Петр Павленко - Собрание сочинений. Том 4

• Название: Собрание сочинений. Том 4
• Автор: Петр Павленко
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1953

В настоящий том включены пьесы и киносценарии, написанные П. А. Павленко с 1936 по 1949 год. Сюда вошли пьесы «Илья Муромец» и «Счастье», киносценарии «Ночь», «Александр Невский», «Яков Свердлов» и «Фергана».

---

— Не отступать!

Миронов прижимает Зину к себе, говорит тихо:

— Теперь помолчим. Вот так!

Миронов уводит Зину в беседку.

Обнявшись, они садятся на скамеечку. За ними гипсовая фигура Амура. Тетива его лука натянута, стрела готова пронзить сердца влюбленных. Миронов и Зина смотрят друг другу в глаза. Он наклоняется к ней и целует ее в губы.

По аллее бульвара среди гуляющих быстро идет Казимир Петрович. Он кого-то ищет. Наконец заметил Карнаухова — высокого военного в форме жандармского ротмистра.

Казимир Петрович подходит, галантно кашлянув, приподнимает шляпу:

— Разрешите на минуточку?

Карнаухов, извинившись перед дамами, отходит с Казимиром Петровичем в сторону:

— Ну?

Казимир Петрович тихо докладывает:

— Ваше высокоблагородие, тот убег, а вот — очень интересная фигура… Молодой человек, Костя Миронов…

Казимир Петрович конфиденциально шепчет Карнаухову на ухо. Тот грубо прерывает его:

— Он тебе след дает, а ты его сажать! Болтунов беречь надо.

Казимир Петрович почтительно:

— Слушаюсь…

Карнаухов приказывает:

— Валяй по следу.

Казимира Петровича как будто ветром сдуло.

Высокий берег Волги.

Крутой, запутавшейся в кустарнике тропинкой спускается к воде Свердлов, у него за спиной тяжелый мешок.

У самой воды, возле лодки — парень, тот, кому Свердлов достал сапоги. Он прощается с девушкой, она вырывается из его объятий и убегает.

Свердлов подходит к нему и опускает бережно мешок:

— Здорово!

Парень равнодушно отвечает;

— Здорово.

Свердлов шутя:

— Ну, как сапожки?

Парень вглядывается, узнает Свердлова, дружески хлопает его по плечу и радостно сообщает:

— Загнал! И арендатору морду набил.

Яков достает себе папироску и протягивает другую парню:

— Все в порядке! Я так и знал, что набьешь!

Они закуривают.

У причала тихо покачивается лодка. Свердлов спрашивает у парня:

— Твоя?

Парень доволен, что может чем-либо услужить Свердлову:

— Покатать, что ли?

Свердлов:

— Хорошо бы! — Оглянулся, посмотрел вокруг. — И как можно скорей…

И, не дожидаясь парня, погрузил мешок и сам прыгнул в лодку. Несколько сильных взмахов весел, и лодка уже далеко от берега. Свердлов устроился на корме поудобней и запел вполголоса:

Как негаданно встал
Из крутых берегов…
Воевода-капрал
Емельян Пугачев.
Загуляли донцы…
Засверка…

Слушает парень, лениво перебирая веслами, затем тоже начинает подпевать. Поют Свердлов и парень:

…ли ножи.
В Жигулях молодцы…

Медленно проплывают мимо живописные берега Волги.

Поет Свердлов:

Завели кутежи.

Свердлов замолк, задумался.

Парень хитро подмигивает:

— И атаман, значит, у вас есть?

Свердлов, находясь под очарованием песни и окружающей природы, односложно отвечает;

— А как же!

Парень, принимая Свердлова за человека сомнительной профессии, снова многозначительно и понимающе подмигивает:

— Не сеем, не жнем… а мешки с добром везем.

Свердлов заразительно хохочет.

Слегка ему завидуя, парень вздыхает с сожалением:

— Опасная работа, зато гуляй вволю…

Свердлов садится, смотрит на парня и без улыбки спрашивает:

— Ты о социалистах когда-нибудь слыхал?

…В небольшой легкой лодке на руле Казимир Петрович, на веслах — два полицейских. Рядом быстро идут еще две лодки с полицейскими.

Парень опустил весла. Лодку течением тихонько относит назад. Парень напряженно слушает. Свердлов серьезно глядит на него:

— Ну вот, понял? А доставлю я этот станок в сохранности сормовским рабочим, будут печатные листки вылетать, быстрые, белые, как птицы, красивые. Жизнь!

Парень вздыхает, говорит с восхищением:

— Вот ты какой! А я думал, ты другой специальности.

Свердлов берет весла и запевает вполголоса. Парень глубоко задумывается, потом с восхищением говорит:

— Не то важно, что картонные, а то важно, что достал!

Свердлов улыбается парню (Трофимову) и сильным взмахом весел толкает лодку вперед.

Казимир Петрович командует:

— Окружить лодку!

Свердлов и Трофимов замечают преследующие их лодки.

Изо всех сил налегают на весла полицейские.

Трофимов измеряет взглядом расстояние между ними и полицией.

— Пусти на весла!

Он пересаживается на весла и гонит лодку. Потом снова меряет расстояние глазом опытного лодочника:

— Нет, не уйти. Вплавь можешь?

— А мешок?

С быстро приближающейся лодки полицейские кричат:

— Стой!

Казимир Петрович свистит.

Свердлов озабочен:

— Трофимов, не уйти?

— Никак не уйти.

Свердлов решительно хватает мешок и перекидывает его через борт. Трофимов испуганно:

— Да ты что?

— Не отдавать же им?! Загороди меня, я спущу незаметно.

— Эх, не везет!

Свердлов осторожно и тихо опускает мешок в воду, тяжело вздыхает. Трофимов смотрит на расходящиеся круги воды и ласково усмехается Свердлову.

— Квиты будем! Ты наверх умеешь лазить, а я вниз. Достану.

Свердлов протягивает руку Трофимову:

— Спасибо!

Потом он достает из кармана несколько бумажек, зажигает спички и при свете колеблющегося огненного язычка выбирает две бумажки и, низко нагнувшись к воде, зажигает их. Пламя отражается в спокойной темной реке.

Совсем близко, за спиной Якова Михайловича, раздается свисток Казимира Петровича и команда:

— Окружай!

Заколебалась, зарябила вода; заколебался и зарябил двойным пламенем отраженный огонь в темной воде.

Свердлов в Екатеринбурге.

Среди множества людей в зале сидит пожилой крестьянин Аким. Он озирается вокруг. За столом президиума стоит человек и объявляет:

— Объединенное собрание социалистических партий считаю открытым. Выберем, господа, президиум.

Из толпы раздаются голоса:

— Петрусенко… Котова… Ильяшевича… Андрея!

Свердлов сидит с группой рабочих.

Кричит Трофимов:

— Товарища Андрея!

Из другого конца зала кричит немолодой рабочий Сухов:

— Андрея!

С разных сторон дружно подхватывают:

— Андрея! Андрея!

Члены президиума занимают места. Опережая всех, на место председателя садится Свердлов — «товарищ Андрей». Он уверенно берется за колокольчик.

Остальные члены президиума недоумевают. Тот, кто объявлял заседание открытым, нагибаясь к Свердлову, злобно шепчет:

— Мы организовали собрание, и во всяком случае не вам здесь председательствовать, товарищ Андрей!

Яков Михайлович, не обращая никакого внимания, подвигает бумагу; вооружившись карандашом, предлагает:

— Прошу записываться желающих высказаться.

Сидящий рядом человек эсеровского типа вскакивает и кричит:

— Позвольте, как это так?

Свердлов строго останавливает его:

— Позволю в порядке очереди. Вы слышали? Меня сюда народ выбрал. Не мешайте вести собрание!

Крестьянин кричит:

— Так их!.. Елки-моталки! Порядка не знают!..

Яков Михайлович громко объявляет:

— Слово имеет рабочий Трофимов.

Трофимов поднимается на трибуну, он явно волнуется. Свердлов одобрительно кивает ему:

— Начинайте, товарищ!..

Трофимов берет себя в руки и начинает твердо:

— Товарищи, нас не звали, но мы не гордые, сами пришли…

Трофимов, переждав шум, уже спокойней продолжает:

— Мы везде пойдем говорить правду…

Голос с места:

— Здесь вашу правду знают!

Свердлов предупреждает:

— Прошу не сбивать оратора.

Голос с места:

— Чего его сбивать? Он сам собьется.

Свердлов звонит, водворяет тишину и дает возможность Трофимову продолжать. Тот волнуется и продолжает говорить весь в поту:

— А правда наша такая — рабочей кровью добытая правда! Не верьте царю! Не было и нет такого царя, который добровольно давал бы народу манифесты…

Кто-то издевательски кричит с места:

— Один всего!

Не было и нет такого царя, который добровольно давал бы народу свободу… — упрямо продолжает Трофимов.

— Царских свобод много дано! — опять издевается тот же голос.

— Плохо, товарищ Андрей, натаскали парня! — кричит из зала другой.

— Ничего! — отвечает Свердлов. — Я доскажу то, что товарищ не сумел довести до вашего просвещенного сознания. Продолжай, товарищ!

— Но мы, народ, не дадимся в обман…

Из последних сил держится Трофимов. Он берет в руки стакан, стоящий около него па трибуне, и держит его, не зная, что с ним делать.