Марк Ферро - Николай II

• Название: Николай II
• Автор: Марк Ферро
• Издательство: Международные отношения
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991
• ISBN: 5-7133-0400-0

Книга крупнейшего французского специалиста по современной истории, в том числе и советского общества, написанная на архивных материалах, позволяет увидеть в новом свете и жизнь Николая II, этой во многом загадочной личности, и обстоятельства его гибели в Екатеринбурге в 1918 году.

Для историков, а также для широкого круга читателей.

---

Усиленное внимание французской печати к этим проблемам настолько обманывало читателей, что даже бывшему царю чтение ее доставляло истинное утешение.

Керенский — душа Февральской революции

Когда Керенский пытался спасти жизнь Николая II, его, безусловно, побуждали к этому гуманные соображения. Однако он также исповедовал свою конкретную идею революции: она должна прежде всего избавить народ от кровопролития, покончить с унижением и не превратить палачей в жертвы, а жертвы — в мучителей. Таких идеалов придерживался не он один, однако у него они проявлялись с большей силой и убедительностью, чем у других революционеров. И это объясняло его популярность. Как все русские социалисты, он был республиканцем, и в деле, касающемся судьбы царя, никто не подозревал его в махинациях, преследующих политические цели.

В апреле 1917 года он обратился к восставшим солдатам со следующей патетической речью:

«Два месяца прошло с тех пор, как родилась русская свобода. Я пришел к вам не для того, чтобы вас приветствовать. Наше приветствие давно уже послано вам в окопы. Ваши боли и ваши страдания явились одним из мотивов всей революции. Мы не могли больше стерпеть той безумной и небрежной расточительности, с которой проливалась ваша кровь старой властью. Эти два месяца я считал и продолжаю считать и сейчас, что единственная сила, могущая спасти страну и вывести ее на светлый путь, это есть сознание ответственности каждого из нас без исключения за каждое слово и каждое действие его. И вот вам, представителям фронта, я должен сказать: мое сердце и душа сейчас неспокойны. Тревога охватывает меня, и я должен сказать открыто, какие бы обвинения ни бросили мне в лицо и какие бы последствия отсюда ни проистекли. Идет процесс возрождения творческих сил государства, устройства нового строя, основанного на свободе и на ответственности каждого; так, как дело идет сейчас, оно дальше идти не может, и так дальше спасать страну нельзя. Большая часть вины за это лежит на старом режиме. Сто лет рабства не только развратили власть и создали из старой власти шайку предателей, но и уничтожили в самом народе сознание ответственности за свою судьбу, за судьбу страны. И в настоящее время, когда Россия идет прямо и смелыми шагами к Учредительному собранию, когда она встала во главе демократических государств, когда каждый из нас имеет возможность свободно и открыто исповедовать всякие убеждения, вся ответственность за судьбу государства целиком и полностью падает на плечи всех и каждого в отдельности. В настоящее время нет и не может быть человека, который бы сказал: я говорю, но за свои слова не отвечаю.

Товарищи солдаты и офицеры! Я не знаю хорошо, что вы чувствуете там, в окопах. Но я знаю, что происходит здесь. Может быть, близко время, когда мы скажем вам: мы не в состоянии дать вам хлеба в том количестве, какого вы ждете, и снаряжения, на которое вы имеете право рассчитывать, и это произойдет не по вине тех, кто два месяца тому назад взял на себя формально и официально ответственность перед судом истории и лицом всего мира за честь и достоинство родины. В настоящее время положение русского государства сложно и трудно. Процесс перехода от рабства к свободе не может протекать в форме парада, как это бывало раньше. Это иная стадия с целым рядом недоразумений, взаимных непониманий, на почве которых дают свой пышный цвет семена малодушия и недоверия, превращающие свободных граждан в людскую пыль. Прошло время изолированных государств. Мир давно уже превратился в единую семью, часто враждующую внутри себя, но связанную самыми тесными узами — культурными, экономическими и всякими другими. Вырвать из этого целого единое государство, оборвать его связи с внешним миром — значит отсечь от него живые члены, обречь его, быть может, на смерть от истечения кровью. В настоящее время торжеством новых идей, созданием демократического государства в Европе мы можем сыграть колоссальную роль в мировой истории, если сумеем заставить другие народы пойти нашим путем, если мы заставим и наших друзей и врагов уважать нашу свободу. Но для этого нужно, чтобы, они увидели, что с идеями русской демократии бороться невозможно. Этот путь мы можем пройти лишь как организованное, сильное, внушающее уважение и единое государственное тело. Если же мы, как недостойные рабы, не будем организованным, сильным государством, то наступит мрачный, кровавый период взаимных столкновений и идеи наши будут брошены под каблук того государственного принципа, что сила есть право, а не право — сила. Каждый из нас — от солдата до министра и от министра до солдата — может делать все, что хочет, но должен это делать с открытыми глазами и поставить служение общему выше частного.

Товарищи, вы умели 10 лет терпеть и молчать. Вы умели исполнять обязанности, которые налагала на вас старая ненавистная власть. Вы умели стрелять в народ, когда она этого требовала. Почему же у вас теперь нет терпения? Неужели русское свободное государство есть государство взбунтовавшихся рабов?»

Спасти царя или спасти прежний режим

В порыве революционных настроений весны 1917 года Керенский выступал искренне, от всей души.

Однако так было не со всеми главными действующими лицами Февральской революции. У министра иностранных дел Временного правительства и лидера партии кадетов Милюкова были иные помыслы. Подобно князю Львову и некоторым другим, он был монархистом и, возражая, как и все кадеты, против самодержавия, желал конституции, сдерживающей неограниченную власть, но отнюдь не демократии Советов — этих рабочих и солдатских комитетов, ни даже республики. Вот как он действовал во время переговоров между Комитетом Думы и Исполнительным комитетом Петроградского Совета: в ночь с 1 на 2 марта, в конце недели революционных событий, когда солдаты и рабочие заседали в Таврическом дворце, он вел жесткий торг. Для того чтобы Совет дал свое согласие на создание Временного правительства, следовало удовлетворить его требования: согласиться на амнистию и политическую свободу. Однако по третьему пункту о характере будущего режима — республика или монархия — Милюков был несгибаем. Милюков отстаивал монархию и династию Романовых с царем Алексеем и регентом Михаилом. «Для меня лично было довольно неожиданно, — пишет член Исполнительного комитета Петроградского Совета Суханов, — [не столько] то, что Милюков отстаивал романовскую монархию, а то, что [он] из этого делает самый боевой пункт всех наших условий. Теперь я хорошо понимаю его и нахожу, что со своей точки зрения он был совершенно прав и весьма проницателен.

Он рассчитывал, что при царе Романове и, может быть, только при нем он выиграет предстоящую битву, возьмет азартную ставку, оправдает огромный риск, на который в лице его идет вся буржуазия как господствующий класс. Он полагает, что при царе Романове остальное приложится, и не боялся, не так боялся, считая допустимыми, преодолимыми — и свободы армии и «какое-то» Учредительное собрание…»

Когда отрекся Михаил II, Милюков и Гучков были вне себя. Сама личность Николая II или Михаила не имела для них большого значения. Важно было лишь то, что они воплощали. И все же необратимое еще не свершилось: республика не была провозглашена, и благодаря Набокову, составившему акт об отречении Михаила, возможность реставрации монархии сохранялась.

Но кто станет наследником? Ольга — младшая сестра Николая и Михаила? Или Ольга — старшая дочь бывшего императора? А может быть, Кирилл, сын Владимира, брата Александра III, и двоюродный брат Николая и Михаила?

Командование армии считало, что его одурачили. Разве заставили бы они царя отречься от престола, если бы знали, что последует за революцией в Петрограде? Сообщение Родзянко Рузскому о том, что Комитет Думы полностью овладел положением, убедило военных в переходе власти в его руки, а они уже давно были готовы к подобному переходу и имели свои представления о дальнейшем развитии событий. Провозглашение приказа № 1 о правах солдат сразу открыло им размеры катастрофы. Власть военного министра Гучкова и князя Львова носила чисто внешний характер: они правили делами лишь в той мере, в какой Петроградский Совет одобрял их действия. Не прошло и двух недель после отречения царя, а в Совете уже говорили о «мире без аннексий и контрибуций».

Безусловно, новые руководители правительства сопротивлялись идее «мира без аннексий и контрибуций», провозглашенной Петроградским Советом. Однако чем обернулись происшедшие события для командования штаба армии? Они вступили в заговор, чтобы свергнуть царя и предотвратить сговор с Германией, а также наладить руководство военными действиями, но стоило Николаю II отречься, как уже заговорили о мире… Апрельские события, за которыми последовала отставка Гучкова и Милюкова, показали, насколько бурно развивались революционные события. Особенно под воздействием большевистской пропаганды, разоблачавшей аннексионистские притязания Временного правительства, выдаваемые за уважение заключенных соглашений, при распространении братания на фронте, возникшей возможности отмены планируемого наступления, не говоря уж о новых требованиях, выдвигаемых рабочими, или о деятельности крестьянских комитетов. Стабилизировать создавшееся положение новый глава правительства Керенский оказался не в силах. Ибо весной 1917 года свободные граждане отбрасывали как пережиток царизма всех тех, кто представлял государство. И в первую очередь Временное правительство, к которому относились с подозрением, как к органу, зародившемуся в известной степени в недрах Думы. Правительству противопоставляли Петроградский Совет, несмотря на то что руководители Совета — социалисты в апреле 1917 года стали министрами. Каждый город противопоставлял свой собственный Совет Совету столицы: раз они уравнены в правах, отчего бы им самим не управлять своими делами? И, в свою очередь, каждый коллектив — комитеты заводов, комитеты кварталов и т. д. противопоставляли себя основному составу Советов депутатов. Создавались различные органы в виде оппозиции политике исполнительных комитетов, и представительная власть действительно вызывала недоверие, ибо революция воспринималась как установление непосредственного правления. Любое делегирование власти осуждалось, любые представители власти отвергались. Государственная структура разваливалась, и этому процессу способствовала пропаганда большевиков и анархистов.