Тихон Полнер - Лев Толстой и его жена. История одной любви

• Название: Лев Толстой и его жена. История одной любви
• Автор: Тихон Полнер
• Издательство: У-Фактория, Наш дом - L'Age d'Homme
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000
• ISBN: 5-89136-017-9

Собрание сочинений, дневников и писем Льва Толстого составляет добрую сотню объемистых томов, а литература о его жизни и творчестве и вовсе представляется безбрежной. На этом фоне книга Тихона Полнера выделяется своей взвешенностью, автор не навязывает читателю своих мнений, не делает никаких выводов, но ему удалось очень плотно и ясно показать путь духовного развития, религиозные и душевные метания великого писателя, неразрывно переплетенные с обстоятельствами его земного существования после того, как им были созданы гениальные произведения русской и мировой литературы. Сквозь ровную и неяркую словесную ткань этой книги читатель удивительным образом ощущает колоссальную духовную энергию, которой был наделен Лев Толстой, сопоставимую разве что с цепной реакцией в ядерных материалах и приводящую к огромным разрушениям, когда она становится неуправляемой.

Пожалуй, у нас до сих пор не было подобной книги о Льве Толстом, которая бы так захватывала и держала читателя в напряжении вплоть до последней страницы и, надо думать, она послужит верой и правдой не одному поколению российских читателей.

---

Подошел царь.

— Ты не прав, — сказал он брату. — Все рассуждения Митрича не монологи, вложенные автором в уста солдату, а естественный разговор; невольно на эту тему навела Митрича Аннушка, и под ужасным впечатлением этой ночи и всего, что делается за сценой, Митрич думает вслух, как часто делают это старые люди, передавая словами все свои тяжелые думы о бабах и их печальной судьбе… не обращая никакого внимания на свою десятилетнюю слушательницу.

После конца 5-го действия все долго молчали, ожидая мнения царя. Наконец раздался его голос:

— Чудная вещь!

И эти два слова разверзли уста всем. Пошли толки. Восторженные возгласы: чудо, чудо! — раздавались со всех сторон…

Цензурный комитет под давлением великосветских успехов вынужден был уступить. Разрешение на печатание было дано.

По выходе «Власти тьмы» она в три дня разошлась в 250 тысячах экземпляров.

Но при постановке пьесы на сцену на Толстого обрушились гонения влиятельных реакционеров. Друг царя, редактор «Гражданина», кн. Мещерский с пеною у рта поносил «грязь» пьесы. Победоносцев в назойливых письмах царю требовал и умолял запрещения драмы. Роли были розданы и разучены, декорации и костюмы сделаны. Но на генеральную репетицию приехал Александр III и, под влиянием своих клевретов… запретил «чудную вещь» к постановке.

В театре «Власть тьмы» появилась не ранее конца 1895 года.

Растроганная и умиленная совершенно исключительным успехом нового творения мужа, Софья Андреевна писала ему: «Как хотелось бы мне поднять тебя выше, чтоб люди почувствовали, что и им нужны крылья, чтоб долететь до тебя, чтоб умилялись, читая тебя, чтоб то, что ты напишешь, не обидело никого, а сделало бы людей лучше, и чтоб произведения твои имели интерес и характер вечный».

Толстой только смеялся на такие «рецепты творчества». Он вообще совершенно не ожидал столь большого успеха. Он просто хотел написать драму для балаганов, для народного театра:

— Кабы я знал, что так понравится, — шутил он, — я бы получше постарался написать.

Возвращение к художественному творчеству сильно способствовало сближению супругов. Софья Андреевна стала несравненно мягче и уступчивее. К выходу ХII-го тома издававшегося ею собрания сочинений (1886) Толстой согласился пересмотреть начатые и брошенные беллетристические работы. Так появились на свет в окончательном виде: «Холстомер» (задуманный еще в шестидесятых годах) и «Смерть Ивана Ильича».

Гостя ранней весной 1889 года у своих друзей в деревне, Толстой набросал легкую комедию «Исхитрилась». Его старшая дочь выпросила у отца эту пьесу, чтобы поставить ее на любительском спектакле в Ясной Поляне. Впутанный таким образом в «барскую затею», Толстой увлекся и среди невероятного оживления, поднявшегося в Ясной Поляне в декабре 1889 года, уже во время репетиций, наскоро переделывал свои наброски. Так возникли «Плоды просвещения». Спектакль имел, конечно, огромный успех и подарил публике одну из любимейших русских комедий.

31 марта 1888 года родился последний, тринадцатый ребенок Толстого — сын Ванечка.

4

«Крейцерова соната» начата в 1887 году. Название это не подошло бы к первоначальной версии, так как в ней соблазнителем жены Позднышева был не музыкант, а художник. Муж застал их на месте преступления. Сцена эта, написанная по мнению Софьи Андреевны, во вкусе Золя, — очень ей не понравилась. Она уверяла Толстого, что это «отвратительно», что нет никакой надобности в такой сцене, что интересна месть мужа, а не действительность вызвавшей ее причины.

Лев Николаевич с неудовольствием выслушивал эти замечания и морщился. Казалось, ему было неприятно, что вмешиваются в его дела.

Вероятно, поэтому он бросил начатую повесть и вернулся к сюжету только через два года. У Толстых был вечер. Среди гостей находился знаменитый художник Репин и выдающийся рассказчик и чтец актер Андреев-Бурлак. Старший сын Толстого, гр. Сергей Львович, хороший музыкант — сыграл со скрипачем Ласото «Крейцерову сонату». Как всегда, она произвела на Льва Николаевича громадное впечатление.

— Давайте изобразим «Крейцерову сонату», — сказал он Репину. — Я напишу рассказ, Андреев-Бурлак прочтет его перед публикой, а вы напишете на эту тему картину, которая будет стоять на сцене, пока Андреев-Бурлак будет читать мою повесть.

Репин никогда не пробовал выполнить это задание. Андреев-Бурлак вскоре умер. А Толстой вернулся к наброскам 1887 года, но соблазнителем Позднышевой стал уже не художник, а музыкант.

В конце августа 1889 года автор читал уже «Крейцерову сонату» своим гостям в Ясной Поляне. Но переработки продолжались.

С рассказом этим произошло то же, что почти со всеми произведениями Толстого в последнее время: цензура запретила печатание, а повесть между тем распространялась в бесконечном количестве экземпляров — литографированных, гектографированных и рукописных. В частных домах Петербурга и Москвы собирались гости специально для чтения рассказа, наделавшего много шума.

— Конечно, вы знаете, — писал автору критик Страхов, — что целую зиму только об ней и говорили и что вместо «как ваше здоровье?» обыкновенно спрашивали: «читали ли вы «Крейцерову сонату»?»

Критикуя художественную сторону повести, Страхов все-таки находил, что сильнее этого Толстой не писал ничего… и мрачнее этого — тоже ничего, — прибавлял он.

Наконец, Софье Андреевне удалось лично представиться Александру III и выпросить у него разрешение на печатание повести в собрании сочинений Толстого. На массу запросов, по настоянию Черткова, автор написал к рассказу известное «Послесловие».

Служила ли «Крейцерова соната» откликом на личную жизнь Толстого в 1887 году?

В дневнике Льва Николаевича находим такие замечания:

«Многие из тех мыслей, которые я высказывал в последнее время, принадлежат не мне, а людям, чувствующим родство со мною и обращающимся ко мне со своими вопросами, недоумениями, мыслями, планами. Так основная мысль, скорее сказать, чувства «Крейцеровой сонаты» принадлежат одной женщине, славянке, писавшей мне комическое по языку письмо, но значительное по содержанию, об угнетении женщин половыми требованиями. Потом она была у меня и оставила сильное впечатление. Мысль о том, что стих Матфея: «если взглянешь на женщину с вожделением» и т. д. относится не только к чужим женам, но и к своей, передана мне англичанином, писавшим это. И так много других».

В письме ко князю Хилкову Толстой писал: «Меня очень обрадовало то, что «Крейцерову сонату» вы одобрили. Мысли, выраженные там, для меня самого были очень странны и неожиданны, когда они ясно пришли мне. Иногда я думал, что не оттого ли я так смотрю, что я стар. И потому мне важно суждение людей, как вы…»

Все эти признания очень ценны. Но приходится отметить, что впоследствии самого Толстого удивляла та «жестокая, холодная враждебность» к семейным отношениям, которою полна «Крейцерова соната».

Софья Андреевна ненавидела эту повесть. Ей казалось, что по поводу «Крейцеровой сонаты» стали ходить неприятные слухи: говорили, что в этом рассказе Толстой изобразил ревность, которую он сам пережил. Графиня решила, что ей нужно «очистить свою репутацию в глазах детей». Она написала автобиографический роман «Чья вина?» Окружающие отсоветовали его печатать. В противоположность «Крейцеровой сонате», где в семейных раздорах обвиняются оба супруга, в романе Софьи Андреевны во всем виноват один муж. Главное действующее лицо романа — князь Прозоровский. Он женился после бурно проведенной молодости, когда ему было 35 лет, на восемнадцати летней Анне, в описании которой графиня не пожалела красок. Анна идеальная барышня: чиста, игрива, благородна, религиозна и т. д. Кн. Прозоровский, напротив, грубое, чувственное животное. Идя по дорожке сзади своей невесты, он жадно смотрит на ее бедра и мысленно ее раздевает. После венчания молодые ехали в карете, и здесь в темноте это животное, кн. Прозоровский, от которого пахло табаком, свершил то, о чем невинная Анна раньше не знала и что ей показалось отвратительным. Чувственная любовь мужа совсем не удовлетворяла Анну. Тут явился чахоточный дилетант-художник, который поверг к ногам Анны свою бескорыстную любовь. Ревнивое животное — муж, в гневном раздражении, неосторожно убил свою чистую и невинную жену.

Как бы то ни было, настроения и мысли «Крейцеровой сонаты» говорят за себя. Если даже настроения и мысли эти — отчасти чужие, самое переживание их не могло пройти для автора бесследно.

Князь Андрей Болконский в «Войне и мире» говорит своему другу незадолго до смерти:

— Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла…

«Понимание слишком многого» в «Крейцеровой сонате» могло быть отчасти и реакцией на последнее сближение Толстого с женою.