Вильям Хайнесен - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Вильям Хайнесен
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1974

Творчество Вильяма Хайнесена — одно из самых самобытных явлений в литературе современной Скандинавии. Хайнесен пишет по-датски, его произведения входят неотъемлемой частью в общую картину литературной жизни Дании XX века, насквозь пронизаны национальной спецификой. Произведения, включенные в настоящий сборник, вышли в свет на языке оригинала до 27 мая 1973 года.

Действие романа «Черный котел» развертывается в период второй мировой войны и изображает коренные изменения, вызванные в жизни Фарерских островов бурями, потрясавшими «большой мир». На Фарерских островах высаживаются английские войска и постепенно развиваются коммерческие контакты с Англией. Исконное занятие моряков островов — ловля рыбы, становится чрезвычайно опасным и одновременно очень прибыльным делом. Подрываются на минах суда, гибнут люди, а правительство доставку рыбы в Англию окружает ореолом «подвига во имя родины». Роман призван разоблачить обман, восстановить подлинную картину событий военного времени.

Роман «Пропащие музыканты» — тоже своеобразный отклик на исторические события. Усиление международной напряженности, угроза новой мировой катастрофы повергает многих писателей в пессимистическое настроение, лишает их веры в силы человека. На смену уверенности приходит растерянность и страх. Роман В. Хайнесена, несмотря на трагизм повествования, не лишен веры в человека и обращен к молодому поколению.

---

Вскоре после первого посещения он снова наведался к Уре и пригласил старуху вместе с девушкой в Бастилию выпить чашечку кофе и послушать музыку!

Но нет — Корнелия не хотела и слышать об этом. В совершенном смятении она беспокойно ерзала на скамье, и никакие уговоры не помогали. Корнелиус так и ушел ни с чем, раненный в самое сердце. Но образ девушки по-прежнему стоял у него перед глазами: ее ясное и робкое лицо, большие глаза с их сверхъестественным взглядом, хрупкая фигурка и пышные светло-пепельные волосы. Он томился неукротимым желанием поближе узнать это существо, стать нужным Корнелии, взять ее под свою защиту, посвятить в таинства музыки, заполнить мрак ее существования звуками и гармониями.

И вот однажды ему пришла в голову идея взять свою виолончель и пойти поиграть для нее прямо у Уры в доме. Может, это и глупо, но он не видел другого выхода.

— Я тут шел мимо, — запинаясь, солгал он, — и подумал, может, Корнелии… раз она так любит музыку?

— Ах ты, добрая душа! — растроганно сказала Ура. — Спасибо тебе, огромное спасибо, но только, право, это уж слишком!

Корнелиус сел и стал настраивать инструмент. У девушки был такой вид, будто она до смерти перепугана, она буквально сжалась в комочек, а когда Корнелиус заиграл — это был «Танец блаженных душ», — то она, к его ужасу, разразилась слезами.

Он остановился и сказал боязливо:

— Может… может, напрасно я так… не спросясь у нее?

Ура слегка замялась, потом решительно махнула рукой:

— Да ну, чего там, Корнелиус, играй дальше!

Корнелиус, расстроенный, продолжал играть. У него все странно плыло в глазах, девушка рыдала, черная нотка тревожно металась по комнате, подбегала и терлась о его ноги, и ему вдруг припомнилась известная картина: Бетховен играет для слепой девушки. На мгновение его поступок показался ему непростительной дерзостью, захотелось бежать отсюда без оглядки, но он заставил себя доиграть мелодию до конца.

Корнелия перестала плакать, только судорожно всхлипывала, как маленький ребенок, беззащитный и растерянный. Корнелиус в полнейшем замешательстве засунул виолончель в чехол и попытался перевести все в шутку:

— Ну вот, я просто по пути сюда завернул, подумал, может… так, ради развлечения…

— Конечно, плохо ли, такая красивая музыка, верно ведь? — досадливо обратилась Ура к Корнелии.

Девушка не ответила, лишь испустила глубокий и протяжный вздох.

— Еще раз большое тебе спасибо, — с сердечным рукопожатием сказала старуха. — Подай же руку, Корнелия, да поблагодари!

Корнелия нерешительно протянула ему свою теплую руку и движением головы, с закрытыми глазами, откинула назад пышные волосы. Лицо у нее было красное и заплаканное, Корнелиусу было от души ее жаль, и он обхватил тонкую ручку обеими своими ладонями.

Ура вышла следом за ним, и они постояли на Большом Камне.

— Она… ей как будто бы вовсе и?.. — сокрушенно прошептал Корнелиус.

— На нее иногда находит, — старуха сморщила нос, — да и что с нее взять, дитя ведь еще, ну и одно к одному… — Ура протяжно, нарочито безнадежно вздохнула. — Потом, как-никак, сердечко-то девичье… чуточку влюбленное, как у всех молодых девушек.

— Какое-какое?.. — горячо переспросил Корнелиус.

Ура неопределенно помотала головой и ответила уклончиво:

— Ну, сам понимаешь, она же никого не видит, нигде не бывает, а тут приходишь ты, Корнелиус, и переворачиваешь все вверх дном!..

Она грустно улыбнулась и пожала плечами:

— Да что уж, бедняжка оттого, верно, и плачет: чувствует, что ей-то надеяться не на что.

У Корнелиуса опять поплыло в глазах, язык прилип к гортани, и прошло некоторое время, прежде чем он смог нормально изъясняться:

— Как это не на что надеяться? — Он прерывисто рассмеялся. — Дорогая вы моя, ведь все как раз… наоборот!

Ему захотелось броситься обратно в дом и обнять девушку, изо всех сил прижать ее к себе. Но ноги его вросли вдруг в землю, их приходилось словно с корнем вырывать, чтобы сдвинуться с места.

— Как это не на что надеяться? — повторил он, судорожно стискивая костлявую руку Уры. — Ничего подобного, пусть она так не думает… вы ей скажите… скажите, я снова приду и буду для нее играть!..

Он крепко прижал к себе виолончель и, счастливый, упоенный, побрел восвояси.

Корнелиус весь пылал от пережитых волнений и нетерпеливых надежд, он чувствовал потребность отпраздновать это событие, и, встретив по пути домой Короля Крабов, он со слезами радости на глазах обнял понурого человечка и потащил с собой в «Добрую утицу», где заказал ужин на двоих. Позже к ним присоединились Оле Брэнди и Оливариус Парусник, и под конец компания перебралась в «Дельфин», где песни и вино лились рекой до самого утра.

С тех пор Корнелиус стал частым гостем в домике на Большом Камне, и, надо сказать, довольно скоро Корнелия оттаяла.

Корнелиус был наверху блаженства, все дни проходили словно в каком-то опьянении, а по ночам он часто не мог уснуть от переполнявшей его радости.

Задуманный им струнный квартет теперь как бы сам собою стал обретать законченную форму, две первые части были почти полностью готовы у него в голове, третья, которую он хотел назвать Allegro vivace, тоже уже отчетливо вырисовывалась. Это будет свадебный марш в честь него и Корнелии. А вся вещь будет посвящена старому Боману, квартет так и будет называться — «Квартет памяти Бомана».

По мере того как дни укорачивались и все чаще бушевала непогода, находиться в домишке Уры становилось все более опасно и жутко, он трещал и ходил ходуном, точно парусное судно в бурю, а внизу, у подножия скалы, яростно бурлили бешеные волны.

— Просто неразумно оставаться здесь жить, — заметил как-то Корнелиус. — Вот мы с Корнелией поженимся, и тогда все трое переедем в Бастилию!

— Да-да, детки дорогие, женитесь, так оно все и должно быть, — сказала Ура, — и, конечно, переезжайте в Бастилию да устраивайте собственное гнездышко. А меня вам из этого дома не выдворить, так и знайте, разве когда ногами вперед придется выносить! Да и то еще, может, не придется! — добавила она, и тут у нее начался один из ее беспричинных приступов смеха, которые так не любил Корнелиус.

— Но почему же? — спросил он, сжимая в растерянности руку Корнелии.

— Что почему же? — шумно хохоча, переспросила Ура и тем окончательно поставила его в тупик. Ура любила порой выражаться загадками и напускать туману, что с ней поделаешь.

Церковь была набита до отказа в тот хмурый и ветреный декабрьский день, когда Корнелиус повел к алтарю свою молодую невесту. Еще бы, всему городу хотелось поглядеть на чудную парочку, бракосочетание которой, по всеобщему мнению, было делом рук Уры, причем едва ли обошлось без помощи потусторонних сил. Кто же, спрашивается, в расцвете лет ни с того ни с сего женится на слепой девушке, у которой к тому же ни гроша за душой да, может, еще и голова не в порядке? Разве что вот этакий Корнелиус, придурковатый музыкант и заика.

Свадьба Корнелиуса надолго осталась у всех в памяти, в особенности потому, что совпала с невиданно лютой штормовой ночью.

Непогода разыгралась не на шутку уже во время венчального обряда в переполненной церкви, где мужской хор состязался в пении с воющим ветром, между тем как дети и молодежь шумно ликовали и Плакальщица плакала. А ближе к вечеру задуло еще немилосердней, с юго-востока надвинулся шторм, и пенный прибой в диком неистовстве слепящими солеными веерами обрушился на Овчинный Островок. Молодожены и свадебные гости едва добрались живыми до Бастилии, и немало гостей по доброй воле повернули к себе домой, особенно когда прошел слух, что адвентистское семейство Самсонсен сломя голову бежало прочь из Бастилии в страхе перед расходившейся бурей, а также что Оле Брэнди найден разбитым, со сломанной рукой, поблизости от Большого пакгауза, куда он шел в гости к своему другу Оливариусу, но перед самой входной дверью был свален с ног выброшенной на берег бочкой, которую ветер швырял, как мячик.

Да и для тех немногих храбрецов, что форсировали залитую водой уличку и с более или менее сухими ногами добрались до Бастилии, этот свадебный праздник явился сомнительным удовольствием. Свистящие фонтаны соленой воды проникали внутрь сквозь щели в окнах, во всех комнатах гулял сквозняк, нечего было и мечтать о тепле.

Хуже всего было в ателье, как раз предназначавшемся для свадебного пира: пол был залит водой, у ламп и свечей пламя плясало, грозя вот-вот погаснуть совсем. Картина была примерно такая, как на терпящем бедствие корабле. Праздник, заботливо подготовленный Элианой и Морицем при содействии Атланты и Сарины, неумолимо расстроился, и небольшое общество, состоявшее почти исключительно из жильцов самой Бастилии, ежась от холода, коротало время наверху, в комнатушке Корнелиуса.