. Возможно, роковую роль в судьбе поэмы сыграл получившийся объем — изначально Толкин предполагал, что в ней будет всего четырнадцать кантов, но началу написанного Четырнадцатого канта в последнем плане поэмы соответствует, видимо, финал Одиннадцатого (!). Иными словами, автору, которому большие стихотворные формы давались не очень легко, предстояло создать еще не менее, а скорее более трех довольно объемных кантов. Сам Толкин не раз упрекал себя за многословие в больших стихотворениях и поэмах.

«Лэйтиан» действительно оказалось самой объемной поэмой Толкина даже в незавершенном виде. Толкин развернул историю подвигов Берена, теперь представленного гораздо более возвышенно и героически, чем в «Сказке о Тинувиэли», в подлинный эпос. История любви и страданий героев переплетается с невзгодами рода людского под пятой Моргота, соперничеством эльфийских владетелей, несущих на себе проклятие, — и со вселенской борьбой света и тьмы. Именно в эту пору история Берена приобрела те очертания, которые имеет в «Сильмариллионе» и в припоминаниях о ней во «Властелине Колец». Однако Толкин остановился на кульминации сказания. Верен и Лутиэн проникают в крепость Моргота Ангбанд, овладевают Сильмарилом, но Верен сталкивается во время бегства с чудовищным вервольфом, который откусывает ему руку со священным камнем. Здесь текст поэмы обрывается. В трех планах поэмы имеется и ее окончание, оно было изложено в «Кэнте», — но в стихах так никогда и не написано. За рамками поэмы остались и чудесное возвращение Сильмарила после охоты на обезумевшего волка, и смерть Берена, и его воскрешение по обращенной к Мандосу мольбе Лутиэн. Собственно «Лэйтиан» — «Освобождение от Оков», временное избавление Берена от оков смерти и конечное Лутиэн от прикованного к Земле эльфийского бессмертия в пользу жребия людей — осталось вне поэмы…