Нина Соломон - Незамужняя жена

• Название: Незамужняя жена
• Автор: Нина Соломон
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-48300029-3

Накануне празднования пятой годовщины свадьбы у Грейс исчезает муж. Такое случалось и раньше, и Грейс привычно создает эффект его присутствия: вешает галстук на ручку двери, сдает его рубашки в стирку, заказывает ужины на двоих… Призрачный муж, призрачное супружество, призрачная беременность — но где же собственная, настоящая жизнь Грейс? Почти детективная интрига превращается в глубокое размышление о свободе и самоидентификации женщины.

---

Грейс посмотрела на компьютерные часы. Прошло уже около часа. Должно быть, она грезила наяву, хотя понятия не имела о чем. Она умела впадать в прострацию почти сознательно, отключать сознание в подходящий момент, как было в истории с почтовым рассыльным, или когда она безуспешно пыталась определить происхождение загадочных лампочек либо застревала в пробке, или когда попросту чувствовала себя огорошенной. Кейн был одним из немногих, кто когда-либо расспрашивал ее об этих «заскоках».

— Грейс, ты же не можешь просто так выпадать, — сказал однажды Кейн, когда они смотрели у него дома соревнования по боулингу.

— Нет, могу, — парировала она.

— Ты все равно должна о чем-то думать. Или пытаться не думать о чем-то. Ну вот, к примеру, сейчас: о чем ты думаешь?

— Не знаю. Ни о чем.

— Ладно, хватит дурочку валять.

— Я не валяю дурочку — просто стараюсь сбить тебя с толку.

— О’кей, но начиная с этого момента я буду спрашивать тебя каждые две секунды.

— Просто следи за игрой и оставь меня в покое, — засмеялась Грейс.

Кейн наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Ни за что, — сказал он. — Можешь на это и не рассчитывать.

Грейс выключила компьютер. Одевшись, она пошла в ванную умыться. Ставя на место зубную щетку, она заметила золотой отблеск на верхней полке аптечки. Машинально она передвинула баллон с бритвенной пенкой так, чтобы он полностью закрывал кольцо, и заперла аптечку. Затем, надеясь, что мысли ее прояснятся, она до упора открыла кран и ополоснулась прохладной водой. Однако сомнения относительно рандеву в «Розовой чашке» не проходили. Вытерев лицо, она расчесала волосы и откинула их назад. Прежде чем выйти из ванной, она снова проверила аптечку — убедиться, что кольца Лэза не видно. Стоявшие у постели Грейс часы показывали половину десятого. Надо поторопиться, иначе она опоздает на встречу с матерью Лэза. Грейс побежала за пальто. Едва открыв дверцу шкафа, она сразу поняла, что чего-то не хватает. Там, где вчера вечером висел кожаный пиджак Лэза, была голая деревянная вешалка. Раздвигая один за другим все висевшие в шкафу пиджаки и пальто, она добралась даже до второго, заднего ряда, пока не поняла, что, должно быть, оставила пиджак в баре. Вряд ли «Бочонок» откроется до двенадцати. Грейс решила зайти в бар после музея. Поклявшись никогда — никогда больше! — не пить «космополитенов», она просунула руки в отороченные шелком рукава розового кашемирового пальто покроя «принцесса» — подарка Лэза к ее последнему дню рождения.

Музей естественной истории, несмотря на столь ранний час, выглядел оживленно, быстро заполняясь семейными парами с детьми и туристами. Грейс пришлось простоять почти двадцать минут в главном зале под каноэ коренных жителей Северной Америки, прежде чем появилась мать Лэза. Нэнси появилась в полной боеготовности: в белых «зимних финтифлюшках», как она их сама называла, и высоких, доходящих почти до бедер сапогах из кожи ящерицы. Она помахала рукой со скучающим видом, словно опоздала Грейс, а не наоборот.

— Давай, дорогуша, все почти готово. Не будем терять время.

Нэнси провела невестку через зал рептилий, мимо выставки эскимосов, в комнату с диорамой, воспроизводящей в натуральную величину эпизод из жизни североамериканских аборигенов, потчующих паломников кленовым сиропом. В глубине маячило неукрашенное деревце. Перед ним стояли два длинных стола, заваленных пачками разноцветной бумаги для оригами, со складными металлическими стульями для всех желающих.

Грейс села и сразу принялась за работу. Это было проще, чем шушукаться с матерью Лэза, особенно после того, как та сболтнула ей насчет Кейна вчера вечером. Грейс предпочла сосредоточиться на папиросной бумаге. Скоро работа настолько увлекла ее, что она почти забыла, что Лэза на самом деле нет дома, что он не спит и не смотрит футбол, как она сказала свекрови.

Руки Грейс уже настолько привыкли к подобным операциям, что бумага, казалось, складывается сама собой. Она приготовила обычный набор из зверюшек, фонариков и звезд, накладывая радужные лоскутки на бумагу более блеклых тонов. К сожалению, мать Лэза была не столь уж занята, поэтому, по своему обыкновению, принялась сплетничать со всеми, кто ее слушал. Работа Грейс над серебряным лебедем была в самом разгаре, когда Нэнси заговорила о Кейне.

— Он так глазами по сторонам и стреляет. Посмотрим, как долго протянет это его новое увлечение.

— Он выглядит счастливым, — рассеянно отвечала Грейс, складывая лебедю хвост. Она уже собиралась приступить к крыльям, когда мать Лэза повернулась к ней.

— Вид у тебя какой-то слегка опухший. Что-то от меня скрываешь? В смысле бабушки насчет меня лучше планов не строй. В старухи записать хочешь?

Грейс уставилась на мать Лэза. Она уже собиралась было ответить, когда заметила, что по неосторожности сломала шею лебедю, над которым работала: крохотная серебряная шейка хрустнула между ее большим и указательным пальцами.

— Надо бережнее относиться к материалу, Грейс, — упрекнула ее мать Лэза. — Сосредоточься.

Грейс оставила обезглавленного лебедя на столе и машинально потянулась за новым листком бумаги. Она снова стала складывать фигурку, но пальцы утратили прежнюю ловкость.

Она вспомнила, когда у нее в последний раз были месячные. Привычка отмечать дату в календаре по-прежнему оставалась ее второй натурой. Это не могло случиться ранее четырех недель назад, самое большее — четыре с половиной, но она не была уверена. Циклы у нее были очень регулярными.

Перспектива забеременеть показалась Грейс не такой уж неприятной. Мысль об этом даже позабавила ее, и она представила себе сегодняшнюю вечернюю встречу в «Розовой чашке». Лэз — за маленьким столиком у окна. Она входит, щеки у нее горят. Увидев ее, он встанет и подойдет к ней, и не надо будет никаких слов: он обнимет ее, прижмет пальцы к губам и скажет, что именно этого ждал все время.

Грейс несколько раз прокрутила эту сцену перед своим внутренним взором, выстраивая освещение и подбирая детали одежды и диалога, пока не поняла, что обрушившаяся на нее реальность не даст этой сцене быть сыгранной так, как ей того хочется. Само собой разумелось, что ее внутриматочное устройство дает девяносто девять процентов гарантии, и, кроме того, Лэз никогда не хотел иметь детей.

Сложив бумагу еще несколько раз, Грейс впервые взглянула на своего лебедя. К сожалению, она выбрала неудачный желто-коричневый лист бумаги. Крылья получились несимметричными, тело маленьким и коренастым; нет, назвать лебедя грациозным не поворачивался язык. Голова его, вдвое больше обычной, была слегка повернута в сторону, словно стыдясь самой себя. Грейс уже собиралась выбросить свое творение, постаравшись сделать это как можно незаметнее, когда девчушка, сидевшая на дальнем конце стола, подбежала и выхватила лебедя у нее из рук.

— Мам, смотри, — крикнула она, высоко поднимая мутанта в воздух, чтобы ее мать и все остальные могли получше его разглядеть, — это же Гадкий утенок!

Сделав еще семнадцать лебедей, Грейс вышла из музея и остановилась на улице напротив торговца солеными крендельками. Начало двенадцатого. До открытия «Бочонка» надо было ждать еще около часа. Она побрела домой; клуб дыма, вырвавшийся из открытого люка, почти скрыл из виду тележку торговца.

На металлических трибунах, оставшихся после вчерашнего парада, мороз развесил замысловатые кружева инея. Отец был прав: холодало. При каждом вдохе кровь стучала у нее в висках, словно она очень быстро ела мороженое. Грейс всегда находила что-то привлекательное в дешевых местах на галерке, и каждый год она в конце концов уговаривала Лэза пойти посидеть на верхнем ряду с термосом горячего шоколада до того, как начнется парад. Но сегодня, увидев на галерке двух влюбленных, обнявшихся и сунувших руки друг другу в карманы, она испытала острый укол чувства обездоленности, и ей захотелось, чтобы город поскорее сдул парочку оттуда.

Когда она проходила через вестибюль, Хосе радостно встретил ее. «Сеньор Брукмен всегда знает, когда я делаю двойной. И оставляет мне две чашки. И еще он знает, что сладости — моя слабость. Жена говорит, я от них толстею. Так что вы уж скажите ему, чтобы не оставлял больше печенья — сажусь на диету». Грейс пообещала, что так и сделает.

Наверху она увидела гору почты у своих дверей и, подняв верхнее письмо, быстро взглянула на него, пока искала ключ. Ей пришлось перечитать его дважды. «Нашей единственной и неповторимой». Первой реакцией Грейс было решить, что почту доставили ей по ошибке. Она была не единственной и к тому же замужней. Но, приглядевшись, она заметила на конверте свое имя. Грейс инстинктивно дотронулась до обручального кольца. Кровь снова застучала в висках. Чем сильнее она старалась примирить спорящие друг с другом мысли, тем острее чувствовала, как теряет опору. Ей захотелось выпасть, отключиться, но мысли продолжали в голове свою круговерть, а выключателя не было.